Прекрасная славянка (Анна Ярославовна и король Генрих I Французский) - Елена Арсеньева

Услышав голос сеньора, попечением которого существовали весь приход, церковь да и сам священник, выбежал кюре.

– Немедленно обвенчайте нас! – приказал Рауль.

Анна, которую он по-прежнему держал на руках, вздрогнула, но Рауль воспринял это как знак прижать ее к себе еще крепче. Что он и сделал.

Не сразу у ошеломленного кюре прорезался голос:

– Обвенчать вас, говорите вы, сударь? Но как же… осмелюсь напомнить вам о графине Алиеноре…

– Я помню о ней, – резко прервал его Рауль. – Делайте, что вам велено.

– Но вы уже повенчаны с одной женщиной! – почти в отчаянии вскричал несчастный кюре. – Как же я могу венчать вас с другой?! Наш всемилостивейший Господь…

– Вы что, боитесь, что наш всемилостивейший Господь не умеет считать до двух и запутается в моих женах? – глумливо хмыкнул Рауль. – Не беспокойтесь, ему недолго придется ломать себе голову, ибо завтра же я начну процедуру развода с графиней.

– Тогда, быть может, стоит повременить с венчанием до ее окончания? – робко предложил кюре и в ужасе зажмурился от гневного крика графа:

– Подождать?! Ты прекрасно знаешь, нечестивец, что согласие на развод может дать только папа римский! А его согласия ждут годами! Но я не могу жить без этой женщины. Понимаешь? Я умру, если она не станет моей. А она не согласится жить со мной во грехе. Поэтому – поэтому немедленно венчай нас, или…

– Побойтесь Бога! – простонал кюре.

– Я советую тебе побояться меня ! – процедил Рауль, и это было последним доводом, который окончательно вышиб у бедного кюре почву из-под ног.

– Пройдите к алтарю, – прохрипел священник. – Надеюсь, венчание свершится по взаимному согласию?

Этими словами он попытался сохранить подобие достоинства. Ответ он знал заранее. Ведь если женщина не хочет принадлежать мужчине, она не будет цепляться за него так, словно его объятия – это последнее прибежище в ее жизни!

Нет, ну откуда бедному кюре было знать, что объятия Рауля – и впрямь последнее прибежище в жизни Анны?!

…Ей чудилось, она первая из всех живущих на земле постигла истину: вслед за ночью приходит утро, а после тьмы всегда светит солнце. То, что происходило с ней в объятиях Рауля, не имело названия в человеческом языке, не имело цены – то есть за это душу не жаль было отдать на поругание врагу рода человеческого, а не только имя – на осмеяние!

А впрочем, никто не решился бы смеяться над матерью короля и над человеком, подобным сеньору Раулю де Крепи. Но их осуждали – что да, то да. Мужчины – прежде всего из-за того, что страстно желали бы оказаться на месте графа. Женщины – из-за того, что безумно завидовали Анне. Бодуэн откровенно радовался: его влияние при Филиппе упрочилось. Филипп привык верить, что все, сделанное его матушкой, – хорошо и правильно, а потому в его присутствии никто и слова не смел молвить в осуждение ее величества королевы Анны. Бурно выражали свое негодование лишь первая мадам Рауль и папа римский.

Дело в том, что буквально на следующий день после венчания с Анной Рауль явился в тот из своих многочисленных замков, где скучала покинутая супруга, и приказал ей немедля отправляться в монастырь.

– Почему?! – в ужасе вскричала несчастная.

– Потому что вы мне изменяете, – выпалил Рауль. – Не трудитесь спорить, у меня есть доказательства! Я отлично помню, как вы строили глазки тому бродячему жонглеру, три года назад! Так вот – больше я вашего беспутства терпеть не намерен. Отныне я вам не муж, а вы мне – не жена!

Алиенора оторопела. Какие глазки? Какой жонглер? Она была чудом супружеской верности! Однако Рауль считал, что в любви, как на войне, все средства хороши, а потому прибегнул к такой вот, с позволения сказать, военной хитрости. Рыдая, Алиенора отправилась в монастырь – и лишь там спустя некоторое время до нее дошли вести о том, кто кому на самом деле изменил.

Возмущению графини не было предела. Она незамедлительно отправилась в столицу католического мира – просить поддержки у папы римского. Поскольку поездки в те времена были трудны, путешествовала она довольно долго, а тем временем ее муж с новой женой все больше влюблялись друг в друга. Они были неразлучны и настолько откровенно наслаждались своей любовью, что постепенно заткнули рты всем сплетникам.

Тем временем Алиенора не без труда добилась приема у святейшего отца.

– Вы напрасно покинули то, что было вам столь дорого, дочь моя, – проговорил тот. – Советую вам вернуться во Францию, а я приму все меры, какие могу.

Честно говоря, новый папа – Николай II к этому времени умер, и на его место заступил Александр II – не вполне поверил рыдающей женщине. Он вообще относился к ним недоверчиво, тем паче – к их слезам. И он написал епископу Реймскому Жерве (тому самому, который несколько лет назад венчал на царство Филиппа) с просьбой подтвердить слова графини де Крепи.

Тому ничего не оставалось, как сделать это. Папа римский вспомнил, что его предшественник писал к королеве Анне восхищенные письма, пожалел, что женщины столь непостоянны в добродетелях своих. Он обратился со словами осуждения к графу де Крепи. Рауль получил послание от святого отца, где ему предписывалось немедленно расстаться с Анной и вернуться к жене.

Разумеется, граф отказался.

Это было сделано в таком вызывающем тоне, что Александр II счел себя оскорбленным. Пылая праведным гневом, он отлучил Рауля де Крепи от церкви, а его брак с Анной объявил недействительным.

Отлучение от церкви было в ту пору страшной карой. Однако для этих двоих ничто в мире не имело значения – кроме них самих. Рауль не собирался расставаться с Анной. Да и ее прежнее благочестие дало немалую трещину под гнетом мирских соблазнов! Супруги (или все же любовники?) продолжали всюду являться вдвоем. Более того! Они постоянно появлялись и в королевском дворце, ибо Анна сочла необходимым подружить сына и возлюбленного. Филипп отнюдь не был ханжой и охотно принимал Рауля. Думал он при этом не столько о благопристойности, сколько о благе королевства: ведь де Крепи был влиятельным сеньором.

Отлично относился к Раулю и второй сын Анны, Гуго. Робер тоже очень любил его, и именно Гуго сделался наследником его владений в Крепи. Гуго Великий, граф Вермандуа и Крепи, стал впоследствии одним из предводителей крестового похода, прославился в битвах при Дорилеуме и в Каппадокии.

Именно сыновья были главной поддержкой Анны в ее необъявленной войне против святого престола, поддержкой ее любви к Раулю. Французы не знали, смеяться им над этой парой, негодовать ли по поводу ее откровенной страсти – или восхищаться ею. В конце концов люди просто смирились. Смирился и Рим.