Белая ворона - Денис Дроздов

– Да ладно, шеф, вы меня уже сварили и изжарили. Подавайте на стол! Ну да, я волновалась… Что в этом плохого? Да не нервничайте, я сейчас уеду. И спиногрыза вашего с собой заберу. Отдыхайте спокойно…

Но отдыхать спокойно ветеринару не пришлось. Позади послышался шум и крики. Глеб Аркадьевич обернулся и увидел, что Василий Караулов повис на своем младшем брате и пытается его удержать. При том, что Кирилл был выше его на голову и шире в плечах, шансы у толстячка были невелики. С крыльца за безобразной сценой наблюдали Сергей Петрович и белая, как мел, Лариса.

– Пусти меня, – задыхаясь, хрипел Кирилл. – Я не могу здесь оставаться… после того, что случилось…

– Не пущу, – пыхтел Василий. – Если ты сейчас уедешь, будет еще хуже… Ты себе всю жизнь поломаешь! Ну сколько ты собираешься быть в бегах? Всю оставшуюся жизнь?! Отец, хоть ты ему скажи!

– Я и так уже все испортил!

Кирилл вдруг прекратил вырываться. Василий осторожно отпустил брата, и длинноволосый красавец без сил опустился на ступени крыльца. Он уронил голову на руки и глухо застонал. Лариса вдруг заломила руки – совершенно как в театре – и зарыдала в голос. Яна во все глаза таращилась на драматическую сцену.

– Кира, твой брат, как ни странно, прав! – подал голос Сергей Петрович. – Бежать – это не выход. Давайте подумаем, что можно сделать.

Тут ворота, ведущие на участок, отъехали в сторону, и на мощенный плиткой двор въехал полицейский «Форд» – тот самый, что приезжал утром. И люди из него выбрались те же самые – двое в форме, похожие, как братья. На лице старшего красовались темные очки, как в фильмах про американскую полицию. Младший завороженно уставился на Яну Казимирову, даже рот приоткрыл.

Следом за «Фордом» во двор въехал мотоцикл с коляской. На изделии отечественного автопрома восседал мужичонка в грязных джинсах, майке с серпом и молотом на пузе и ярко-красной бейсболке. Мужичок заглушил двигатель, и сразу стало тихо.

– Сергей Петрович, мы к вам, – мрачно сообщил старший в чине лейтенанта. – Вот тут Коля Волгин странные вещи рассказывает, Алексей Михалыч велел уточнить…

Мужичонка слез с мотоцикла и бодро потрусил куда-то в сторону хозяйственных построек.

– Стоять! – негромко приказал младший из полицейских. Сторож Коля послушно замер. Глаза у мужика бегали, он старался не смотреть ни на кого из Карауловых. Очевидно, порыв к торжеству справедливости улетучился из его головы вместе с алкогольными парами, и теперь Коля жалел о своем поступке.

– Саша, Леша, может, пройдете в дом? Чайком вас напоим, – предложил хозяин дома.

Лейтенант с сожалением покачал головой:

– Сергей Петрович, дело-то серьезное. Давайте уже разбираться.

Караулов вздохнул:

– Эх, Коля, Коля… Что же ты наделал?

Мужичок неожиданно встрепенулся и с вызовом произнес:

– А чего – Коля? Я ж не врал. Как все было, так и рассказал органам…

Младший из братьев вдруг молниеносным движением ударил свидетеля носком ботинка под колено. Нога у Коли подломилась, и мужчинка рухнул на четвереньки. Никто не произнес ни слова. Звоницкий смотрел, забыв выдохнуть. Ничего себе порядочки тут у них, в Злобине…

– Ты, долбоед, зачем заяву написал? – сквозь зубы процедил лейтенант. – Тебя кто просил? Нет чтоб по-тихому, на тормозах все спустить, а ты… Каттани хренов.

В тишине было слышно тяжелое дыхание Кольки.

– Ладно, давайте пройдем в дом, – сказал старший Караулов.

Внезапно сторож вскочил и пустился бежать. Лейтенант в два прыжка догнал незадачливого правдолюбца и скрутил профессиональным движением. Сверкнули на солнце наручники, и Колька скривился от боли. Звоницкий поморщился – он ненавидел подобные сцены.

– А че я? Че я-то? – истерически выкрикнул сторож. – Не на меня надо браслеты надевать, а вон на этого!

Грязный палец указал на Кирилла.

– Он убил, а меня закоцали! Где правда-то?

И Коля Волгин залился нетрезвыми слезами. Несмотря на непрезентабельный вид сторожа, Звоницкий был склонен ему верить. Человек, стоящий на столь низкой ступени социальной лестницы города Злобина, ни за что не стал бы клеветать на сына своих хозяев. Он вообще открыл рот только потому, что был уверен – он знает правду. Ну, или то, что ему кажется правдой…

– Я сам видел, вот этими самыми глазами! – продолжал Колька. – Они ссорились и друг на друга орали как резаные. Дамочка – ну, эта самая, в зеленом платье – ему кричит: «Между нами все покончено! Прости-прощай!» А Кирилл Сергеич ей: «Ненавижу тебя, лярва ты этакая! Тебе на свете не жить!»

