Моссад: путем обмана (разоблачения израильского разведчика) - Виктор Остовский

Он бегал по квартире, разбрасывал по сторонам вещи и кричал какую-то чепуху.

– Что с тобой? – спросила Замира. – Ты сошел с ума?

– Они взорвали реактор, – прорычал он. – Они его взорвали! Теперь они прикончат меня!

Он набрал номер Донована.

Через час старый друг позвонил ему в ответ.

– Только не делай глупостей, – посоветовал он. – Никто не свяжет взрыв с тобой. Приходи завтра вечером ко мне в номер.

Халим все еще трясся, когда направился в гости к Доновану. Он не спал, не брился и выглядел очень плохо.

– Теперь меня повесят иракцы, – простонал он. – Или передадут меня французам, а те положат меня под гильотину.

– Но при чем здесь ты? – ответил Донован. – Подумай. Ни у кого нет никаких оснований, чтобы в чем-то тебя упрекнуть.

– Это ужасно. Ужасно. Могут ли израильтяне стоять за всем этим? Замира думает, что это именно они. Может так быть?

– Ну, хватит, соберись, наконец. О чем ты говоришь? Люди, с которыми я имею дело, не сделали бы такого. Может, это связано с промышленным шпионажем. В этих отраслях всегда много конкурентов. Ты сам мне так говорил.

Халим ответил, что хочет вернуться в Ирак. Его жена тоже намеревается вернуться, а он достаточно долго проработал в Париже. Он не хотел бы больше попасться на глаза этим людям. В Багдад они точно за ним не последуют

Донован надеялся развеять подозрения Халима об израильском следе и развивал гипотезу промышленного шпионажа. Потом он сказал Халиму, что если тот хочет начать новую жизнь, он мог бы обратиться к израильтянам. Сделал он это по двум причинам: во-первых, таким образом, Донован мог еще больше дистанцироваться от израильтян, а во-вторых, так можно было бы завербовать Халима напрямую.

– Они заплатят. Достанут тебе новые документы и защитят тебя. Им очень хотелось бы знать об атомном объекте все то, что знаешь ты.

– Нет, я не могу, – ответил Халим. – Не с ними. Я лучше вернусь домой.

Так он и сделал.

Мешад оставался проблемой. Он был одним из немногих видных арабских ученых в области ядерных исследований и в близком контакте с высшими иракскими военными и чиновниками, потому для Моссад представлял особую ценность. Его хотели завербовать напрямую. Ведь, несмотря на недобровольную помощь Халима, многие ключевые вопросы все еще оставались без ответа.

7 июня 1980 года Мешад в очередной раз поехал в Париж, в этот раз, чтобы объявить окончательное решение в связи с соглашением. Посещая фабрику в Сарселе, он заявил французским ученым: «Мы изменим лицо арабской мировой истории». А именно этого и боялся Израиль. Израильтяне перехватили французские телексы о маршрутах поездок Мешада и об его месте проживания (номер 9041 в «Меридьен-Отель»). Потому им легко удалось установить подслушивающую аппаратуру в гостиничном номере.

Мешад родился 11 января 1932 года в Банхаме, Египет. Он был блестящим серьезным ученым. Его толстые черные волосы уже начинали редеть. В паспорте была указана его профессия – профессор атомной физики Александрийского университета.

Позднее его жена Замуба в интервью египетским газетам сообщила, что она с тремя детьми (две девочки и мальчик) собирались улететь в отпуск в Каир. Она говорила, что ее муж даже уже купил авиабилеты, когда ему вдруг позвонил чиновник из Сарселя. Она услышала: «Почему именно я? Я могу послать эксперта». Она заметила, что Мешад вдруг занервничал и рассердился, и подумала, что во французском правительстве сидит израильский агент, который готовит ловушку для ее мужа. «Это было опасно. Конечно. Он всегда мне говорил, что продолжит выполнение своего задания – конструирование бомбы, даже с риском для своей жизни».

Официальное сообщение французских властей средствам массовой информации гласило, что в лифте к Мешаду обратилась проститутка, когда он грозовым днем 13 июня 1980 г. в 19.00 возвращался в свой номер на девятом этаже. Моссад знал, что Мешад любит экстремальный секс, особенно садомазохистский, и его регулярно обслуживает проститутка по прозвищу Мари Экспресс, Ей поручили прийти в отель примерно в половине девятого вечера. Настоящее имя ее было Мари-Клод Магаль, женщина, которую вначале Ран направлял к Халиму. Хотя она уже довольно долго работала на Моссад, Мари не догадывалась, кем были на самом деле ее заказчики. Ее это и не интересовало, пока они платили деньги.

