Турист - Олен Стейнхауэр

И тут у Чарльза Александера зазвонил телефон.

Интересно, сколько тел устилают дно этих каналов? Мысль о том, чтобы присоединиться к ним, как ни странно, принесла успокоение. Ведь именно из-за смерти смерть не значит ничего, и именно из-за смерти жизнь тоже ничего не стоит.

Сначала закончи работу, сказал он себе. Не дело уходить неудачником. А уже потом…

И не будет больше самолетов, пограничников, таможенников. Не надо будет оглядываться через плечо.

Решение созрело к пяти. Край неба посветлел, предвещая восход солнца, и Чарльз проглотил еще две таблетки декседрина. Его снова трясло. Вспомнилась мать с ее мечтами об утопии, где будут звучать только Большие Голоса. Что бы она подумала о нем? Скорее всего, попыталась бы вправить мозги, ведь всю свою взрослую жизнь он работал на тех, кто чеканил эти коварные, вещающие исподтишка маленькие голоса.

Когда в половине десятого поклонник Джорджа Майкла открыл остерию, Чарльз с некоторым даже удивлением обнаружил в себе признаки жизни. Заказав два эспрессо, он терпеливо ожидал у окна, пока тот приготовит для хмурого клиента панчетту, яичницу и линджини. Завтрак получился восхитительный, но насладиться им в полной мере не удалось: в самый разгар трапезы Чарльз остановился и подался к окну.

К палаццо подходили трое. Охранник Николай, которого он видел накануне, и беременная женщина в сопровождении уже немолодого мужчины. Этот третий был не кто иной, как Фрэнк Додл.

Он набрал номер.

— Да? — ответила Энджела.

— Он здесь.

Чарльз опустил в карман телефон и положил на столик деньги. Бармен, уже обслуживавший пожилую пару, недовольно взглянул на него.

— Не понравилось?

— Не убирайте, я сейчас вернусь.

К тому времени, как Энджела с еще влажными после душа волосами подошла к остерии, гости находились в палаццо уже двенадцать минут. Туристов на улице было немного, всего лишь четверо, да и те, похоже, задерживаться не собирались.

— Оружие есть? — спросил Чарльз, вынимая «вальтер».

Энджела отвела полу жакета — из плечевой кобуры высовывалась рукоятка «ЗИГ-Зауэра».

— Там пусть и остается. Стрелять, если придется, буду я. Я могу исчезнуть, ты — нет.

— Так ты обо мне беспокоишься?

— Да, я беспокоюсь о тебе.

Она поджала губы.

— А еще ты боишься, что я не смогу в него выстрелить. — Взгляд Энджелы остановился на его дрожащей руке. — А вот я не уверена, что ты вообще сможешь в кого-то попасть.

Он стиснул рукоятку «вальтера».

— Не волнуйся, попаду. Иди туда. — Он указал на подворотню напротив входа в палаццо. — Возьмем его в клещи. Додл выходит, мы его арестовываем. Все просто.

— Да, просто, — коротко ответила Энджела и направилась к подворотне.

Туристы тем временем уже скрылись за углом улицы.

Чарльз еще раз посмотрел на руку. Конечно, Энджела права. Она вообще редко ошибается. Так дело не пойдет, у него ничего не получится. Проклятая работа, проклятая жизнь.

Дверь палаццо открылась.

Открыл ее лысый охранник Николай. Сам он не вышел, остался в холле, выпустив на улицу беременную женщину. Взгляд ее метнулся через улицу, и Чарльз отметил, что незнакомка очень красива. Женщина переступила порог и шагнула на мостовую. Появившийся следом Додл взял ее за локоть. Выглядел он на все свои шестьдесят два и, пожалуй, даже больше.

Охранник закрыл за ними дверь, и женщина, обернувшись, сказала что-то Додлу, но тот не ответил. Он смотрел на Энджелу, которая выскочила из укрытия и бежала к нему через улицу.

— Фрэнк! — крикнула она.

Чарльз понял, что опоздал, и тоже побежал, держа «вальтер» в опущенной руке.

— А ведь я люблю ее, тварь! — прогремел с неба мужской голос, и тут же воздух заполнил пронзительный вой, напоминающий свист паровоза.

В отличие от трех других участников этой сцены Чарльз не стал задирать голову, а бросился вперед. Женщина закричала и попятилась. Додл замер на месте. Энджела остановилась и открыла рот, но не издала ни звука. Хлопавшие, как крылья, полы жакета опали. Что-то розовое упало на землю рядом с беременной женщиной. Часы показывали 10.27.

Чарльз тоже остановился. Может, бомба? Но бомбы розовыми не бывают и, когда падают, издают совсем другой, жесткий звук. Или взрываются. Эта розовая штука упала тяжело, но мягко. И тогда до него дошло. Тело. Оно лежало на боку, разметавшись на забрызганных кровью камнях. Та милая девочка, которую он видел прошлым вечером на террасе.

