Принц на белом костыле - Фаина Раевская

Лежа под одеялом, я терзала себя вопросами. Почему Степка взял в заложники именно меня? Если он не собирался требовать выкуп, можно было сцапать любую старушку, благо их там было полно. Хотя нет, старушка с перепугу могла и душу богу отдать. Какой тогда с нее толк?

А какой с меня толк? Степан не мог знать, что я вот так сразу брошусь ему помогать, да еще от тюрьмы отмажу за ограбление сберкассы. Не мог он также знать, что мой Брусникин — капитан ФСБ. С чего ж тогда Степка вдруг разоткровенничался с первой встречной? Может, права Клавка, и у меня на лбу написано: «Я дура! Обманите меня срочно»?

«Ты и в самом деле дура, — обругала я себя. — У Степана горе, он в таком состоянии, что готов им поделиться с кем угодно. А я, наверное, вызвала у него доверие, вот он и рассказал свою историю. Степка, конечно, не надеялся, что мы с Клюквой станем ему помогать. И нечего его в чем-то подозревать!»

После порции самобичевания я принялась обдумывать другие вопросы. Например, стоит ли принимать в качестве руководства к действию Клавкино предложение — проследить за завтрашним бандитом? А если он после встречи в какой-нибудь кабак завалится? "Это ерунда, — махнула я рукой, — дождемся. Вдруг он будет на машине? Надо и нам где-нибудь тачку найти. У того же Степки, к примеру! Сам он поедет на машине Виктора, а мы — на его «девяточке».

Вот только что делать, когда мы выследим этого бандюгана"?

На этой тревожной мысли я и заснула.

Клавкины вопли прервали мой сон на самом интересном месте. Сам сон я, разумеется, не помню, но, хорошо зная законы подлости, уверена, что место действительно было самым интересным.

— Чувствую, денек сегодня будет еще тот, — сладко зевнула я. — Услышать голос Клюквиной при пробуждении — плохая примета.

— Афоня, вставай, — влетела в комнату сестрица, — нас ждут великие дела! Вставай, вставай, я вареников налепила.

Прокричав все это, Клавка испарилась. Сообщение о варениках примирило меня с жизнью, ранним пробуждением и Клавкиными криками.

Зевая, я прошлепала в ванную. Там под воздействием прохладной водички мой организм окончательно проснулся, и даже появился какой-то задор.

Вареники удались Клавке на славу. Я смогла остановиться только тогда, когда почувствовала, что в желудке не осталось ни сантиметра свободного пространства.

— Ик… Спасибо, Клава, — сыто улыбнулась я сестре. — Дай бог тебе хорошего мужа и детишек побольше.

— Тьфу, тьфу, тьфу, — сразу же заплевалась Клавдия. — Чего городишь-то?

Не стала я говорить Клюквиной о своих вчерашних планах по поводу ее замужества. Потом сюрприз будет!

— Скажи-ка мне, Клюква моя ненаглядная, пошто в такую рань подняла? Неужто заради вареников? Вроде все мероприятия у нас на вечер запланированы. Или опять хочешь меня куда-то заслать?

— Нет уж. Тебя можно только в какое-нибудь сильно вражеское государство засылать.

Ты там такой переполох устроишь, что они от ужаса жизни свои никчемные самоубийствами покончают! — заявила добрая Клавка. — И потом, десять часов — это уже не рано. Скоро Степка придет…

— Зачем? — удивилась я. — Он живет По принципу Винни Пуха: кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро? Так, вареники уже кончились…

Клавка подмигнула и заговорщически прошептала:

— Будем план составлять.

— Ох, плановики! Ну-ну, желаю успеха!

Делать было абсолютно нечего. Я послонялась по квартире, посмотрела какие-то мультики по телевизору… В конце концов взгляд упал на четыре стопки тетрадей с сочинениями по Толстому и Булгакову.

— Проверить, что ли? — вслух спросила я сама себя. — Или не надо? Нет, не буду. Я на больничном, это раз, и ничего нового там все равно не найду, это два. «Наташа любила Болконского, сидя на подоконнике и разговаривая с могучим дубом». Бред!

Я даже зажмурилась, представляя, чего понаписали мои «оболтусы». Тут и раздался звонок в дверь.

С мороза Степка явился румяный и веселый.

— Здорово, девчонки! — с порога гаркнул он. — «Мороз и солнце, день чудесный! Еще ты дремлешь, друг прелестный»?

— Если и дремали, то ты своими воплями разбудил, — недовольно сморщилась я. — Проходи.

Настроение у Степана было игриво-радостное, никакой подавленности. Мне это не понравилось. Я так думаю, в его положении в пору мыло с веревкой готовить, а не цитировать Пушкина и не производить артиллерийских залпов глазами. Поэтому я смерила Степана с ног до головы строгим, «учительским», как говорит мой Брусникин, взглядом. Под этим взглядом Степка притух и покорно прошел в гостиную.

