Вычисление Бога - Роберт Сойер

— Лучше отключи сигнализацию, — велела охраннику Кристина. — Раз нам придётся находиться здесь всю ночь, мы наверняка прогуляемся по музею.

Тот кивнул и принялся послушно нажимать кнопки на стоящем перед ним пульте.

Мы оказались в музее, по большей части неосвещённом. Помимо уже виденных мною жёлтых ремней с кармашками, на обоих вридах было ещё кое-что: странного вида ремешки, крест-накрест идущие между их четырьмя руками.

— Что это? — спросил я Холлус, указывая на них.

— Генератор отталкивающего поля; он помогает им ходить. Гравитация на Земле выше, чем на планете вридов.

На первый этаж мы поднялись на лифте; потребовалось два рейса, чтобы перевезти всех: в кабину за раз мог войти только один форхильнорец. Я поехал с первой группой; Холлус, которая десятки раз видела, как я управляюсь с лифтом, поехала со второй; она пояснила, что слишком долго будет объяснять вридам, что этажи могут обозначаться числами. Вриды особенно впечатлились гигантскими тотемными столбами из виргинского можжевельника — настолько, что быстро пробежали по лестницам до третьего этажа, сквозь который те торчали, после чего вернулись обратно. Дождавшись их возвращения, я повёл группу через Ротунду в Выставочный зал имени Гарфилда Вестона. Пока мы шли, Холлус ни на секунду не закрывала речевые щели, без умолку напевая на родном языке. Скорее всего, она выполняла роль гида для второго форхильнорца и вридов.

Меня заинтриговал её соплеменник; мне сказали, его зовут Барбулкан. Он был крупнее Холлус, и одна из его конечностей отличалась по цвету.

Замки, запирающие двойные стеклянные двери, располагались у пола. Крякнув, я наклонился и открыл их своим ключом, а затем распахнул двери. Они с щелчком заняли открытое положение. Затем я шагнул внутрь зала и включил свет. Остальные проследовали за мной. Два врида негромко переговаривались. Конечно, им не нужно было поворачиваться, чтобы поговорить со стоящими сзади, но один из вридов теперь заговорил с Холлус: он издал звук перекатывающихся камней, который мгновение спустя превратился в мелодичный язык форхильнорцев.

Холлус подошла ко мне и сказала:

— Они готовы установить оборудование для первого стенда.

Я шагнул вперёд. Уже другим ключом открыл стенд — дал свободу стеклянной крышке и поднял её. Стержень зафиксировал крышку в максимально открытом положении. Не было ни малейшего риска, что стекло упадёт, когда люди работают со стендом: может, в прошлом музеи и не всегда беспокоились о технике безопасности, но в последнее время — всегда.

Сканер оказался высоким металлическим шестом, от которого расходилась с дюжину шарнирных «веток», оканчивающихся полупрозрачными шарами чуть крупнее бейсбольного мяча. Врид разворачивал «ветки» — поднимал одни из них выше выставочного стенда, другие опускал ниже, третьи располагал по бокам с каждой стороны. Второй врид в это время возился с настройками на светящейся контрольной панели, приставленной к шесту. Казалось, результаты на дисплее ему не очень-то нравятся, так что он продолжил настройку.

— Тонкая работа. Сканирование на таком разрешении требует минимума вибраций, — пояснила Холлус. Её сородич молча стоял рядом. Холлус помедлила и добавила: — Надеюсь, у нас не будет проблем с поездами метро.

— Скоро ночь, они перестанут ходить, — заверила её Кристина. — Кстати, если внизу, в театре, вибрации от поездов ощущаются, в остальных помещениях музея я никогда их не чувствовала.

— Скорее всего, всё пройдёт как надо, — согласилась Холлус. — Но на время сканирования нам придётся отказаться от пользования лифтами.

Второй форхильнорец что-то пропел, и Холлус сказала нам с Кристиной:

— Прошу прощения.

Форхильнорцы поспешно перебежали на другую сторону галереи, чтобы помочь передвинуть очередную часть оборудования. Было ясно, что управление сканером — работа не для Холлус, но она вполне годилась в качестве рабочих рук.

— Обалдеть! — сказала Кристина, взирая на то, как инопланетяне возятся в галерее.

Я был не больно-то расположен к болтовне с нею, но, в конце-то концов, она же была моим боссом.

— Правда же, просто чудо? — спросил я без особых чувств.

— Знаешь, а ведь я по-настоящему никогда не верила в инопланетян, — призналась она. — То есть, хочу сказать, я знаю, что говорите вы, биологи: в планете Земля нет ничего особенного, жизнь должна быть везде, и так далее, и так далее. Но всё равно, в душе я верила, что мы во Вселенной одни.

Я решил не спорить с ней насчёт того, что в нашей планете нет ничего особенного:

— Я рад, что они здесь, — сказал я. — Рад, что они к нам прилетели.

Кристина широко зевнула — впечатляющее зрелище, с её-то лошадиным ртом, пусть она и попыталась закрыть его тыльной стороной ладони. Было уже поздно — а ведь мы только приступили.

— Прошу прощения, — сказала она, закончив зевок. — Мне бы так хотелось убедить Холлуса, чтобы он выступил перед публикой здесь, в музее. Мы могли бы...

В этот момент Холлус к нам присоединилась.

— Они готовы начать первое сканирование, — сказала она. — Оборудование будет работать автоматически и нам лучше покинуть зал, чтобы не создавать вибраций.

Я кивнул, и мы вшестером направились в Ротунду.

— Сколько займёт сканирование?

— Примерно сорок три минуты для первого стенда, — ответил Холлус.

— Что же, — сказала Кристина. — Нет смысла просто стоять и ждать. Почему бы не взглянуть на артефакты Востока?

Галереи с этими артефактами также располагались на первом этаже, довольно близко.

Холлус заговорила с тремя остальными пришельцами, видимо, заручаясь их согласием, а потом повернулась к нам.

— Было бы здорово, — сказала она.

Я позволил Кристине взять на себя роль гида; в конце концов, это же был её музей. Мы вновь пересекли Ротунду по диагонали, прошли мимо тотемных столбов и оказались в галереях Китайского искусства имени Т. Т. Цуи, названных в честь гонконгского бизнесмена, чьи пожертвования помогли их открыть. КМО мог похвастать лучшей коллекцией китайских произведений искусства во всём западном полушарии. Мы проследовали через галереи мимо стендов с фарфором, бронзой, нефритом и оказались у китайской гробницы. Десятилетиями эта гробница была выставлена в Торонто под открытым небом, но в конечном счёте обрела пристанище здесь, на первом этаже балконных галерей КМО. Внешняя стена здесь была стеклянной, с неё открывался вид на блестящую и мокрую Блор-стрит; с противоположной стороны на нас смотрели вывески «Макдональдса» и «Пиццы Хат». Крыша галереи была стеклянной; по ней барабанил дождь.