В октябре - Сергей Григорьев

- А за то: большевиков на крышу не пускай!

- Папа пустил на крышу большевиков? - изумился Костя. - На крыше у нас большевики?

- Ну да, Костя, я не хотела тебя волновать, милый! - лепетала растерянно Анна Петровна. - Говорят, что с нашей крыши тоже стреляют... Откуда стреляют, не поймешь! Вздор!.. Да ты врешь, дрянь! - закричала Анна Петровна, топнув на Аганьку. - Никого у нас нет на крыше...

- Как же нет, барыня?! Который уже день стреляют. Сначала часто начали, а теперь пореже. Мне врать нечего, я не врушка.

- Пошла вон, дрянь!

У Аганьки затряслись губы:

- И уйду! И можете меня больше не звать - не приду!

На пороге Аганька обернулась и крикнула:

- Сама дрянь!

Анна Петровна ахнула и упала в кресло:

- Что же это? Что такое? Господи! Господи!

- Успокойся, мама. Что касается девчонки, всегда была грубая тварь. Что касается папа, то я сейчас отправлюсь к полковнику - я с ним лично знаком - и выясню недоразумение. Ведь ключ был у Ферапонта, и только он мог это сделать. А папа, конечно, не мог. Сын сражается за свободную Россию, а отец пускает на крышу - кто этому поверит? Что касается фугасных снарядов, они могут причинить большие разрушения, но у нас каменный погреб, мы все можем туда укрыться; там безопасно. Я пойду, мама, и узнаю, что с отцом. Что касается ружейного огня на улицах, я знаю, как держаться под обстрелом, не беспокойся. Налей мне чаю. И покрепче. Что касается стрельбы с крыши... - Костя осекся и смолк: где-то над их головами послышался тупой, но крепкий удар.

Задерживая дыхание, мать и сын прислушались.

- Костя! Это из тяжелого?

- Нет! Что-то другое, - шепотом ответил Костя.

Удар повторился - и в третий раз, и в четвертый, все чаще...

Костя и мать поняли, что с чердака бьют изнутри в забитую дверь чем-то тяжелым.

Анна Петровна закричала:

- Они ломают дверь! Они вырвутся оттуда! Что с нами будет?! В погреб, в погреб!

- Мама, дверь на засове.

- В погреб, в погреб!

Удары на чердаке прекратились. Очевидно, дверь выдержала удары, и те, кто был на чердаке, поняли, что сломать ее - безнадежное дело. Анна Петровна не могла успокоиться и на все уверения Кости повторяла:

- В погреб! В погреб! Скорее в погреб!

Они стали собираться и решили взять с собой в погреб и няньку.

- Надо взять свечей, примус, чайник, воды... ведро воды! распоряжался Костя. - Прикажи, мама, чтобы Аганька туда снесла ковер. Оденьтесь потеплее: там холодно и сыро.

На долгий, отчаянный звонок явились Лизавета Ивановна и нянька. Заплаканная Аганька выглядывала из-за них.

- Мама! Возьмем еще бутылку или две вина, - командовал Костя. - Папа вернется и будет с нами. Разреши мне взять у папа со стола несколько сигар!

- Пожалуйста! О, как я рада, что ты стал прежний!

Между домом и погребом поднялась беготня. Андрюшка с Еванькой носили туда ковры, подушки, одеяла, примус, бидон с керосином, ведро с водой, корзины с вином, с хлебом и закусками... Андрюшка и Еванька на бегу что-то жевали, весело перекликаясь с Варкиным и Чириковым: оба солдата, накинув шинели, стояли на крыльце лазарета и наблюдали суетню. Варкин напевал:

Пекла баба пышки с маком

Для девчонки!

Из окошка увидала:

Пьяный прапор бьет солдата

На Волхонке!

Закричала, побежала,

Вместе с Манькой побежала

Вперегонки!

Ну на что это похоже!

Сковородником по роже

Бьет бабенка офицера

На Волхонке!

Анна Петровна оделась в беличье манто, нянька - в заячий тулупчик. Костя - в пыжиковую доху отца. Костя свел вниз мать под руку и, проходя двором мимо юнкера, крикнул ему на ходу:

- Они готовят вылазку с чердака! Будьте начеку! Никого туда не пускайте!

- Понимаю! - ответил юнкер.

Едва Ширяевы с нянькой успели скрыться в дверях погреба, на дворе разорвалась шрапнель. В нижних этажах посыпались стекла. Еванька поднял еще горячее донышко шрапнельного стакана и, перекидывая с руки на руку, побежал показывать находку Андрюшке.

Камень

Юнкер стоял, прижавшись к стене; он крикнул Аганьке:

- Девочка, не озоруй, беги!

- А вот и не побегу, и не побегу нарочно! - закусив губу, уговаривала Аганька себя. - Ой, как хорошо!

Вдруг она вскрикнула: в плечо больно ударило. Аганька упала на землю и, охватив голову руками, завопила:

- Убило! Убило!

Лизавета Ивановна и Еванька из кухни, Андрюшка из кучерской и Варкин с Чириковым от лазарета кинулись к Аганьке. Ее поставили на ноги.