Дождавшись, пока все рассядутся, я так же строго велела:

— Рассказывай. Ты звонил? Договорились?

Степан кивнул:

— Да. Сегодня в шесть вечера, в Люблино.

Там гаражи есть. Вот там и встретимся. Правда, я не знаю, о чем говорить…

И Клавка, и Степка с немым вопросом уставились на меня. Почесав затылок, я выдала гениальное, как обычно, решение:

— О чем? О чем… На жизнь пожалуйся, попроси об отсрочке, скажи, мол, стараюсь, ищу, с ног сбиваюсь, но сумма очень уж большая. Да спроси, может, можно частями как-нибудь отдать, или в рассрочку.

— Понял, — серьезно кивнул Степан. — А вы что делать будете?

— Мы… — пустилась в объяснения Клавдия, но я ее перебила:

— За нас не волнуйся. Мы будем в нужном месте, в нужное время. В самой горячей точке, так сказать. Но для этого нужна твоя «девятка».

Дашь?

— Не вопрос, — пожал плечами Степка. — Водить-то умеете?

— Был опыт… — уклончиво ответила я, потому как за рулем сидела всего раз пять в жизни.

— А-а… Ну да, — немного обреченно сказал Степан. Он, кажется, мысленно прощался со своей машиной. Справившись с кислым выражением лица, Степка предложил:

— Что, красавицы, может, кофейку попьем?

Взбодримся? А то мне еще тачку гнать…

— Иди за машиной, — нахмурилась я. — На морозе и взбодришься.

Неожиданно на помощь Степану пришла Клавдия. Сестрица подхватила его под локоток и затараторила:

— Конечно, конечно, Степушка, пойдем, кофейку попьем. Правда, Афоня все вареники слопала… Не поверишь, хоть и тощая она у нас, но лопает так, будто у нее не желудок, а черная дыра! Куда все уходит? Не понимаю!

— В ум, — буркнула я и направилась следом за ними.

На кухне Клюквина удивила меня еще больше:

— Афанасия, ты тут подсуетись, а я пока в магазин сгоняю за чем-нибудь вкусненьким.

Однако я суетиться не стала, а переложила процесс приготовления кофе на Степана. А что?

Закон жизни: кто платит, тот и девушку танцует! В смысле, если хочешь кофе — вари его сам, как в кружке «Умелые руки».

Степан взялся за дело с энтузиазмом пещерного человека, впервые усевшегося за компьютер: желания полно, а навыков — ноль. Я с интересом наблюдала за стараниями Степки.

— Степ, а ты говорил, будто был женат? — разочарованно протянула я, видя, как неумело он пытается оттереть сбежавший кофе от газовой конфорки.

— Был, — подтвердил Степка, выливая на плиту полбанки «Фэри».

— Она, конечно, оказалась стервой, — уверенно предположила я.

— Как тебе сказать… Все женщины в той или иной степени стервы.

Я понимающе кивнула:

— Ясно. Твоя оказалась стервой в большей степени. Наверное, ее раздражали твои носки, припаркованные в самых неожиданных местах, пиво с друзьями, прогулки налево и прочее, и прочее, и прочее…

Степан хмыкнул, но ничего не ответил. Вернулась Клавдия. Странно, я и не слышала, как она вошла. Наверное, мы со Степаном очень увлеклись разговором. Клюквина принесла полный пакет сладостей и зачем-то десяток яиц.

По лицу сестрицы змеилась легкая улыбка, а в глазах застыло отрешенно-растерянное выражение. Я удивилась немного, но с расспросами приставать пока не стала. Однако Клавдия не переставала удивлять. Она сунула пакет со сладостями в холодильник, шмякнула пакетик с яйцами на стол, отчего десяток уменьшился почти наполовину. Потом Клюквина перевела мечтательный взгляд на Степана и проронила:

— А, это ты… Привет, Степка. Ты все моешь? Ну-ну…

Подобное смутное состояние Клавки означало только одно: что-то случилось, пока она ходила в магазин.

Я быстренько вытолкала Степана из дома, велев немедленно отправляться за машиной, и, испытывая сильное беспокойство, вернулась к Клавдии. Она сидела на стуле, тупо глядя на пену, медленно оседавшую на плите.

— Клава, что произошло? Ты увидела призрак нашего покойного папеньки? — прикладывая руку то ко лбу сестры, то к щекам, вопрошала я.

Клюквина молчала. Самое действенное средство вернуть человека в реальность — это отвесить ему хорошую оплеуху. Главное, вовремя потом отскочить в сторону, чтоб не схлопотать сдачи. У меня имелся некоторый опыт в этой области. Я быстро привела Клюквину в чувство и снова спросила, что же ввергло ее в такое коматозное состояние.

Обстоятельная Клавка начала издалека: