Амнезия. Дневник потерявшего память - Натали Сомерс

Конечно же, я ничего не сделал. Меня зовут не Элиас.

Я даже не подошел к ней на перемене и после уроков. За Морганой везде таскались тенью две девчонки. Хотя и без них я бы не решился обратиться к ней. Момент был упущен. К тому же червяк не может достать до звезды. Как жаба не может дотянуться до белой голубки.

Ладно, я немного преувеличиваю. Да и неважно. Нелегко решиться и заговорить с девчонкой вроде нее. Но я чувствовал, что именно она – ключ к моей утерянной памяти. Она первая пробила брешь в окружающих меня стенах. Эх, был бы я другим, тут же подошел бы и небрежно спросил что-то вроде: «Привет, красотка. Всё норм? Не хочешь выпить со мной кока-колы? И кстати, хотел тебя спросить: ты случаем не запала на меня перед тем, как я ударился головой?» Ладно, не слишком элегантно вышло. Можно придумать менее дурацкий вариант, если потрудиться…

Только сейчас я понял, что написал абсолютно идиотские вещи. Что значит «был бы я другим», когда я сам понятия не имею, кто я такой? Единственные сведения о себе я узнал от родителей и директора. Но кто я такой на самом деле? К тому же эта странная связь с Морганой. Я ЗНАЮ, между нами произошло что-то сильное. Наверняка я где-то крупно облажался, поскольку она не обращает на меня никакого внимания, но если мне удалось возбудить ее интерес хоть на несколько секунд, то я не так плох! Может, немного поработав над собой, я смогу даже стать очаровательным? Разве Эдмон Дантес не стал графом Монте-Кристо, сбежав из тюрьмы? Его прошлое не имело ничего общего с его будущим. Почему у меня так не получится? В конце концов, у каждого свой замок Иф!

21 час 10 минут

Ужин с Беатрисой и Арно лег грузом на плечи тяжелее любой кольчуги. Как и цельнозерновая пшеница в желудке. Овсяный пудинг на растительном молоке должен был облегчить мою участь, но не тут-то было: наоборот, казалось, он обволакивает пшеницу, как цемент. К счастью, я не собирался в бассейн, а то сразу утонул бы. Конечно, ничего против цельнозерновой пшеницы и овса я не имею. Думаю, это от стресса мне даже жевать тяжело. Арно похож на ядерный реактор, готовый вот-вот взорваться, и Беатриса общается с ним так осторожно, будто перед ней бомба. Должен признать, она очень сильная.

Ладно, хватит болтовни, нужно подготовиться к французскому на завтра и прочесть первые сцены из «Антигоны».

Среда, 26 мая

16 часов 15 минут

Сегодня утром, когда я пришел в лицей, со мной никто не поздоровался. Перед дверью в класс ученики маленькими группками ждали урока, полностью меня игнорируя – я урвал, может, пару быстрых взглядов. Должно быть, они так ведут себя с начала года, а может, боятся моей особой ситуации – не могу сказать. Забавно, что люди начинают тебя избегать, если ты – другой. Можно подумать, они боятся заразиться твоими проблемами. На мгновение мне даже захотелось крикнуть: «Эй! Эй! Амнезия не заразна, вы в курсе?» Но я не осмелился. Может, завтра, когда разузнаю, чем питается Элиас, чтобы обзавестись такой смелостью (готов поспорить, он-то не ест один тофу!). Потому что Элиас может что угодно! Он ни на секунду не запнулся, пока рассказывал мадам Бувье, что не подготовил пересказ «Антигоны», поскольку история оказалась такой печальной, что он прорыдал всю ночь. Весь класс заржал, кроме мадам Бувье (но и она улыбку сдержала с трудом).

– Бедный Элиас, придется еще поплакать, – ответила она в итоге.

– Почему? Остальные сцены такие же грустные?

– Отчасти да, но еще потому, что в среду ты останешься после уроков на два часа.

– Ну нет, мадам, это несправедливо!

Но он мог сколько угодно умолять, мадам Бувье была непреклонна, как Антигона.

Все это показалось мне забавным.

В обеденный перерыв в столовой я чувствовал себя таким же одиноким, как и утром. Ужасное чувство: покинуть очередь с подносом в руках и не знать, куда податься. Краем глаза я тут же заприметил светлый хвостик Морганы Йохансон: он блестел, словно солнце, в этой унылой обстановке. Но ему уже составили компанию другие члены трио: темный хвостик Матильды и рыжая копна Алисии. Стоит ли говорить, что я туда не сунулся.

Я бродил по проходам столовой, когда наконец заметил Аделину, которая сидела в одиночестве за столиком на четверых. Я подошел к ней и спросил:

– Можно?

Она не оторвала глаз от какой-то книжки в руках.

– Ну, на этот вопрос только ты можешь ответить, – небрежно бросила она.

От недоумения я замер на месте. Наконец она поняла, что я не понял.

– Ну а чё? Я не могу знать, на что ты способен.

– В смысле?

– В коромысле. Способен ли ты передвигать руки и ноги, чтобы опуститься и присесть. Способен ли обедать за одним столом с толстой коровой Аделиной.

Тут мне вправду захотелось сбежать и поститься какое-то время. Но она бы подумала, что я испугался. Поэтому я поставил поднос на стол, подвигал руками-ногами и сел как можно дальше от нее. Не рядом, не напротив – по диагонали.

Я откашлялся и сказал:

– Еда сегодня неплохо выглядит.

Давали курицу и картошку фри.

– Не согласна.

– А ты не любишь картошку фри?

Я удивился. Все любят картошку фри!

– Если я толстая, это еще не значит, что я люблю картошку фри…

Я уже собирался вежливо намекнуть, что в моем вопросе не было ничего личного, как она вдруг прошипела сквозь зубы:

– На голову отшибленный.

Тут я взбесился:

– Если у меня амнезия, это еще не значит, что я забыл, как обращаться с жирными коровами!

Аделина медленно подняла голову. Я прижал ладони к губам, словно пытаясь удержать слова, но было поздно – слово не воробей. Я перешел границы и понимал это.

– А вот это грубо, – прогремела она.

И тут я вправду испугался. Если не принимать во внимание неуместность сравнения, она напомнила мне быков из мультиков, когда те собираются атаковать, а из широких ноздрей валит пар и злобные глазки наливаются кровью. Вдруг Аделина расхохоталась.

Все повернулись в нашу сторону. Неловко. Прямо очень неловко.

Но все же лучше, чем полный игнор.

Получилось даже весело. Я тоже рассмеялся, правда, не так громко.

– А ты изменился, – сказала Аделина, – раньше ты никогда бы не посмел сказать подобное.

– Правда? То