Как пережить экономический кризис. Уроки Великой депрессии. - Анатолий Уткин

Новый пароксизм случился с падающей экономикой летом 1932 года. Самые крепкие компании устремились в бездну. В сентябре умолкли последние оптимисты. Что следовало делать президенту Гуверу? Следовало иначе, чем его предшественники в Белом доме, взглянуть на вставшие перед страной проблемы: правительство должно стоять на стороне слабых. Но Гувер, мультимиллионер и предприниматель, не мог изменить собственной природы.

Гувер обличал «сочетание неблагоприятных условий». В августе 1932 года корреспондент «Сатэрдэй ив-нинг пост» спросил величайшего экономиста своего времени Джона Мейнарда Кейнса, было ли в истории что-либо, похожее на Великую депрессию. «Да, — ответил англичанин, — это было 'Темное время", и длилось оно четыреста лет». Он имел в виду пандемию холеры и чумы Средних веков, резко сократившую население Европы. Общим было то, что люди, ставшие жертвой экономической стихии, не могли понять природы обрушившегося на них несчастья. Некий прохожий сказал, что за два года поменял множество рабочих мест и «готов пойти на убийство — как мне защитить моих детей?».

Журналист Уолтер Липпман обобщил оценку американского народа: «Это деморализованный народ, индивидуумы которого изолированы друг от друга. Они никому не верят, даже себе». Крах прежней жизни разрушил надежду на будущее. Отсюда растущее

число самоубийц. Эмиль Дюркгейм создал особую категорию — «альтруистические суицидальные типы» для людей, которые идут на самоубийство, чтобы не стать лишним грузом для семьи и общества.

Самонадеянность капитала

Но хозяева финансов не слушали критических замечаний. Их мир был отрезан от подлинной Америки. В своих журналах, таких, как «Литерари дайджест», они писали, что кризис имел и свои позитивные стороны: «Рабочие стали более вежливыми со своими менеджерам^ они более разумны в домашнем поведении — это касается и прежде несерьезных женщин. Жены, прежде безразличные к своим мужьям и запустившие свои дома, стали более аккуратными и внимательными». Республиканский кандидат в губернаторы Нью-Джерси утверждал: «Прежнее процветание разрушало моральную основу наших людей». Представитель семьи Дюпона отказался участвовать в обеденном субботнем благотворительном мероприятии: «В три часа пополудни все играют в поло». Дж. П. Морган заметил: «Если вы разрушите класс тех, кто занимается развлечениями богатых, вы разрушите цивилизацию. Под развлекающимися я имею ввиду семьи, которые имеют как минимум одного слугу — двадцать пять или тридцать миллионов людей». Морган был поражен, когда общенациональный ценз показал, что численность слуг в США не превышает двух миллионов человек. Большинство удивлено не было — класс процветающей буржуазии в Америке резко сократился.

Кризис укрепил консолидацию американского капитала. Один процент населения владел 59 процентами всего национального богатства. Один из них — Сэ-мюэль Инсалл из Чикаго занимал 85 директорских постов, 65 постов председателей Советов директоров и был президентом 11 компаний. Он владел конгломератом в 150 компаний, на него работали 50 тысяч рабочих, он обслуживал 3 250 ООО клиентов. Его состояние оценивалось в три миллиарда долларов. Его охраняли 36 телохранителей.

Но кризис поразил и таких титанов. В июне 1932 года он был вынужден с 60 миллионами долларов долга бежать в Европу. Собрав пресс-конференцию в Париже, он вышел через заднюю дверь, чтобы сесть на экспресс до Рима; оттуда он вылетел в Афины (у Греции не было соглашения об экстрадиции с США). Но в ноябре этого года такое межправительственное соглашение было подписано. Одетый женщиной, он на лодке отправился в Турцию, но турецкие власти передали его американцам. Его вернули в США, судили и признали невиновным Корпорации, а в их авангарде железнодорожные монополии, блокировали прогресс страны. Чтобы поставить преграды на пути безудержного влияния крупного капитала, нужен был эффективный подоходный налог и налог на наследство, а также законы, ограждающие трудящиеся массы от произвола капитала. Гувер пришел к выводу, что лучшая тактика — это социальное маневрирование — координация взаимоотношений между работодателями и профсоюзами. Ощущая остроту положения, он вызвал телеграммами представителей конфликтующих сторон к себе. Не на шутку встревоженные власть имущие постарались всеми силами предотвратить союз рабочих и фермеров.

