Гитлер - Марлис Штайнер

Дома он ужинал редко. Чаще всего ходил к своему другу Гофману в Дом художника на Ленбахплац. Иногда снова заглядывал в «Остерию», либо шел в Коричневый дом, где располагалась штаб-квартира НСДАП, либо отправлялся в казино так называемого Фюрербау – дома фюрера. В праздники Гитлера можно было видеть в кафе «Гек», если он не уезжал на экскурсию с семейством Гофман или другими приближенными к нему лицами.

Делами он занимался или дома, или в Фюрербау. Повсюду, куда бы он ни направился, ему несли телеграммы и срочные сообщения; Гитлер обсуждал с соратниками полученные новости, раздавал указания. Один из его помощников употреблял выражение «летучее правительство». С кабинетом рейха никаких связей не поддерживалось; с ним не только не советовались, его даже не ставили в известность.

В столице рейха жизнь носила более официальный оттенок. Гитлер недолюбливал Берлин, никогда не посещал его кафе и ресторанов. Из дому выбирался только по делам или в театр. Если ему хотелось встретиться с кем-нибудь из художников или артистов, он приглашал их к себе. Обитал он в особняке XVIII века – бывшей резиденции первого канцлера Германии Отто фон Бисмарка, расположенной на Вильгельмштрассе, в доме номер 71. Благодаря усилиям Трооста, а затем профессора Берлинского политехникума Эдуарда Йобста Зидлера и Шпеера, этот старый дом был полностью перестроен. Приемную и рабочий кабинет объединили, превратив в большой кинозал и «музыкальный салон», к которому примыкала пристройка со знаменитым зимним садом; для официальных приемов была оборудована просторная столовая с красными мраморными колоннами. Кроме того, имелись малая гостиная, курительная, сохранившаяся со времен Бисмарка, и малая столовая. Приемной в доме служил холл.

На втором этаже располагались личные апартаменты Гитлера: гостиная, библиотека, спальня и туалетная комната. В 1939 года гостевая спальня, располагавшаяся с другой стороны ванной комнаты, была отдана Еве Браун. Слуги помещались в следующей комнате, за которой была кладовая. Передняя вела в небольшую столовую (ею редко пользовались), за которой был устроен большой зал – именно в нем состоялся знаменитый Берлинский конгресс 1878 года. Еще один коридор вел из передней в пристройку, где находились кабинеты секретарей Гитлера; из этого помещения три ступеньки вели вниз, к кабинетам его помощников, главы пресс-службы Отто Дитриха и начальника личной охраны канцлера генерала Зеппа Дитриха. В саду Гитлер приказал срубить дубы и буки, столь любимые Бисмарком, и устроить газон с фонтаном. Он любил здесь прогуливаться; это был единственный «вид спорта», который он признавал, не считая утренней гимнастики на укрепление бицепсов – он тренировался в умении подолгу держать на весу руку, вытянутую в нацистском салюте.

Как и в Мюнхене, он вставал не раньше полудня. Предполагалось, что по утрам фюрер читает газеты и телеграммы. Впрочем, он не скрывал, что ненавидит «бумажки», якобы мешавшие ему размышлять о важных предметах. С 12 до 14 часов Гитлер принимал помощников или других сотрудников. За письменный стол он никогда не садился, указания и директивы раздавал устно – секретари записывали за ним каждое слово. Поскольку чаще всего фюрер излагал свои соображения в достаточно туманной форме, это открывало перед помощниками широкое поле для интерпретаций и формулировок. Отсюда – бесчисленные искажения, недоразумения и намеренные перевирания в личных интересах. Признано, что в этом заключалась одна из главных слабостей режима.

Необходимо также хотя бы коротко остановиться на манере Гитлера вести беседу или отдавать приказы. Обычно он вел себя очень любезно, говорил короткими рублеными фразами, очевидно переняв подобный стиль выражения в армии. Крайне редко он позволял себе кричать, хотя по темпераменту был холериком. Взрывы ярости обычно случались, если дела принимали совсем не такой оборот, какой, по его мнению, должны были, и служили выражением его бессилия перед ходом событий. Слепой гнев, как правило, падал на головы людей, вообще не имевших к происходящему никакого отношения. Гитлер также терял контроль над собой, если его критиковали в присутствии третьих лиц, – очевидно, боялся, что пострадает его авторитет; при этом был способен прислушаться к критическим замечаниям, высказанным с глазу на глаз. Случалось, что он устраивал показные вспышки ярости, чтобы напугать собеседника и навязать ему свою волю. А вот байки насчет того, что он катался по полу или грыз ковер, целиком на совести журналистов – никаких подтверждений тому, что он в самом деле позволял себе подобные выходки, не обнаружено.