На этом месте все присутствующие как по команде уставились на Кирилла. Длинноволосый красавец поднял бледное лицо, губы его дрожали. Н-да, вероятность того, что он называл свою девушку лярвой, очень невелика. Это понял даже лейтенант. Он хмыкнул и с сомнением спросил:

– Что, прямо так и сказал?

Волгин шмыгнул носом и кивнул:

– Ну, слова, может, были другие… Но смысл этот самый.

Тут Волгин приободрился и довольно развязно заявил:

– Кстати, я ведь не один это слыхал. Жена моя тоже там присутствовала, между прочим. Видела все и слышала. Лида, чего молчишь?

Жена сторожа с сожалением смотрела на мужа. Она покачала простоволосой головой и горько проговорила:

– Дурак ты, Коля.

– Сама дура! – огрызнулся Волгин. – Но это еще не все. Сначала они лаялись там, на бережку, а потом он ее душить принялся!

Сторож обвел всех торжествующим взглядом. Видимо, выражение лиц собравшихся ему не понравилось, да и алкогольные пары выветрились окончательно. Закончил Коля вполголоса и с некоторым сомнением:

– Сам видел. Вот этими самыми глазами…

– Ладно, свидетель хренов, – жестко произнес лейтенант. – Ты свое дело сделал, иди проспись.

– Но имей в виду, – вступил в разговор второй полицейский, – тебе придется в суде выступать. Так что смотри не ошибись.

Младший снял с Волгина наручники. Обрадованный Коля поспешно потрусил за дом, приговаривая на ходу: «Да я тут… в бендешке покемарю… Устал чего-то…»

Когда сторож скрылся из виду, оба стража порядка подошли к Кириллу. Тот поднялся им навстречу и вскинул подбородок:

– Я готов.

Старший Караулов с крыльца негромко спросил:

– Вы приехали забрать Кирилла?

Полицейские словно бы смутились. Лейтенант снял свои непроницаемые черные очки и сказал:

– У нас ордер… Анатольич распорядился.

Сергей Петрович кивнул, признавая правоту закона.

– Мы можем попрощаться? – ровным голосом спросил хозяин дома.

Полицейские отошли в сторону. Звоницкий смотрел во все глаза. На его глазах нарушили процессуальные нормы задержания. Очевидно, в городе Злобине была принята собственная разновидность закона.

Сергей Петрович спустился с крыльца и подошел к сыну.

– Как же ты так, Кира? – спросил старший Караулов. – Почему ты мне ничего не сказал? Ведь можно было все исправить… А теперь… я, конечно, попытаюсь. Но это будет намного сложнее.

– Папа… я так виноват! – всхлипнул Кирилл и обнял отца.

– Ну-ну, спокойно. – Сергей Петрович отстранил сына и довольно жестко сказал: – Держи себя в руках. Я сделаю все, что смогу. Помни – я на твоей стороне. А я в этом городе кое-что значу. Иди.

Лариса сбежала с крыльца и подала Кириллу белоснежный носовой платок.

– Кирочка, не волнуйся! Папа сделает все, что нужно. Скоро ты снова будешь дома!

Василий к брату не подошел, и выражение его лица показалось Звоницкому странным. На младшего брата Василий смотрел с явным отвращением.

Лейтенант надел очки и негромко произнес:

– Ну все. Пора ехать.

Сгорбившись, Кирилл побрел к полицейскому «Форду». Его усадили на заднее сиденье, лейтенант уселся рядом, а младший сел за руль. Двигатель мягко заурчал, и машина выехала со двора, увозя Кирилла Сергеевича из родного дома.

Не дожидаясь, пока полицейский автомобиль выедет из ворот, Сергей Петрович повернулся и скрылся в доме. Во дворе остались Василий и Лариса, жена сторожа Лида и ветеринар со своей ассистенткой.

Впрочем, Лида тут же засуетилась, сообщила, что ей надо «присмотреть кое за чем» и удалилась в ту же сторону, куда скрылся ее муж. Видимо, Коле Волгину предстояла супружеская сцена.

Василий посмотрела на Звоницкого с плохо скрытой неприязнью. Глеб Аркадьевич прекрасно его понимал. До сегодняшнего утра жизнь в доме Карауловых текла размеренно и благополучно. Покой, достаток и уважение окружающих – вот что наполняло этот дом. Но стоило появиться Звоницкому, как вся размеренная, налаженная жизнь полетела кувырком. Сначала труп утопленницы, найденный в озере, потом арест брата…

– Василий Сергеевич, спасибо за гостеприимство, но, думаю, мне лучше уехать, – проговорил Глеб Аркадьевич. На лице Василия отразилось плохо скрытое облегчение. В такой ситуации гость в доме был тяжелой обузой. Да и сцена, что только что разыгралась во дворе, не предназначалась для глаз постороннего.