Для обеспеченных классов жестокость кризиса была «одним из обстоятельств» американской жизни. Отметим, что в годы, когда Америка познала, что такое голод, — в 1929,1930 и 1931 годах, — налоговая система страны благоприятствовала олигархии. Так, миллиардер Джон Пирпойнт Морган, используя незаконные лазейки, вовсе не платил налогов. Хозяин «Чикаго три-бюн» полковник Маккормик на страницах своей газеты страстно призывал всех платить налоги, а сам (по договоренности) платил ничтожные 1500 долларов в год. Но не всех судьба обходила так милостиво. Советник президента Гувера Ивар Крюгер — король «шведских спичек» — 12 марта 1932 года в Париже покончил с собой; следствие обнаружило, что он был вором и украл сотни миллионов долларов самыми различными способами. Отец известного семейства Джозеф Кеннеди (и сам большой делец) пришел к заключению: «Вера в то, что контроль над американскими корпорациями честен и исполнен достоинства, рухнула окончательно».

Не все искусно обходили закон. За неуплату сели в тюрьму Джозеф Райт Гарриман (двоюродный брат Аверелла Гарримана), вице-президент «Бэнк оф Америка» Сол Зингер. Аль Капоне сел в тюрьму именно за неуплату налогов.

Весьма умело использовался ряд обстоятельств: Во-первых, не потерявший силы этнический фактор — разделение эксплуатируемых по этническому признаку. Фермеры в Америке были преимущественно англосаксонского происхождения, в то время как среди городского пролетариата резко увеличилась прослойка иммигрантов из Центральной и Восточной Европы.

Во-вторых, различие в непосредственных целях движения. Рабочие требовали зарплаты, не заботясь о том, в каком — бумажном или металлическом — выражении она последует. Фермеры же настаивали только на серебряной монете, считая ее доступной для себя, в отличие от золота, за которым охотятся богатые. Их врагом было золото.

Грозовая атмосфера

В ходе 1930-х годов все более складывалось представление о том, что, если господствующий класс откажется хотя бы от некоторого перераспределения расходов, накапливая свои безграничные состояния на фоне всеобщего обнищания, тогда за дело возьмутся «радикальные элементы общества», которые не исключат обращения к силовым методам разрешения социального конфликта. Признание растущего страха было новым явлением в американской жизни. Так, президент Гувер был «страшно обеспокоен» судьбой антитрестовских биллей, в которых он видел начало

открытого социального противостояния. Шел ожесточенный спор о том, какую политическую систему следует принять Соединенным Штатам. Всеобщее ожесточение достигло предела, и встал вопрос о выходе из кризиса тем путем, на который указывали Гитлер и Муссолини. Такие военные, как генерал Макар-тур, подталкивали власть к насильственному пути. Давая показания сенатскому комитету о «спорадических мятежах» в ряде индустриальных центров страны, представители профсоюза АФТ (Американская конфедерация труда) подчеркнули внутреннее, американское происхождение воинственных социальных движений и отказывались видеть в социальном кипении результат экспорта революции: «Огромное большинство населения ничего не знает о коммунизме. Они просто хотят и требуют хлеба».

Как писал драматург Роберт Шервуд, «путь впереди казался заслоненным черным сомнением». Если правительство не может обеспечить порядок, каждый гражданин оказывается предоставленным самому себе, и он выберет путь сопротивления. В ряде городов бизнесмены создавали комитеты, чтобы блокировать терроризм на железных дорогах, предотвратить обрыв телефонных проводов и блокаду шоссейных дорог. Богачи создавали запасы свечей, консервов и запасы одежды — скорее старой, чтобы можно было в случае социального взрыва быстро «раствориться» в преимущественно голодной толпе. В этот час социальной тревоги обеспеченные люди бронировали номера в отелях. На крышах некоторых частных домов появились пулеметы. Телохранители заняли свои места. Представители американского капитала не были параноиками, но они реально смотрели на разваливающийся мир и откровенно боялись революции, похожей на российскую. И среди американской интеллигенции наблюдалось движение «влево», причем примиренческие варианты все чаще отвергались. Даже социализм стал явлением «середины дороги», в отличие от коммунизма, представлявшегося ее «краем» — писатель Дос Пассос называл приверженность социализму полумерой. Идти по социалистическому пути, когда на одной шестой суши утвердился коммунизм, — все равно что «пить почти пиво».