Капитализм (сборник) - Олег Лукошин

«Человек-сосиска» – вот как она называлась. Ну, вообще-то, официально она промоутером звалась (слово ему понравилось, грозное такое), но никто ее иначе как «человек-сосиска» не называл. Да и как ее звать иначе? Надеваешь на себя картонный балахон в виде сосиски, только лицо наружу выглядывает, ходишь по площади, приплясываешь и всем проходящим раздаешь бумажки с названием и адресом забегаловки, где эти самые сосиски продаются.

На ногах весь день, зато никакого физического труда!

Приплясывать то и дело приходилось – хоть и весна, но ранняя, холодно. Впрочем, разве это неудобство? Ерунда. Ну, на три буквы рассерженные люди посылают, когда им бумажку вручаешь. Но их тоже понять можно, полно тут таких: один – человек-сосиска, другой – человек-шкаф, третий – человек-смеситель. Раздражает. Но посылают нечасто, в основном берут. Потому что с бумажкой можно получить скидку, а до скидок народ падок.

Так что шикарная работа и точка.

Скидка на сосиски Максиму особенно привлекательной не казалась, потому что его флаер гласил о десятипроцентной скидке на каждую одиннадцатую купленную сосиску. Трудно ему было представить человека, который ради полутора рублей скидки будет покупать одиннадцать сосисок, но сейчас он старался думать поменьше.

«Наверное, не полные дураки это придумывали, – успокаивал он себя. – Видимо, есть в этом какой-то расчет».

С коллегами у него отношения сложились в общем-то неплохие. Не идеальные, но уж в любом случае лучше, чем с рикшами. Во-первых, человеком-сосиской на этой площади он работал один, остальные сосисочные люди были раскиданы по другим участкам города, так что толкаться мясными боками со своими за каждого прохожего не приходилось. Ну а остальные другое рекламируют – они вроде как не конкуренты.

Все молодые, озлобиться не успели – хорошие ребята.

Хотя Человек-шкаф – вот тот буравил. Не часто, но иногда встревал вдруг в процесс передачи сосисочного флаера со своими идиотскими шкафами и тумбами. Но до драк с ним, слава богу, не доходило.

Зато Человек-смеситель – очень приятный паренек. Всегда дружелюбный, всегда поздоровается. Особенно радует, что кое-что о Марксе слышал и даже называл себя антиглобалистом. Правда, под антиглобалистами он понимал таких веселых, отмороженных ребят, которые мотаются по всему свету и безнаказанно хулиганят. Идеологическая подоплека его интересовала постольку-поскольку, но это уже кое-что. С таким человеком и поговорить можно.

Или вот Человек – стиральная машина. Им работала некрасивая, но милая девушка с пирсингом в губе. Очень общительная чувиха. У нее из-за этого пирсинга всегда проблемы возникали: люди воспринимали его как какую-то отколовшуюся от стиральной машины деталь и думали, что в том магазине бытовой техники, который она рекламировала, все машины некачественные. Но говорливой девчонке удавалось переубедить сомневающихся клиентов, и дневную норму бумажек она все же раздавала.

Работало на площади еще одно существо: Человек-шестеренка. Оно рекламировало магазин автозапчастей. Никто не знал, кто скрывается под этим костюмом, парень, девушка или вообще старуха какая. Сама шестеренка представляла из себя плотный головной убор, который полностью закрывал лицо промоутера. Даже прорези для глаз и лица отсутствовали. Все промоутеры на площади гадали, как Человек-шестеренка дышит. С другими промоутерами Шестеренка не общалась, тусовалась где-то по периметру площади, поэтому выяснить что-либо подробнее не удавалось. Впрочем, не очень-то и хотелось.

Первая любовь

– Пацаны, – порхает Девушка – стиральная машина, – чего после работы делаете?

Ничего после работы пацаны не делают.

– Пошли пиво пить!

Уау, хоть и с пирсингом, но все же девушка, предлагает провести вместе время! Максим и так ее уважал, а тут и вовсе почувствовал в груди нечто жгучее и непонятное.

А если это любовь?

Пошли втроем: Девушка – стиральная машина, Парень-смеситель, ну и он, Человек-сосиска. Идут, смеются, все так непосредственно, мило – Максиму даже неловко стало оттого, что можно быть естественным. Все контролировать себя приходится, а тут вдруг такой поток эмоциональной свежести. Даже тайфун.

– Смеситель, ты какую музыку слушаешь? – спросила девушка у представителя сантехнической диаспоры.

– Я рэп гоняю, Стиралка.

– Круто! Рэпняк я тоже ценю. А ты, Сосиска?

– Да я на хард-роке вырос, – ответил Максим скромно.

– Какого периода?

– Ну, классический.

– «Крим», что ли? «Назарет» да «Гранд Фанк»? Ричи Блэкмор и Тони Йомми?

