Русь Мiровеева (опыт «исправления имен») - В.И. Карпец

Есть и еще любопытное свидетельство. Византийский император Константин Багрянородный в своем De Administrando Imperio утверждает, что знаменитые русские именования днепровских порогов (в отличие от славянских) даны на lingua francae (это никоим образом не французский и даже не старофранцузский, а исчезнувший сегодня язык). Император однозначно указывает на тождество этого языка с русским (ROSIOTI).

А теперь обратим внимание на знаменитое начало Договора Олега 911 года с Византийскими Императорами Львом и Александром:

«Мы от рода русского, Карлы, Инегельд, Фарлоф, Веремуд, Рулав, Гуды, Руалд, Карн, Фрелав, Рюар, Актеву, Труан, Лидульфост, Стемир…» Обратим внимание прежде всего на некоторые имена: Труан, Гуды, Веремуд (анаграмматически Мерувед, по-славянски Велемудр), и особенно, разумеется, Рюар… Сходство его с именем Рюрик очевидно; однако не о Рюрике, призванном в 862 году, здесь, конечно, идет речь. А вот о его родиче — скорее всего. Но родовое это имя (фамилию) мы встречаем отнюдь не только в землях нашего нынешнего отечества. Оно было в раннесредневековой Европе более чем знаменито и знатно, имея прямо царское (royal) или, если угодно, королевское происхождение. Речь идет о Доме Руэргов (в современной русской транскрипции) или Рюэргов (Maison des Rouergues), потомков внука Хлодвига Великого Тьерри II, впоследствии графов Лиможских. Помимо известных французских, прежде всего, работ, посвященных этому семейству, мы имеем возможность указать на чрезвычайно обстоятельный труд графа Бони де Лаверня «Потомство второй ветви Королей Австразии». Известно, что «Император» «Священной Римской Империи» и Король Франков Карл Лысый, сын Людовика Благочестивого и внук Карла «Великого», установил в 841 году так называемый «Большой Приказ» (Grand Commandement) Согласно этому «приказу», территория его королевства была разделена на четыре провинции или принципата — Бургундский, Роверньский, Тулузский и Лиможский. Мы уже имели возможность указать на то, что сам Карл Лысый, бывший «меровингским бастардом», стремился преодолеть последствия узурпации франкского трона в VII веке и постепенно передать свое королевство представителям «первой расы». Grand Commandement и служил, по сути, этой цели — графами и виконтами некоторых «принципатов» были назначены меровингские наследники. Среди них были и де Рюэрги, графы Лиможские, наследники погибшего в 613 году короля Тьери II. В 841 году Раймон де Рюэрг (Raymond de Rouergue) был прямым приказом короля Карла Лысого поставлен первым графом Лиможским.

По— видимому, -пишет граф Бони де Лавернь, — потомство второй ветви Королей Австразии, пережив бойню 613 года, выжило, породив Дома Сен-Гийомов и Рюэргов. Оба эти Дома происходят от Хильдеберта, второго (из шести) сына короля Тьерри II, скрывшегося от убийц, ведомых Хлотарем II. Отцом Раймона де Рюэрга был Фулькоальд V (с 613 года большинство потомков Хильдеберта носили имя Fulcoald, корнесловно расшифровываемое как Огнелед). Граф Бони де Лавернь среди детей Раймона I называет Бернара (†872), Ода (†918), Арбера (принял монашество, буд. Аббат Вабрский), неизвестную дочь, а также опять-таки Фульгуальда (Fulguald, что то же самое, что и Fulcoald). Дата смерти этого Фульгуальда или Фулькоальда во французских источниках не упоминается, как и дальнейшая его судьба. Сохранились, впрочем, лишь сведения о том, что этот Фулькоальд отписал в пользу своей родни несколько монастырей (так делали перед смертью или отбытием «на дальнее правление») и что жену его звали, как и жену его деда (Фулькоальда V), Сенегондой (Senegonde). Произошло это, по-видимому, в 40-50-х годах IX века. А в 862 году в Новгороде (или, согласно другим авторам, Старой Ладоге) на княжение был призван Рюрик «из варягов».