Было известно, что Мешад крепкий орешек, не такой податливый, как Халим. А так как он оставался в Париже лишь несколько дней, было принято решение обратиться к нему напрямую. «Если он согласится, он завербован. Если нет, он мертв», – пояснил резидент Арбель.

Он не согласился.

Йегуда Гил, «катса», знавший арабский язык, подошел к двери Мешада незадолго до появления Магаль. Мешад открыл дверь лишь, чтобы увидеть, кто там, но не снял цепочку. Он прошептал: «Кто Вы? Что Вам нужно?»

– Я здесь по поручению правительства, которое готово заплатить много денег за Ваши ответы, – сказал Гил.

– Убирайся, собака, или я вызову полицию, – воскликнул в ответ Мешад.

И Гил исчез. Он сразу же вылетел в Израиль, таким образом, его никак нельзя было заподозрить в причастности к делу Мешада. Мешада ожидала другая судьба.

Моссад не убивает людей, кроме тех случаев, если у них кровь на руках. А у этого человека на руках могла бы быть кровь израильских детей, если бы он продолжил работу над проектом. Зачем же ждать?

Израильская разведка ждала ровно столько, сколько потребовалось Магаль, чтобы развлечь Мешада и через несколько часов уйти. Он должен умереть тихо и счастливо – таково было объяснение.

Когда Мешад уснул, двое мужчин с помощью дубликата ключа открыли комнату и перерезали ему горло. Его окровавленное тело нашла горничная на следующее утро.

Французская полиция заявила, что убийство совершил профессиональный киллер. Ничего не было украдено. Ни деньги, ни документы. Нашли только испачканное губной помадой полотенце на полу в ванной.

Магаль была шокирована, услышав об убийстве. Ведь Мешад был еще жив, когда она ушла от него. С одной стороны, для самозащиты, а с другой, потому что ее саму подозревали, она добровольно пошла в полицию и заявила, что Мешад был разъярен в момент ее прихода – из-за каких-то людей, обратившихся к нему с предложением о покупке информации.

Магаль рассказала это и своей подруге, бывшей «подружке» Халима, которая, в свою очередь, ничего не подозревая, сообщила обо всем контактеру Моссад.

Поздним вечером 12 июня 1980 года Магаль работала на бульваре Сен-Жермен, когда на углу остановился черный «Мерседес», и человек в нем жестом подозвал ее.

В этом не было ничего необычного. Но пока она договаривалась с «клиентом», из-за угла выскочил второй черный «Мерседес» и на огромной скорости понесся вниз по улице. Как раз в нужный момент водитель первой машины сильно толкнул Магаль, так, что она отлетела прямо под мчащийся автомобиль. Она погибла мгновенно. Обе машины растворились в ночи.

Хотя оба – и Мешад и Магаль – были убиты Моссад, внутренние процессы, предшествующие их смертям, проходили совершенно по-разному.

Сначала Магаль. Сомнения относительно ее личности подверглись обсуждению в штабе в Тель-Авиве, когда были дешифрованы и проанализированы различные сообщения из Парижа. Тогда стало совершенно ясно, что она пошла в полицию, а это могло бы привести к весьма серьезным проблемам.

Эта оценка дальше была направлена по инстанциям вверх, возможно вплоть до стола шефа Моссад, где и было принято решение, «вывести ее из игры».

Ее убийство попадало под категорию «оперативной необходимости», которая возникает при ситуациях, связанных с проведением операций и требует достаточно быстрого решения.

Приказ же на устранение Мешада основывался на сверхсекретной внутренней системе принятия таких решений. В подобном процессе используется формальный «Список приговоренных к казни лиц», требующий личного одобрения со стороны премьер-министра Израиля.

Число фамилий в списке постоянно и резко меняется, от 1–2 – до сотни, в зависимости от масштаба антиизраильских действий.

Просьба внести кого-либо в «Список приговоренных к казни лиц» исходит от шефа Моссад и направляется премьер-министру. Предположим, был совершен теракт против израильской цели, причем жертвой необязательно был еврей. Например, взрыв бомбы в бюро авиакомпании «Эль-Аль» в Риме, при котором погиб один итальянец. Но и такой теракт считается нападением на Израиль, ведь его цель – запугать людей, чтобы они не летали на самолетах израильской авиакомпании «Эль-Аль».

Затем предположим, что Моссад точно знает виновного – Ахмед Гибриль приказал и/или осуществил теракт. В этот момент Моссад называет имя Гибриля премьеру, а тот сообщает о нем особой юридической комиссии. Она настолько секретна, что даже Верховный суд Израиля не имеет о ней ни малейшего понятия.