Веретено Судьбы (сборник) - Елена Федорова

Глория поднялась по трапу самолета, заняла место у иллюминатора. Задумалась.

– Не помешаю, пани? – кто-то сел рядом. Глория повернула голову. Онемела. Перед ней Маури в наряде европейца. Черные волосы гладко зачесаны назад. Улыбается.

– Вот ваше колечко. Вы его случайно в номере забыли, – говорит без акцента, усаживается рядом. – Дайте вашу руку. Помните, вы – моя… пани.

– Пустите меня, – Глория попыталась встать, но Маури с такой силой сжал ее руку, что она поняла, ничего не исправить. Он не отпустит ее. Она – пленница. Стало плохо и тоскливо. Непрошенные слезы потекли по щекам. Глория отвернулась к иллюминатору.

Самолет набрал высоту. Остров остался далеко позади. Черные волны стали белыми и слились с горизонтом. Было непонятно: вода перетекает в небо, или небо – в океан. Не нужно было понимать.

– Нужно принять все так, как есть, – поговорил Маури. – Мы не желаем пани зла. Мы ее защищаем от зла.

Глория повернула к нему рассерженное, заплаканное лицо, сказала раздраженно:

– Я была бы счастлива остаться без вас, без вашей защиты. Вы – причина всех моих несчастий. Вы заставляете меня страдать. Вы…

– Я тэбья лублу, – улыбнулся он, вновь заговорив как островитянин.

– Болтун, – проговорила сквозь зубы Глория.

– Больтюн, – повторил он. – Больтюн. Да. Маури лубит больтать с мылэнькими пани. Ты моя мылэнька.

– Я никогда не буду твоей, никогда, запомни это, – проговорила она.

– Будэш, – крепко сжав ее руку, сказал он. – Уже есть…

– Ты не заставишь меня тебе повиноваться. Я не островитянка. Я…

– Тишэ. Слышкам многа слов. Я не понимаэт. Давай помолчым до Рима.

– Что? – Глория побледнела. – Разве мы летим в Рим? – стюардесса подтвердила.

– Зачем? Я не хочу в Рим. Я не люблю итальянцев, – простонала Глория.

– Я это понял, – сказал Маури, усмехнувшись. – Вы своих чувств не скрываете.

– Ах, оставьте… – Глория осеклась. – Вы не островитянин?

– Нет. Я – итальянский купец, которому досталась одна из жемчужин острова Шуазель, – сказал он. Скрестил на груди красивые ухоженные руки музыканта. – Теперь я вам нравлюсь больше?

– Теперь вы мне совершенно не нравитесь, – нахмурилась она. – Я не намерена начинать новую игру.

– С чего вы взяли, что игра новая? – проговорил он тоном заговорщика. – Все это продолжение старой игры, в которой вы, Глория, – главная фигура.

– Объясните хотя бы правила вашей игры, – устало проговорила она.

– Нашей игры, дорогая, – улыбнулся он. – Нашей…

Глория тяжело вздохнула. Ей были безразличны его ремарки.

Ей даже не хотелось знать его настоящее имя, потому что оно могло быть вымышленным. Для нее он навсегда останется островитянином Маури.

– Главное правило – оставаться собой, – сказал Маури. – Помни: лублу тэбья.

Глория закрыла глаза. Мысленно попросила:

– Господи, защити меня. Сбереги душу мою от зла. Если невозможно все изменить, то помоги мне выдержать все испытания.

– Главным испытанием для нас будет встреча с моей матерью, – сказал Маури. – Советую молчать и ничему не удивляться.

– Спасибо за совет, – сказала Глория, не открывая глаз.

– Меня зовут Рикардо. Рикардо Маури. А вы, пани, моя жена – Глория Рикардо Маури. Так принято у нас, у ваших нелюбимых итальянцев.

– Я никогда не стану вашей женой, Рикардо Маури, – открыв глаза, сказала она. – Я…

– Я ничего не слышу, не тратьте силы зря, – улыбнулся он и замурлыкал нехитрую песенку островитян…

Самолет коснулся земли. Побежал по бетонной полосе. Остановился. Подали трап. Рикардо взял Глорию за руку, предупредил:

– Без глупостей, пани.

Она усмехнулась. Надела темные очки. Набросила на волосы оранжевый шарф, пошла к выходу. В аэропорту их ждали. Забрали чемоданы, погрузили в лимузин.

– Пани видела легендарные холмы Тосканы? – спросил Маури, распахнув перед Глорией дверцу машины.

– Нет, – ответила она.

– Значит, сегодня вас ожидает встреча с чудом, – он обнял Глорию за плечи. Заговорил с гордостью. – Пейзажи дорогой моему сердцу Тосканы – заслуживают быть увековеченными на полотнах известных мастеров. Невозможно отвести взгляд от маковых полей, от стройных кипарисов, стоящих стражами вдоль дорог. Здесь, в Тоскане райский климат, поэтому так плодоносны виноградники Кьянти. Серебряные оливковые рощи хранят секреты вечной молодости. Волнообразные холмы по утрам укутаны туманной дымкой, сквозь которую проступают дома медового цвета. Все они прочные, построены на века. У каждого свое звучное имя: Вилла-Гарцони, Вилла-Паджио-алле-Мура, Вилла-сан-Савиньо…

– Зачем же вы поехали на остров Шуазель, если здесь, в вашей Тоскане, все так прекрасно? – поинтересовалась Глория.