- Да я, никак, совсем живая! - воскликнула она.

- Куда тебе попало?

- В плечо.

- Крови нет...

Еванька поднял с земли камень, завернутый в бумагу:

- Да это тебя камнем с нашей крыши!

Еванька развернул камень и расправил бумагу. Он прочел написанные крупно на листке карандашом слова:

"Товарищи! Воды! Умираем. Сломайте дверь на чердак".

Где-то близко хлопнула шрапнель. Все побежали кто куда.

В людской половине дома и в лазарете спорили о том, что делать и как помочь тем, кто на крыше, и сколько времени человек может прожить без хлеба и без воды. Все сходились, что без хлеба можно прожить хоть неделю, а без воды трудно прожить и день. А сколько дней прошло? И не было ни капельки дождя, только раз крупка порошила.

У Аганьки от удара камнем на плече получился синяк. Она натирала ушибленное место, по совету кухарки, медным пятаком.

- Ты бы, Аганька, когда их на чердак пускала, дала им ведро воды, говорил Еванька.

- А они сами чего думали? - огрызнулась Аганька. - Они знали сами, куда лезут. Хоть бы дождичек, что ли, пошел!

- А сколько дней прошло?

В этом все разошлись: Еванька говорил, что вчера лишь "началось", Андрюшка - три дня, Аганька, кому-то подражая, со вздохом сказала:

- Прошла целая вечность.

- Что же нам делать-то?

- Варкин придумает что-нибудь. Лизавета Ивановна в лазарет пошла.

- У них ружье-то спрятано. Ахнул бы юнкера Аника, да и сломать дверь!

- "Ахнешь" тоже! А сейчас придет смена, да всех нас за это и перебьют! Вот я что, братцы, придумал, - предложил Андрюшка. - Давайте свяжем три корды да закинем на крышу.

- Высоко!

- Я по сточной трубе залезу, - предложил Еванька.

- А юнкер? Он тебе так и позволит на крышу лезть!

- А мы с того угла: он боится до угла доходить.

- А кто полезет?

- Я полезу.

- Нет, я!

Еванька не хотел уступить Андрюшке.

- Чего вы спорите? Сшибет первого - второй полезет, - сказала Аганька. Она завязала на уголке платочка узелок и, зажав в руке два конца, сказала: - Тяните. Кто узелок вытянет, тому первому и лезть.

Андрюшка потянул первый, узелок достался Еваньке.

- А ты, Аганька, налей самое большое ведро да будто в погреб барыне несешь, чтобы юнкер не подумал...

- Зачем большое? Маленьким лучше. Мы им туда и маленьким сколько хочешь накачаем, только бы веревку закинуть!

- Надо Варкину сказать! Андрюшка, беги неси три корды плетеных да свяжи крепче, а я побегу Варкина предупрежу...

В лазарете, куда явился Еванька, принималось другое решение.

- Погоди ты, шиш! - остановил Варкин Еваньку, который торопился рассказать про свое.

Аника-воин - Чириков - предложил после смены "снять" часового, а потом попробовать сбить замок или выломать дверь на чердак. Варкин усомнился:

- Да сломаешь ли один-то? Эх, кабы мне еще одну руку...

- Сломаю! А если и нет, хоть дырку ломом пробью, только бы бутылку просунуть!

- Заметано! Предложение товарища Чирикова Степана, он же Аника-воин, принято единогласно... Теперь ваш план, товарищ! - обратился Варкин к Еваньке. - Тоже недурно, - одобрил он выдумку ребят, выслушав Еваньку. Только надо повременить.

- Да ведь помрут, не пивши сколько времени.

- Терпели дни, часок потерпят...

- Надо у ворот сторожить: Федор Иванович с Ферапонтом вернутся, ключ принесут.

- У ворот, пожалуй, посижу, - предложил Чириков. - Чем я не дворник?

Андрюшка и Аганька, когда Еванька рассказал им про решение старших, не согласились ждать.

Наступила ночь. Канонада с темнотой не утихала, даже разгоралась сильней. Удары тяжелых орудий доносились со стороны Кремля. Смена юнкеру все не приходила. Ребята приступили к делу.

Аганька пронесла ведро с водой как будто в погреб и притаилась за углом караулить на тот случай, если бы юнкер вздумал пройти вдоль дома до угла. Еванька обвязался по поясу концом веревки и полез вверх по водосточной трубе.

Мальчишка поднялся к самому свесу карниза, пролез между карнизом и коленом трубы и повис на нем грудью. Труба хрустела и мялась, угрожая сломаться. Еванька развязал веревку на поясе и начал закидывать конец на крышу. Веревка хлопала концом по железу и сваливалась назад. Наконец там, наверху, догадались. Веревку потянули, подергивая. Андрюшка привязал к нижнему концу веревки ведро с водой и к его дужке записку:

"А хлеб у вас есть, товарищи?"

Во мраке

В погребе Анна Петровна начала успокаиваться. Стрельба и канонада сюда доходили глухо. Казалось, что примус под чайником гудит куда сильнее.