Похождения одного матроса - Константин Станюкович

Билль вспомнил, как дядя отозвался полным неведением о племяннике, и проговорил:

— И получили, разумеется, отказ!

— Хуже. Ни на одно из писем не получено ответа. Большой мерзавец, по правде сказать, этот Макдональд и К°. Племянник случайно попался в беду, а дядя и ухом не ведет. Я замечаю, Билль, что ныне родственные чувства становятся слабей, чем были в наше время… Прежде, помните ли, если захватишь молодчика, у которого есть папа или мама или даже дядя или тетя со средствами, то дельце по первому же извещению кончалось, — деньги уплачивались, и все три стороны были довольны… А нынче, когда находятся молодчики, которые входят в стачку с агентами, чтоб выудить денег у родителей под видом выкупа, — куда труднее получать заработанные деньги.

— Дэк знает, что дяде его писали?

— Разумеется. Они даже показывали ему письма, прежде чем их отсылать, и вообще ведут себя вполне корректно относительно пленника.

— И что ж он?

— Обрадовался, что дядя отказал.

— А они?

— Они поставили на вид Дэку, что долго ждать не намерены, и объявили, что Дэк по сущей справедливости должен сам написать дяде и матери…

— Он отказался, конечно?

— Отказался… Тогда они предложили ему еще двухнедельный срок для обдумывания своего положения. И если к четвергу, — сегодня у нас вторник, Билль, — Дэк не одумается и не напишет дяде и матери, то они вынуждены будут сами написать, как это ни прискорбно, и дяде и матери письма, в которых расскажут кое-какие не особенно приятные для молодого человека сведения о его прежней жизни: о том, как он был агентом, как убил товарища, — одним словом, легонькую биографию… Положим, это крайняя мера, но ведь надо же сломать упорство молодого человека… И наконец надо же получить и им за стол и квартиру! — прибавил Смит.

— Но послушайте, Смит, ведь такое письмо может убить мать! — воскликнул Билль, употребляя усилия, чтобы скрыть свое негодование.

— Так кто же мешает ему написать в таком случае письма? А между тем он до сих пор и не думает писать. И в ответ на ультиматум объявил знаете ли что?

— Что?

— Что если осмелятся написать его матери, то он размозжит себе голову.

— Он сдержит слово! — угрюмо проговорил Билль.

— Тем хуже для него! — промолвил Смит.

— Но если я попрошу за него вас, Смит… Если я, положим, внесу три тысячи долларов, — это все мои сбережения, Смит, — вы в свою очередь попросите их, чтобы Дэка выпустили?

— Я, Билль, охотно бы согласился, но они едва ли… Они рассчитывают, что Дэк в последнюю минуту сдастся и напишет письма… Вдобавок они и очень злы на него.

— За то, что он помешал напасть на моих пассажиров?

— Да, Билль. Ему не следовало бы впутываться в это дело, как бывшему агенту. Не следовало! — повторил Смит.

— И при этом не следовало иметь дядю банкира?

— Пожалуй, Билль. Это был приятный сюрприз даже и для меня. И я не знал, что этот Дэк — наследник скаредного банкира и называется Макдональдом. Он был очень скрытен, Билль.

— Так, значит, Смит, вы ничего не можете сделать?

— К сожалению, не могу даже и для вас, Билль. Они не согласятся… Все, что по старой дружбе я сделаю для вас, Билль, это то, что я откажусь от своего комиссионного процента по этому делу. Сходите к банкиру или к мистрис Макдональд, если найдете это более удобным, и попросите их послать по адресу, который я вам сообщу, десять тысяч, и дело будет в шляпе. Завтра же Макдональд явится благодарить и вас и этого олуха русского… Чайка, который своими проповедями совсем сбил с толку Дэка…

— Спасибо, Смит, за сбавку. Я последую вашему совету! — мрачно проговорил Билль.

— Вот и видно умного человека, Билль.

— Я пойду к мистрис Макдональд и посоветую ей обратиться к брату, но прежде…

И Старый Билль был уже на ногах и держал в руке револьвер, направленный на Смита.

— Не шелохнитесь, Смит, если не хотите быть убитым… Вы знаете, я слово держу…

Смит смертельно побледнел. Лицо его исказилось бешенством.

— Ловко поддели, Билль… Сознаюсь, ловко! — проговорил он сдавленным голосом.

Билль тем временем вытащил левой рукой из кармана Смита револьвер и опустил его в карман своих штанов.

