Памятное. Испытание временем. Книга 2 - Громыко Андрей Андреевич

Советское руководство, как и при де Голле, делало все, чтобы добрые отношения, сложившиеся с Францией после разгрома фашистской Германии, не только сохранялись, но и получили дальнейшее развитие.

Важными вехами на пути такого развития стали контакты государственных и общественных деятелей двух стран. Особое значение имели в семидесятых годах встречи на высшем уровне с участием Брежнева и Помпиду. На этих встречах неизменно доминировали две мысли, органически связанные между собой. Во-первых, СССР и Франция должны сделать все, чтобы не допустить новой войны в Европе и в мире. И во-вторых, необходимо так строить практические отношения между двумя государствами, чтобы они отвечали интересам разрядки и международной безопасности.

На всех беседах деятелей СССР и Франции неизменно в той или иной форме возникал вопрос:

– А как должно обстоять дело с недопущением агрессии с немецкой земли, то есть с выполнением одного из важнейших решений Потсдамской конференции?

С советской стороны всегда подчеркивалось, что оба германских государства – ГДР и ФРГ – должны быть миролюбивыми.

В принципиальном плане с французской стороны тоже отмечалось, что и ФРГ должна проводить политику, которая отвечает интересам мира. А мы каждый раз в этих случаях обращали внимание французских собеседников на то, что сами обязательства по блоку НАТО, принятые на себя Федеративной Республикой Германией, вовсе не гарантируют проведение ею такой политики. Однако от них следовали на это разъяснения, фигурально выражаясь, вполне отвечавшие классическим требованиям такого стиля в искусстве, как рококо, с его завитками, ответвлениями, переплетениями, за которыми часто терялась основная нить рассуждений.

Правда, затем делались дополнительные пояснения, которые шли в общем в правильном направлении.

Однако после встреч и бесед на эту тему у нас всегда оставался какой-то осадок, и мы спрашивали себя:

– Неужели французы уже успели запамятовать или, во всяком случае, начали забывать ту истину, что две континентальные державы Европы – Советский Союз и Франция – кровно заинтересованы, причем больше, чем когда-либо раньше, в сохранении мира? Почему наши собеседники какие-то сугубо тактические соображения ставят выше фундаментальных требований недопущения новой войны?

В беседах с деятелями Франции мы говорили:

– Сами немцы в Западной Германии не могут не быть заинтересованы в сохранении мира в Европе.

Советский Союз, советское руководство считали и считают, что оба германских государства должны строго выполнять решения Потсдамской конференции. Эту мысль мы подчеркивали всегда, делаем это и сегодня.

При моих встречах с Помпиду, в том числе и во время визитов в Париж, он справедливо отмечал:

– Необходимо развивать экономические отношения между СССР и Францией.

Разговоры на эту тему интересовали обе стороны. Я от имени нашей страны указывал собеседнику:

– Для успешного развития советско-французских экономических связей могло бы стать полезным, чтобы правительство Франции практически содействовало этому.

Помпиду в общем с пониманием относился к такому пожеланию. Но факты свидетельствовали о том, что правительство Франции в этом вопросе действовало ниже своего потенциала. В последующем, когда в кресло президента сел Жискар д’Эстэн, мы также повторили эти пожелания, да и в настоящее время они сохраняют силу.

Глубокие, но в то же время грустные впечатления остались у меня от состоявшейся в марте 1974 года в Пицунде (Кавказ) последней встречи Помпиду с Брежневым, в которой я принимал участие. Помпиду в тот момент уже был серьезно болен. В аэропорту Адлера, что возле Сочи, Помпиду и Брежнев, министр иностранных дел Франции Мишель Жобер и я встретились радушно. Помпиду улыбался, фразы и жесты источали высшую степень приветливости, одним словом – настоящий француз. Но всех нас поразил прямо-таки восковой цвет его лица. С ним прибыл персонал, который оказывал ему медицинское содействие. Однако невозможно было скрыть то, что беспощадный недуг уже отсчитывает последние недели, а может быть, и дни президента.