– Чтобы встретить вас, пани Глория, – ответил он. – А если честно, то мне просто захотелось почувствовать себя дикарем. Я прожил на острове десять лет. Многое понял. Многому научился. От многого отвык. Отвык, например, от роскоши Виллы-Гарцони, которая напоминает Версаль, – улыбнулся. – Будем привыкать к помпезности вместе.

– Зачем? – нахмурилась Глория. Перспектива жить в богатом доме ей совершенно не нравилась.

– Вы – моя жена, Глория, а это значит, что жить мы должны вместе. Да, да, – он сжал ее руку. Кольцо больно впилось в палец. Глория поморщилась. Говорить ничего не стала. Все ясно без слов. Она непременно найдет выход из этой безысходности. Непременно…

Синьора Сандрелла Маури, моложавая большеглазая итальянка, расцеловала сына, пожала руку Глории, улыбнулась, увидев колечко.

– Рада, что твоя жена – белая женщина, а не туземка с кольцом в носу. У меня чуть не случился разрыв сердца, когда я узнала о вашем приезде…

Она говорила быстро, отрывисто, словно выстреливала слова. Изредка поглядывала на Глорию, оценивала. Глория смотрела вдаль. Рассматривала узорчатую лестницу со множеством античных скульптур и вазонов, расставленных на ступенях. Рикардо не обманул ее, когда говорил о чрезмерной роскоши виллы. Все здесь было через меру. Да и сама синьора Сандрелла была больше похожа на нарядную куклу, чем на живого человека.

Глория старалась на нее не смотреть. Она понимала все, о чем говорит синьора Сандрелла. В ее жилах текла итальянская кровь. Но она не любила говорить об этом. Ее отец – итальянец Джани Берлуваджо закрутил роман с молоденькой танцовщицей кабаре. Бросил пани Ванду, предал Глорию, помчался по свету в поисках любовных утех. Его поступок так потряс Глорию, что она отказалась носить фамилию отца, возненавидела всех итальянцев. Она – Глория Мировска, и никто не заставит ее взять другую фамилию. Никто.

– Надеюсь, твоя милая островитянка не знает о наших планах? – хитро улыбнувшись, спросила сына синьора Сандрелла.

– Она ничего не знает, – сказал Рикардо, посмотрев на Глорию. – Она думала, что я бедный музыкант, зарабатывающий себе на пропитание игрой на тимаре. Будет лучше, мама, если мы обсудим все детали позже. По-моему, наша гостья заскучала. Ты же видишь, что она не понимает по-итальянски.

– О, Рикардо, не заставляй меня говорить по-английски, – скривилась синьора Сандрелла. – Ты же знаешь, как я этого не люблю. Позволь мне просто улыбаться своей очаровательной улыбкой.

– Я тебя обожаю, мама, – проговорил Рикардо, поцеловав ее в щеку.

– И я тебя, дорогой. Пойдемте в дом. Я распорядилась, чтобы вам приготовили смежные комнаты.

– Отличное решение, мама, – похвалил ее Рикардо. – Мы с удовольствием отдохнем друг от друга.

– О, ля-ля! Что я слышу? Молодожены хотят отдохнуть друг от друга?! – синьора Сандрелла закатила глаза.

– Мама, пани Глория не желает быть моей… – он сделал паузу, посмотрел на Глорию.

– Вот это новость. Почему? – синьора Сандрелла схватилась за сердце.

– Она считает, что вначале мы должны обвенчаться, – пояснил Рикардо, повернувшись к Глории. Она выдержала его пристальный взгляд.

– О, как это неожиданно для современной девушки, – улыбнулась синьора Сандрелла. – И как это похвально. Надеюсь, вы потерпите несколько дней, пока мы подготовимся к венчанию? – спросила она по-английски и пошла к дому, не дожидаясь ответа.

– Я потерплю, – сказал Рикардо. – А ты, пани?

– Мое терпение безгранично, милый, – проговорила Глория ангельским голоском.

– Моя настойчивость безграничнее, – взяв ее под локоток, шепнул он. – Посмотрим, кто победит.

– У нас неравные силы. Я одна, а вы… – она усмехнулась, – вы – человек, лишенный благородства. Вы заключили сделку…

– Не смей вторгаться в то, чего ты не понимаешь, – крикнул Рикардо.

Синьора Сандрелла, шедшая впереди остановилась, медленно повернула голову, сказала властным голосом:

– Не забывайся, Рикардо.

Он покорно склонил голову, отстранился от Глории. Синьора Сандрелла испепелила ее взглядом, сказала, делая ударение на каждом слове:

– Не обижайте моего мальчика, чтобы не попасть в беду, – ушла, оставив Рикардо и Глорию наедине.