Обедал он с 14 до 16 часов. Помимо постоянных сотрапезников, за столом присутствовали гости – министры, гауляйтеры, генералы, послы, промышленники, артисты. В малой столовой стоял круглый стол с шестнадцатью стульями, обитыми красной кожей. Во всех остальных комнатах пол устилало ковровое покрытие тоже красного цвета. Над сервантом (сделанном по эскизу Гитлера) висело огромное незаконченное полотно Каульбаха, изображавшее богиню Аврору в колеснице. По углам комнаты стояло четыре небольших стола в окружении четырех или шести стульев. Гитлер называл свою столовую «рестораном веселого канцлера». Меню отличалось простотой: суп или закуска, затем основное блюдо – мясо с овощами. Пили минеральную воду, берлинское бутылочное пиво или простое столовое вино.

Геринг редко принимал участие в трапезах, поскольку его не устраивала кухня фюрера; кроме того, он не любил мюнхенскую камарилью. Гесс перестал приходить на обеды после того, как поссорился с Гитлером из-за «биологически чистых» продуктов, которые приносил с собой в жестяных коробках. Гимлер также почти не заглядывал сюда. Только Геббельс оставался практически постоянным гостем. В 1936 году фюрер ввел правило, согласно которому по воскресеньям из экономии к столу прямо в кастрюле подавалось единственное блюдо; чтобы получить свою порцию, требовалось внести лепту. Гостей в доме Гитлера сразу поубавилось.

Разговоры крутились вокруг политики, экономики и более общих тем; Гитлер любил по много раз повторять одно и то же. Приглашенные, не чувствуя себя на равной ноге с хозяином, по обыкновению сидели не раскрывая рта, за исключением Геббельса, всегда готового вмешаться и предложить новую тему для беседы, если молчание за столом становилось слишком уж гнетущим. Министр пропаганды охотно пользовался этими трапезами, чтобы всласть поиздеваться над своими противниками, особенно отсутствующими, например над «философом рейха» Розенбергом. Гофман славился умением повеселить общество свежими анекдотами и мюнхенскими сплетнями, Геббельс делился берлинскими новостями; им вторил интендант Гитлера, бывший владелец берлинского кафе «Хижина дяди Тома», – Гитлер с удовольствием хохотал над забавными шутками. Еще одной излюбленной темой застольных бесед служила Первая мировая война, в которой большая часть сотрапезников принимали участие.

Эти обеды у канцлера имели определенное значение, поскольку позволяли приглашенным быть в курсе последних соображений Гитлера по интересовавшим их вопросам. Фюрер использовал их для «обкатки» новых лозунгов.

Около половины пятого Гитлер начинал прием посетителей, который протекал в зимнем саду. Фюрер расхаживал по нему взад и вперед, выслушивая доклады и раздавая указания. Примерно в шесть часов вечера он удалялся в свои покои на втором этаже.

Ужин подавали в восемь, если только фюрер не ужинал в городе. На вечернюю трапезу народу собиралось меньше, человек шесть или восемь. Еда была такой же простой.

Затем все шли в музыкальный салон, где смотрели два фильма – прислугу и охранников тоже приглашали. Затем Гитлер с гостями переходили в курительную и устраивались возле камина. Сюда им подавали напитки – чай или шампанское. Обсуждали просмотренные только что картины, болтали о пустяках – часов до двух ночи.

В третьей резиденции фюрера, в Бергхофе, в доме, перестроенном по его собственным эскизам, обстановка была более домашняя. Сюда все чаще приезжала Ева Браун; когда сестра Гитлера вышла замуж за врача, наняли управляющего и гувернантку. Тем не менее соблюдался определенный этикет, и Гитлер лично рассаживал домочадцев за столом. В отличие от мюнхенских и берлинских трапез, за столом присутствовали женщины. В Оберзальцберге это были Ева Браун, ее сестра и некоторые из ее подруг; кроме того, в число приглашенных обычно входили семейство Гофманов, два врача, помощники и секретари Гитлера, Отто Дитрих, Борман с женой, иногда Лей, тоже с женой. Изредка к ним присоединялись Герман Эссер с супругой и чета Шпеер, приводившие с собой скульпторов Арно Брекера и Йозефа Торака. Геббельс не бывал почти никогда: он не любил «мюнхенцев». Геринг, чей дом располагался поблизости, здесь тоже практически не появлялся. Гесс и Риббентроп приезжали очень редко, только по долгу службы.