От Адлера до Пицунды мы добрались вертолетом. Чувствовалось, что президент устал. Обычный свободный разговор и минимальная живость лица требовали от него усилий. Временами в нем замечалась какая-то ненатуральная сосредоточенность, и в эти мгновения ощущалось, что хотя он и внимательно смотрит, но взгляд направлен не на внешний мир. Вглядывался он скорее внутрь себя. В ходе переговоров с учетом состояния его здоровья режим соблюдался самый щадящий, все пожелания президента учитывались.

Однако интеллект Помпиду осечек не давал. Мысли выражались им четко и ясно. Все переговоры и беседы проходили, как обычно, в деловой и дружественной атмосфере.

В том же порядке, который соблюдался при встрече Помпиду и прибывших с ним лиц, мы все во главе с Брежневым провожали президента от Пицунды до Адлера. Нелегко было наблюдать, как президент садился в автомашину и выходил из нее. Несмотря на все старания, скрыть боль, которая мучила его в эти моменты, ему не удавалось. А лицо выражало настоящее страдание.

Таким он и запомнился. А через три недели его не стало.

Помпиду по праву занял свое место среди выдающихся государственных деятелей Франции. Вполне понятно и оправданно создание во французской столице Культурного центра Помпиду – в память об этом ушедшем из жизни крупном деятеле французского государства.

Три слова

Не менее, а может быть, даже более живые впечатления остались у меня от встреч с Валери Жискар д’Эстэном в период пребывания его сначала министром французского кабинета, а затем и президентом Франции. При этом ограничиваю себя впечатлениями от его высказываний, относящихся в основном к внешней политике и международной обстановке. Попутно уместно, наверно, сказать и о некоторых чертах Жискар д’Эстэна как человека.

Разумеется, любые воспоминания отражают личные, субъективные мнения их автора. И вовсе не потому, что он сам желает этого. Просто в его мыслях и чувствах запечатлелись определенные черты и качества того или иного человека, с которым неоднократно приходилось общаться, и именно из этой копилки памяти извлекается материал для передачи его другим.

Мои первые впечатления о Жискар д’Эстэне относятся к тому времени, когда он являлся министром в правительстве де Голля, а затем и Помпиду. Мы встречались с ним сначала в 1966 году, а потом после перерыва в три года – в 1969 году.

Хотя известно, что его приверженность линии де Голля временами ослабевала – главным образом это относилось к внутренним делам, – он все же сохранял за собой репутацию ее сторонника, причем даже в тот период, когда силуэт генерала стал тускнеть. Правда, в 1969 году Жискар д’Эстэн выступил против предложенных де Голлем реформ и, по общему признанию, в какой-то мере способствовал его поражению на референдуме. В связи с этим президент со своего поста ушел. Жискар д’Эстэн активно поддержал кандидатуру в президенты того, с кем тесно сотрудничал, – Помпиду.

Политическое лицо Жискар д’Эстэна как центриста – речь идет, разумеется, о буржуазном течении центризма в политике – обладало определенной притягательной силой. Это сослужило пользу Помпиду и как кандидату в президенты, а впоследствии и как главе государства. В тот же цвет центризма окрашивались взгляды Жискар д’Эстэна и в вопросах внешней политики, в том числе в области, которой он непосредственно занимался в бытность министром экономики и финансов, – экономических отношений Франции с другими странами.

Став после смерти Помпиду президентом Франции, Жискар д’Эстэн, как это бывало и раньше с его предшественниками, постарался в определенной мере продемонстрировать лояльность по отношению к своим западным союзникам, и прежде всего заручиться благожелательным отношением со стороны США и ФРГ. Делалось это при всем том, что Франция уже с 1966 года не была участницей военной организации НАТО. Вместе с тем во время бесед с французским президентом мы без большого труда замечали, что он, проявляя приверженность Североатлантическому союзу, стремится в то же время к тому, чтобы Франция сохранила свое национальное лицо, продолжала следовать начатому в предыдущие годы курсу на разрядку международной напряженности.