Русское слово №08/2010 - Коллектив авторов

Игривым громом тёплый день озвучен…

Игривым громом тёплый день озвучен,Благоухают рощи и поля.Мерцает дождь под сумеречной тучей,Как люстра из цветного хрусталя.То там, то здесь мелькает тонкий лучик,И вспыхивают радуги окрест.Мерцает дождь под сумеречной тучей,И вечность улыбается с небес.

Ласточки щебечут, словно дети…

Диме Беленцову

Ласточки щебечут, словно дети,Кружится цветочная пыльца.Как ребенка – мать, качает ветерКуст сирени около крыльца.Ни измен, ни грусти, ни сомнений…Улыбнись – и поцелуй лови.В юности, овеянной сиренью,Создан мир для счастья и любви.

Закат рассеивает тени…

Закат рассеивает тени,На жёлтом небе – облака.Свет неизбывный. Свет вечерний.Необъяснимая тоска.Всё, что случится, неслучайно.Садится солнце в дальний лес.Душа разгадывает тайныИ вечной жизни, и небес.

Сверкает крест звездою путеводной…

Сверкает крест звездою путеводнойНад храмом. И закат течёт в окно.Всё будет так, как Господу угодно,А по-иному быть и не должно.Открою дверь. И пеший путь, и водныйПередо мной. «Вперёд, – шепну, – вперёд».Всё будет так, как Господу угодно,Меня любой путь к храму приведёт.

Метели танцуют на тракте…

Метели танцуют на тракте,За трактом поют провода.Зима проявила характер —В прудах затвердела вода.Снежинок пушистые орды.Легки и походка, и стать —Учусь быть и мягким, и твёрдым,Чтоб после по небу летать.

Не читают поэтов… Читают псалтырь…

Не читают поэтов… Читают псалтырь!Жить труднее становится, чем умирать.Антикварное время, архивная пыльПолумёртвых идей. Равнодушия гладь.Антикварное время. Эпоха мощей.Обитала душа, а теперь – ни шиша.Нам законы придумывал скупщик вещейИ за жизнь человека не дал ни гроша.

То, что пели, то и спето…

То, что пели, то и спето.Песенке цена – пятак.Снегопад. Ни тьмы, ни света.Полусвет и полумрак.Пересменка снеговая.Полупесня. Полуплач.Что же делать?! Так бывает:В дверь – беда, а ждёшь удач.

Проза

Александр Скоков

КАЖДАН Лев Григорьевич,

старший лейтенант в отставке, награждён орденом Отечественной войны 2 степени, медалями «За отвагу», «За боевые заслуги», «За оборону Ленинграда», знаком «Ленинградский партизан» и др. – всего 22 награды.

Куранты

(короткая повесть о долгом пути в партизаны)

В партизанских полках, громивших врага с внешней стороны блокадного кольца, было много местных жителей, бойцов, попавших в первые месяцы войны в окружение. Для укрепления командного состава партизанских бригад перебрасывались разными путями через линию фронта кадровые военные, чекисты… Лев Каждан, будущий разведчик известной 3-й бригады А. В. Германа, пробивался в партизанский край из неволи целых два года.

На фронт – всем составом бюро

Его отец, Герш Ицкович, скрипач, солист симфонического оркестра, музыке сына не учил, не намеревался выводить сына на музыкальное поприще. Знал «оборотную сторону медали» – сколько требуется терпения, упорства, самопожертвования, а будет ли ещё успех… Возможно, чувствовал тягу сына к точным наукам. После скоропостижной смерти отца семья переехала из Витебска в Ленинград к родственникам, здесь Лёва закончил восьмилетку и, чтобы поддержать хворавшую мать, пошёл лаборантом на кафедру физики в Технологический институт; учёбу продолжал в вечерней школе. Преподаватели отмечали хорошие знания по всем предметам, в том числе и немецкому… Кроме учёбы, работы, на его плечах лежали домашние заботы: после тяжёлой травмы мама не могла ни вымыть полы, ни сходить в магазин, ни постирать. Сын помогал охотно, был рад, что может поддержать семью. С гордостью нёс домой бутылку молока, которое полагалось сотрудникам лаборатории «за вредность» – разрабатывали, испытывали там новые виды пороха.

В первые же дни войны всем составом комсомольского бюро, в которое входил и Лев, решили: только на фронт! Их возвращали из военкомата дважды – сотрудники лаборатории имели бронь – а на третий раз махнули рукой, направили в Народное Ополчение. Получать аттестат об окончании средней школы выпускник Каждан пришёл уже в гимнастёрке, пилотке.