— А пока, Смит, покажите мне, куда вы запрятали Дэка. Ведите в ваши подвалы, где хранятся бочки с фруктами… Нет ли там хорошего помещения и для Дэка… И слушайте, Смит, что я вам скажу…

— Говорите: я поневоле должен вас слушать, так как не могу размозжить вам голову…

— Даю вам честное слово, что ни я, ни Дэк ни одной душе не скажем о том, что произошло, и не дадим знать полиции о том, какие у вас фрукты… Вы и без меня рано или поздно попадете на виселицу, и это не мое дело, Смит. Но знайте, что, если агенты или вы еще раз тронете Дэка, то ваши фрукты будут накрыты и сами вы будете на виселице скорее, чем ожидаете… А теперь показывайте дорогу в ваши склады и не забывайте, что я пускаю пули без промаха… Дэк у вас… Я знаю! Ведите к нему, Смит… и не шумите, чтобы не возбудить подозрения вашего Сама.

— Козыри ваши. Я принимаю условия… Вы одурачили меня, Билль. На кой только дьявол вы предлагали три тысячи?

— И дал бы их!

— Тогда вы бы были дурак, давши их, если могли выкупить Дэка даром. Идите за мной! Да не спустите нечаянно курка, Билль. А то вам придется вспоминать убийство старика к убийству ребенка… А это поведет к бессоннице такого защитника обиженных, каким вы стали…

— Будьте спокойны, Смит. Я осторожен не менее вас, когда надо.

— А я оказался неосторожным, принявши вас. Сам был догадливее меня.

Смит между тем открыл едва заметные двери и прошел в следующую небольшую комнату, которая была спальней. Из спальни он вышел в коридор и по крутой лестнице спустился в полутемный подвал, заставленный бочками.

За бочками он остановился и отпер двери небольшой, но довольно светлой комнаты, с одним окном, заделанным крепкой решеткой и выходящим в сад.

— Вот ваш Дэк! — проговорил он, входя в комнату.

При виде Билля Макдональд замер от удивления.

— Идем отсюда. Смит был так добр, что выпускает вас без всякого вознаграждения, требуемого агентами. Он даже ничего не хочет брать за стол и квартиру! — проговорил Билль, не спуская глаз со Смита. — Поздороваемся на улице, Макдональд, а теперь выходите скорей! Смит будет так любезен, что покажет нам дорогу. Не правда ли, Смит?

— Теперь все будет правдой, какую бы глупость вы ни сказали, Билль… А вы вот Дэку повторите при мне то, что обещали и за себя и за него.

Билль повторил. Макдональд дал слово молчать.

— А хорошо ли я кормил, пусть подтвердит Дэк! — сказал Смит.

— Отлично.

— И хорошее ли я давал вино вам, Дэк?

— Недурное.

— И были ли у вас всегда сигары по десяти центов штука?

— Были.

— Имейте это в виду, Билль!

— Имею, Смит, и приношу вам чувствительную благодарность.

Через пять минут Смит привел Билля и Макдональда в свой кабинет и провел их до дверей.

Негр пришел в изумление, когда увидел, что вместо одного посетителя из конторы Смита и К° вышло двое.

— Прощайте, джентльмены!

— Прощайте, Смит.

— Всего вам хорошего!

— И вам так же! — отвечал, улыбаясь, Макдональд.

— Не забудьте условия, Билль, и моего револьвера!

— Не забудьте и вы, Смит. А револьвер я вам пришлю сегодня же.

Оба гостя вышли за двери.

Между тем негр, широко раскрывши свои большие черные глаза, испуганно проговорил, обращаясь к Смиту:

— Другой, масса. Откуда он пришел?

— Дурак! ты сам его впустил.

— Я впустил молодого? Когда это могло быть?

— Перед тем, что впустил старого.

— Клянусь богом, я не впускал молодого! — горячо воскликнул негр.

— Не клянись. Ты впустил. Слышишь? — прикрикнул Смит.

— Слышу.

— Так впустил?

— Не…

— Что?..

— Впустил, впустил, масса! — испуганно пролепетал негр.

Не менее был изумлен и чахлый молодой человек, когда у подъезда столкнулся с двумя джентльменами, выходившими из конторы. Он отлично знал, что если хозяин отправлял его пить пиво, то до его возвращения никакой другой посетитель не пускался в контору.

Он, однако, старался скрыть свое изумление и почтительно раскланялся с клиентами Смита и К°. Войдя в контору, он был еще более озадачен при виде патрона: до того было искажено его лицо злобой и так блестели глаза, глядевшие в окно, мимо которого проходили в эту минуту только что вышедшие посетители.

«Верно, дельце не выгорело!» — подумал чахлый молодой человек, влезая на свой высокий табурет.

— Дильк! — обратился к нему хозяин.

— Что, сэр?

— Можете сейчас же уходить и не являться неделю в контору.

— Слушаю, сэр.

— Я уезжаю на неделю из Фриски. Вывесите на дверях аншлаг, что контора на неделю будет заперта.

— Вывешу, сэр.

— И сами уезжайте из Фриски на неделю.

— Куда, сэр?

— Куда хотите. Но чтоб вас в городе не было. Понимаете, Дильк?