Мы понимаем, что высказываем здесь лишь предположение, которое пока что не можем подтвердить прямыми доказательствами. Однако, доказательств косвенных более чем достаточно для того, чтобы количество их могло породить некое новое качество. Более того, некоторые из них общеизвестны. Например, свидетельство Бертинских Летописей о посещении «Императора Франков, Людовика Благонравного» «людьми, которые называли себя Россами (Rhos)», в 839 году. По общепринятому толкованию, посольство Людовику «не пришлось». Не имея особых оснований оспаривать это общепринятое мнение, находим тому все же естественное объяснение — каролингскому королю (даже весьма терпимому и женатому на меровингской принцессе) вряд ли могли прийтись по вкусу посетители, самим своим существованием свидетельствующие о незаконности власти Людовика. Поэтому и летописец крайне невнятен, что он хочет сказать, уразуметь почти невозможно. Однако уже вскоре, при сыне Людовика, Карле Лысом, начинается во франкском государстве фактическое «меровингское восстановление. Карл, как легко видно, был Меровингом по женской линии и более всех Каролингов стремился сгладить последствия узурпации, что с точки зрения салического права едва ли было законным (Меровинг по отцу, хотя бы рожденный от рабыни, оставался таковым; Пипинид, даже женившись на принцессе крови, оставался все равно Пипинидом). Тем не менее и это было благотворным — никогда за все время от введения Папой под давлением Пипина Короткого Filioque вплоть до XX века не было на Западе столь явно влияние Восточной патристики, как при дворах Людовика Благочестивого и Карла Лысого. Отсюда и попытки нахождения взаимопонимания с Византией — после открытой вражды при Карле „Великом“, сыне первого „филиоквиста“ Пипина.

Отметим при этом, что судьба франков (не французов, а именно франков как общности, включая и тех из Каролингов, которые более тяготели именно к франкской, а не галло-римской традиции) на Западе печальна. Русский ученый, карпатский русин по происхождению, Ю.И.Венелин (Гуца) повествует:

«Частые войны с соседними владетелями, необходимость бдительности над покоренными, привлекательность страны побудили, со времени Меровея династию повелителей всея старыя и новыя Франкии (выделено мною — В.К.) поселиться за Рейном. В этом отношении они похожи на династию Султанов, которые тоже постепенно подвигали свою столицу в след за завоеваниями „…“ Надобно заметить, что сама Галлия не представляла ни малейшей национальности „…“ Для всеобщего употребления Христианская Религия употребила старый язык Цицерона. Так как Франки за Рейном не составляли нацию, а только дворян, помещиков или же гарнизонных (что подтверждает нашу точку зрению на то, что это именно варна-сословие, раса, то есть… русь — В.К.), то дети их, смотря по тому, где селились, воспринимали жаргон той области „…“. Франки, сделавшись Христианами, гуртом бросились на изучение Латинского языка и его литературы „…“ настоящую Франкию от за-Рейнской искусственной, отделили после Немецкие племена, так что за-Рейнские Франки должны были разлучиться со своею народностью. Несмотря на это, еще в VI и VII столетиях заметно весьма большое народное сочувствие между зарейнскими Франками и Чехией». То есть, будем точны, между Меровингами и Моравией-Меровией! Что же до собственно Франции, то франков как таковых в ней почти и не осталось: западная ветвь Меровингов была истреблена во время того, что иногда именуют «regicide pepinide» (по сути геноцид высшей расы!), малая часть (по женской линии) слилась с Каролингами (в большинстве своем все-таки еще франками). Феодальная же революция Капетингов (ХI в.) была совершена уже галло-римскими и итальянскими землевладельцами. С тех пор франк во Франции — это клошар, альбигоец, алхимик, «проклятый поэт»!

Возвращаясь к крайне запутанной Бертинской хронике, отметим, что из нее совершенно не понятно, как и почему «Россы» оказались при «франкском» дворе, что они там делали и почему назывались свеонами. Так же смутно указание на то, что они были то ли «разведчики» (exploratores), то ли «искатели дружбы» (amicitiac petitores). Так же неясен и их маршрут — зачем возвращаться из Константинополя в Балтию через Реймс… Не приобретает ли неожиданно новый смысл предположение Л. Н. Гумилева о происхождении Рюрика:

«Биография Рюрика непроста. По „профессии“ он был варяг, то есть наемный воин. По своему происхождению — рус. Кажется, у него были связи с Прибалтикой. Он якобы ездил в Данию, где встречался с франкским королем Карлом Лысым. Позже, в 862 году он вернулся в Новгород, где захватил власть при помощи некоего старейшины Гостомысла».

Отношение Л.Н.Гумилева к Рюрику и Рюриковичам достаточно негативно. Это связано с его концепцией об их сотрудничестве с Хазарским каганатом, что, как мы увидим дальше, есть ошибка нашего крупнейшего историка (сотрудничали не Рюриковичи, а лишь одна из частей их дружины во главе с Аскольдом и Диром). Но нам важны здесь не пристрастия того или иного автора, а констатация им исторической действительности.

В этом случае и посольство 839 года объясняется очень просто — речь шла о неких династических связях, скорее всего, в рамках одного рода или сословия (русского, то есть военно-царского). Иначе говоря, о призвании (выборе, разумеется не в нынешнем демократическом понимании этого слова) князя, в высшей степени легитимного с точки зрения «права крови», в чем, естественно, были заинтересованы обе стороны. Разумеется, и политический интерес Карла Лысого — распространение своего влияния — сбрасывать со счетов мы никак не можем. Но он никак не противоречил тогдашней «геополитике» северо-восточных Россов, тех же самых троянских потомков.