Полк дивизии Народного Ополчения формировался в Холодильном институте на улице Ломоносова. Там же, в подвалах института, были и казармы. Изучали Устав, устройство винтовки, приёмы штыкового боя, и, конечно, как отдавать честь… Не сделав ни одного учебного выстрела, в полной выкладке – винтовка, скатка, противогаз – колонна двинулась к Лиговскому. Провожали молодого бойца мама, сестра Соня с четырёхлетней дочкой Танюшкой. / Мама умрёт в блокаду, её Лёва уже не увидит никогда, а вот Танюшка вынесет все блокадные испытания; живёт она и поныне в родном городе, теперь уже Петербурге /.

Зачислен был молодой ополченец вторым номером в расчёт «Дегтярёва», и кроме всей, положенной бойцу амуниции, нёс коробку с пулемётными дисками. Стояла июльская жара, долгий переход давался тяжело им, не подготовленным, освобождённым в своё время от службы «по броне» или состоянию здоровья – научные работники, учителя, служащие. Кто-то прилёг на обочине, пытаясь остановить носовое кровотечение…

Ополченцам отвели участок обороны в районе реки Луги. Рыли траншеи, землянки, окопчики в отдалении – «секреты». Обычная мирная жизнь, если не считать переполоха из-за случайно подстреленного мишки. В ночном «секрете», услышав треск в кустах и не получив ответа на грозное «стой!», дали залп. Прибежал разводящий, командиры, поднялась суматоха. Необстрелянные, вчера ещё гражданские люди, они не знали, как близко от них война… И на войне на каждом шагу – случай или судьба.

В один из последних мирных дней командир взвода послал его с донесением в штаб полка, находившегося в 3–4 километрах от линии траншей. С винтовкой, без шинели, налегке Лев побежал в «штабную» деревню. Там его оставили ночевать – вернёшься в роту утром. А утром, на том участке, где окопался взвод, он увидел следы гусениц. Танки! Бой был короткий, смертельный. Погиб пулемётчик, были раненые. Немецкие танковые клинья стремительно охватывали Ленинград.

Из штаба полка, опять нарочным, никакой другой связи не было, поступил приказ их взводу прикрывать отступление. Взвод, а это четыре отделения, залёг в низине. Ночь, темень и дождь, дождь. Началась пора осенних дождей. Мёртвая, пугающая тишина, только шум капель, дождевой воды. Где рота, полк, где, наконец, противник? Приказ строиться выполнили не сразу, потерялось одно отделение. Прибежали, только начали построение… Из ближних кустов, смутно проглядывающих в темноте, шквальные автоматные очереди. Стук выстрелов и проблески огня. Взвод бросился врассыпную, большая часть – к лесу. Там, в мокром, молчаливом лесу, встретил Лев рассвет.

У старшего по званию, сержанта, оказался на руке компас, определились, куда идти. Но группа, к которой примкнул Лев, не торопилась выступать. Сидели на поваленной сосне, подавленно молчали. Тут только кто-то сказал ему: «Коробку зачем таскаешь? Где пулемёт?». Группа, похоже, не собиралась отсюда уходить. Вдвоём с пареньком-красноармейцем, определив направление, двинулись в сторону Ленинграда.

За проволокой

Двое суток пробирались лесом, дождь лил и ночью, и днём. В кармане ни сухаря; от кислой клюквы, брусники распухли губы, дёсны. Несколько раз попадались тетерева, вскидывали винтовки. Сухой щелчок. Патроны, спрятанные за пазухой, не уберечь от воды – шинель, гимнастёрку хоть отжимай.

Впереди забрезжил просвет. Вдали виднелось шоссе, между ним и лесом, с километр, вырубка. По шоссе сплошным потоком двигались танки, артиллерия, большие грузовики. Оккупанты. Организованная, вымуштрованная, нацеленная на покорение всего мира, чёрная сила.

Слева лес близко подходил к дороге, там и решили сделать бросок. В сумерках подкрались к шоссе. Совсем близко какие-то постройки, навес. Не успели осмотреться – «хальт!». Лев бросился в кювет, через секунду его винтовка оказалась в руках немецкого солдата. Взмах сильных рук – удар прикладом о камни, разбитая винтовка отлетела в сторону… Утром их сдали в проходившую мимо колонну военнопленных. Не прошло и полчаса – остановка. Команда: «Евреям и политработникам выйти из строя». Здесь же, перед колонной, расстреляли немолодого военного, как оказалось позже, дивизионного врача. Первый привет от великой Германии…

В концлагере, расположенном под Сиверской, военнопленных водили обычно валить лес. Штурм Ленинграда провалился, оккупанты готовились к длительной осаде города, закладывался мощный «северный вал». Работа с рассвета до темноты, на обед черпак баланды из нечищеной картошки, рубленной соломы и кусок хлеба. Вечером пайка хлеба и кипяток. Спать загоняли в барак, похоже, бывший коровник. Вдоль стен нары, посреди печь, в которую и ночью подбрасывали дрова. Начинались жестокие в тот год холода.