Танцы по-нестинарски - Леонид Панасенко

Исай понял приятеля, улыбнулся ему.

"Токуешь? - спросил он взглядом и так же безмолвно одобрил: - Давай, старик, у тебя получается".

Лахтину понравился этот способ общения. "Изреченное слово есть ложь", вспомнил он чью-то мысль и тут же решил, что попробует объясниться с маленькой женщиной без слов. К чему, в самом деле, слова? Ведь его сейчас не интересует ни родство душ, ни ее духовный мир... Пусть моралисты как угодно бранятся, но в нем вспыхнуло что-то плотское... Животный инстинкт... Пока жив человек, он будет иногда ощущать слепой и властный зов, заставляющий, например, сохатого идти напролом сквозь чащу, не замечая нацеленных в него винтовок...

Начались танцы.

Лахтин молча пригласил свою Цель. Ему повезло - музыка шла медленно, кто-то из гостей выключил верхний свет и зажег бра.

Цель была в руках. Ее волосы пахли то ли сеном, то ли ромашкой, и Лахтин удивился этому не городскому запаху. Он сразу же объявил свое отношение к маленькой женщине. Кроме того, он намеренно чуть сильнее, чем принято, привлек ее к себе. И никаких слов! Не надо лгать! Сегодня он принципиально не хочет никому лгать. Тем более своей маленькой партнерше.

Она почувствовала его необычайную настойчивость, подняла взгляд. Лахтин этого только и ждал.

"Здравствуй, радость моя! - сказал он ей глазами. - Здравствуй, милое создание. Ты знаешь, древние боги специально придумали танцы, чтобы посылать любящих в объятия друг другу. Смотри, смотря неотрывно! Ты видишь, сколько в моих глазах обожания? Они уже устали ласкать тебя, мой зверек с шелковистой кожей".

"Чего ты хочешь?" - спросили ее карде глаза, а губы чуть дрогнули в улыбке.

"Тебя! - воскликнул Лахтин без слов. - Сейчас! Моя душа рядом с тобой еще с начала вечеринки. Не прогоняй ее, пожалуйста... Ты слышишь ее прикосновения? Они смущают тебя? О, я уже не властен над своим посланником..."

- Ты чего Лялю гипнотизируешь? - толкнул его Гордеев и засмеялся. Смотри, Удав! Не обижай нашего Кролика?

Маленькая женщина тоже засмеялась, покачала головой. Было непонятно, что она отрицает: шутливые опасения Володи Гордеева или страстные призывы Лахтина, которые он, увлекшись игрой, пытался выразить без слов.

И все же какая-то искра проскочила между ними. Неимоверно долгий, будто затяжной прыжок с парашютом, танец кончился. Сергей на минуту оторвался от Ляли, залпом выпил два бокала вина и вновь вернулся к ней. Они начали танцевать, даже не заметив, что музыки толком еще нет - магнитофон включали, переключали, меняли кассеты. Ляля тоже теперь неотрывно смотрела на Лахтина. Они топтались, едва передвигая ноги, возле открытого балкона, откуда в комнату заглядывала майская ночь и пахло цветущей вишней.

"Какая ты красивая, - безмолвно рассказывал Ляле Лахтин. - Ты молчишь и становишься поэтому еще красивее. Я устал от слов. Губы, глаза, руки... Они надежней и искренней, что бы там ни лепетали ханжи. Уведи меня отсюда, милая. Но только не нарушай правил нашей игры. Не разрушай молчания. Ведь может статься, что слова твои окажутся самыми обыкновенными, и тогда померкнет это сияние, любимая, которое исходит от тебя. Все померкнет. Ты станешь такой же занудной бабой, как моя Тамара... Понимаешь"?

Маленькая женщина кивнула: "Понимаю". Затем она куда-то ушла. Лахтин обеспокоенно бросился в спальню, где Исай показывал слайды зимнего восхождения на Казбек, заглянул на кухню. И вдруг увидел Лялю рядом с собой - в коридоре, возле вешалки, уже с сумочкой в руках.

"Она уходит, - ужаснулся Лахтин. - Что делать?"