Чарльз поднял голову — терраса была уже пуста. Беременная женщина снова вскрикнула, оступилась и упала.

Фрэнк Додл выхватил пистолет, выстрелил трижды наугад — эхо отскочило от мостовой, — повернулся и побежал. Энджела кинулась за ним.

— Стой! Фрэнк!

Чарльза Александера учили всегда, даже сталкиваясь с непредвиденным, идти к цели, не останавливаться, но то, что он видел и слышал сейчас — мертвая девушка, голос с неба, выстрелы, убегающий Додл, — не укладывалось ни в какие рамки.

И при чем здесь беременная женщина?

Дышать вдруг стало тяжелее, но он все же добрался до нее. Женщина все кричала и кричала. Лицо у нее покраснело, глаза закатились, слова путались.

Странное, неприятное ощущение в груди заставило Чарльза опуститься на мостовую рядом с ней. И только тогда он увидел кровь. Не девушки — та лежала по другую сторону от беременной дамы, — а свою собственную. Кровь вытекала толчками, и на рубашке распускался красный цветок.

Сил не осталось. «Ну и что?» — подумал он. Красные струйки уже просачивались между камнями. «Я умер». Боковым зрением Чарльз видел Энджелу, преследовавшую убегающего Фрэнка Додла.

В неразборчивой звуковой мешанине из криков, стонов и хрипов прозвучала ясная фраза:

— У меня схватки!

Он моргнул, желая сказать: «Извините, я умираю и не могу вам помочь», но прочел отчаяние в напряженном, влажном от пота лице. Она хотела жить. Зачем?

— Мне нужен врач! — прокричала женщина.

— Я… — начал он и огляделся.

Энджела и Додл уже пропали из виду, от них остался только замирающий звук шагов.

— Вызовите же доктора!

Откуда-то издалека донесся треск выстрелов. «ЗИГ-Зауэр». Энджела выпустила три пули.

Чарльз вытащил телефон. Женщина сильно испугалась, поэтому он прошептал: «Все будет хорошо» и набрал 118, номер итальянской «Скорой помощи». Говорить было трудно. Неуклюже, едва ворочая языком, объяснил, что на рио терра Барба-Фруттариол рожает женщина. Кто-то на другом конце линии связи пообещал прислать помощь. Он дал отбой. Кровь уже не сочилась струйками между камней, а собралась в небольшую вытянутую лужицу.

Женщина успокоилась, но дышала тяжело и выглядела глубоко несчастной. Чарльз взял ее за руку, и она сжала пальцы с неожиданной силой. За колышущимся холмиком живота он видел мертвую девушку в розовом. Вдалеке появилась Энджела. Она шла, опустив голову и как будто пошатываясь, словно пьяная.

— Вы кто такой? — спросила беременная незнакомка.

— Что?

Она стиснула зубы, переводя дыхание.

— У вас пистолет.

И верно, он все еще держал в другой руке «вальтер». Чарльз разжал пальцы, и пистолет упал на камни. Перед глазами повисла красная пелена.

— Кто… — Она выдохнула через сжатые зубы. — Кто вы?

Он поперхнулся словами, выдержал паузу и крепко сжал ее ладонь. Со второй попытки получилось лучше.

— Я — Турист, — сказал он и, теряя сознание, свалился на мостовую.

«Нет, уже нет».

Часть 1

Проблемы международного туризма

Среда, 4 июля — четверг, 19 июля, 2007 год

1

Тигр. Такого рода клички хорошо звучат где-нибудь в Юго-Восточной Азии или Индии, вот почему в Компании долго полагали, что киллер — азиат. Только после 2003-го, когда удалось установить подлинность нескольких оказавшихся в их распоряжении фотографий, стало ясно, что он европеец. И сразу встал вопрос: почему Тигр?

Состоявшие в штате Компании психологи, что неудивительно, разошлись во мнениях. Единственный сохранившийся последователь Фрейда утверждал, что киллер старается скрыть некую сексуальную дисфункцию. Другой искал связь с китайским мифом о тигрятах, в котором рассказывалось о юношах, превращавшихся в тигров, когда они входили в лес. Аналитик из Нью-Мексико выдвинула собственную теорию, согласно которой кличка отражала верования американских индейцев, у которых тигр служил символом уверенности, стремительности и силы.

Мило Уиверу не было до всего этого ровным счетом никакого дела. Тигр, путешествовавший ныне под именем Сэмюеля Рота (израильский паспорт № 6173882, д.р. 6/19/66), прибыл в Соединенные Штаты рейсом Мехико — Даллас, и последние три ночи Мило шел за ним, ночуя в арендованном «шевроле», который ждал его в международном аэропорту Далласа. Следы, порой неясные, стертые, едва читаемые, вели сначала на восток, потом на юг, к пригородам потрепанного ураганом Нью-Орлеана, и затем повернули на север, через Миссисипи. И вот прошлым вечером, ближе к ночи, когда Мило подъезжал к Файетту, из Нью-Йорка позвонил Том Грейнджер.