– Ну, в общем, да.

Посмеялись над ним новые друзья. Незлобно.

– Это ж архаика! Каменный век!

– А мне нравится.

– Ты уж тогда на скандинавский блэк переходи. Свежо, востребовано.

«Да слышал я скандинавов, – подумал Максим. – Занятно, но в целом вторично. И пресыщенность какая-то буржуазная».

Но вслух сказать постеснялся.

Зашли в бар, пива заказали. Один бокал – дневная зарплата. Новые друзья без жалости с деньгами расстаются. Молодцы какие, глядит на них Максим. Вот бы и мне так научиться.

«Может, многие мои проблемы, – тут же развивает он мысль, – от мещанской ограниченности, от гнусной чичиковщины, когда копейка для меня – ценнее простых человеческих отношений?»

Весело в баре. Молодежь тут и там, отовсюду смех доносится. И главное – энергия струится. Вот так прям и расходится в дециметр радиусом. Живая энергия, трепещущая. Пробивная.

Вот эту бы энергию, оглядывался по сторонам Максим, да на благое дело пустить! Ее бы хватило на переустройство действительности. Только слишком много желающих молодые души под свой колпак заманить. Вот рэпом их откармливают. Вроде бы революционная по злобе своей музыка, но обманка это. Что в идеалах музыки этой? Богатство, телки и беспринципный цинизм. Тупиковая дорога.

Стиралка всех танцевать потащила. Попса звучит галимая, тошнотворная даже, но Максим смирился, потому что под обаяние девушки попал. А она откровенно этак бедрами двигает. Грудями дрыгает. Попкой о его передок трется. У него встал тут же. Пришлось в туалет сматываться, чтобы змея укротить.

– Представляете, – рассказывала Стиралка, когда он вернулся, – магазин, от которого я флаера раздаю, филиал открывает. Будут продавцов набирать. Сосиска, ты продавцом устроиться не желаешь?

Мысль такая к Максиму приходила не в первый раз. Работа продавца казалась ему привлекательной. Да и технике он был не чужд.

– Интересная информация, – отозвался. – Надо обдумать.

– Только они не в Волгограде его открывают, а в Саратове. Ну, да ты, насколько я знаю, перекати-поле, тебе махнуть туда – раз плюнуть.

– Махнуть не проблема, только и оседлой жизнью пожить хочется. Семьей обзавестись, – посмотрел он на нее выразительно.

– Какой ты правильный! – сверкнула она глазками. – А ты, Смеситель?

Тот поморщился.

– На фиг надо.

– Ну, все же лучше, чем на улице стоять. И зарплата намного выше.

– Да что зарплата. Я не за деньгами в промоутеры пошел. Так, год занять. Отец твердо пообещал, что летом в университет меня устроит.

– Да ты, значит, богатенький Буратино.

– Нет, что ты. Обыкновенный.

– Ну, тачка-то есть?

– Тачка есть, «Форд» подержанный, но разве это богатство? Богатство – это завод, это торговая компания. Это то, на чем капитал можно делать.

Максим вздрогнул.

– А тачку эту я знаешь сколько у отца выпрашивал? Три месяца! Еле купил ее, жмот. Я вот еще припомню ему это.

– Да и квартира есть, наверно?

– Квартира есть, родители приобрели в свое время. Только это тоже название одно, а не квартира. Двухкомнатная, в хрущевке. Я там не живу. Скучно одному. Так, друзей привожу, девчонок.

Стиралка слушала Смесителя со все более возрастающим вниманием. Такая она интересная в профиль…

После трех бокалов пива Максим окончательно определился со своими чувствами. Он влюбился. Он влюбился в эту чудную, нескладную, но такую необычную и жизнерадостную девушку, Девушку – стиральную машину. Он читал книги, в которых говорилось о Любви, он смотрел фильмы, в которых показывали Любовь, он слышал песни, в которых Любовь звучала, но никогда не верил в ее существование. Не думал, что ему суждено повстречаться с ней.

И вот – повстречался.

К сожалению, в кутерьме бара ему так и не удалось поговорить с ней тет-а-тет. Вскоре Стиралка уехала куда-то со Смесителем, но не на первом же свидании изъясняться о своих чувствах?

Да и не свидание это вовсе никакое. Так, дружеская встреча.

Облом

– Какая любовь, придурок?! – средь бела дня, без тумана и затемнений явился вдруг к нему Великий Капиталист.

Максим судорожно принялся шарить по картонным бокам в поисках «Капитала». Вспомнил, что на работу он книгу Маркса не брал. Слишком тяжелая.

– Да не ищи ты «Капитал» свой долбаный, – скривился Капиталист. – И пойми наконец, что не враг я тебе. Добра, лишь добра тебе желаю, глупышка ты неразумная.