Пока он искал в прихожей свой кейс, Ляля вышла. Он выскочил на площадку и увидел закрывающуюся дверь лифта. Не раздумывая и секунды, он ринулся вниз, перепрыгивая через три, а то и через четыре ступеньки. Лахтин чувствовал, что успеет, и успел. Маленькая женщина садилась у подъезда в невесть откуда взявшееся здесь в это позднее время такси. Он толкнул ее плечом и буквально упал рядом на сиденье. Сердце бешено стучало, и Лахтин с беспечной улыбкой подумал: хорош же будет он как соблазнитель, если сейчас его прихватит приступ тахикардии. Он даже глаза прикрыл, чтобы совладать с собой и погасить возбуждение, вызванное обильной выпивкой. Ляля что-то сказала водителю - по-видимому, адрес. Он на ощупь нашел ее маленькую руку, накрыл своей, стал благодарно и нежно прикасаться к ее детским мягким пальчикам, гладить их.

Ехали минут десять. Затем машина остановилась. Лахтин механически открыл дверцу и вышел на улицу, не выпуская руки маленькой женщины. Его не интересовало, где они находятся, куда идут, зачем. Пока нет слов - все правда, все легко и осуществимо.

Заурчал лифт, вознося их на какой-то этаж.

"Вот видишь, - говорил он Ляле глазами, пока они ехали. - Так просто и славно. Ты научилась моему языку, правда? Ты почувствовала себя маленьким зверьком с шелковистой кожей? Свободным и потому счастливым. Иди же ко мне, кареглазый зверек! И будь, пожалуйста, смелым. Свободные - это и есть смелые..."

По тому, как маленькая женщина открывала дверь, Лахтин понял: в квартире никого нет. Там мрак и доверчивость. Да, да, доверчивость ночное существо...

Они поспешно вошли в квартиру. Дверь хлопнула, защелкнувшись сама собой. Лахтин тут же привлек к себе Лялю, боясь, что она зажжет свет и все, все испортит. Он нашел ее губы - податливые, чуть сонные. Кейс выпал из рук. Сергея качнуло. Он потянул "молнию" ее платья. Ляля как-то странно шевельнула телом, и одежда ее, будто кожа линялой змеи, с тихим шорохом упала на пол...

Несколько месяцев спустя Лахтин как-то заехал в "Букинист" и встретил там Исая. Поговорили о книгах - кто что достал. Затем Исай сказал с улыбкой:

- Мало того что приходишь в мой дом, ешь, пьешь, так еще и воруешь женщин из моего гарема?

- Она была твоей? - вздрогнул Лахтин.

- Да нет, старик, не пугайся, - засмеялся Исай. - Вижу, у вас что-то клеится?

- Ты же знаешь, - отшутился он. - Не я придумал: большие женщины для работы, маленькие - для любви.

Исай работал хирургом на "Скорой помощи" и идеально вписывался в лахтинскую модель межличностных отношений.

Правило "чем меньше общего, тем лучше дышится" Лахтин выработал еще на первом курсе, сразу же после свадьбы. С одной стороны, чтобы рассеять собственные опасения (а они хоть и смутные, но были), с другой, чтобы ответить на снабженный добрым десятком извинений, но все-таки бесцеремонный вопрос Гарика-идеалиста: "Старик, а это ничего, что вы такие... разные? Ты - физик, Тома - продавщица..." Он объяснил тогда Гарику, что и жена и друзья должны заниматься на работе чем угодно, но только не тем, чем ты. Только тогда это будут в самом деле личные отношения. Из них в этом случае исключается возможность расчета и мелкой зависти, соперничества и подсиживания, осознанного и неосознанного воровства идей. "Итак, - заключил Лахтин, - давайте не будем смешивать. Друзья - для дома и для души, товарищи - для ума и работы". - "А кто же, например, я для тебя?" - растерялся Гарик-идеалист. "Лишний человек, засмеялся Лахтин. - Классическое определение". Шутка оказалась пророческой. Их дружба вскоре приказала долго жить, причем так тихо и естественно, что Лахтин даже не заметил, когда это произошло.