Год колючей проволоки - Александр Афанасьев

Оккупация их области свершилась быстро, и почти без жертв — в одной из деревень седой, полусумасшедший ветеран еще той, давней войны, увидев миротворцев, выбежал из дома с ружьем и выпалил в них: один из солдат был тяжело ранен, а старика скосили очередью с БТР. Видимо безумный старик принял миротворцев за гитлеровцев. Это был один из последних оставшихся в живых ветеранов той, почти уже всеми забытой войны…

Потом, через несколько дней дошли слухи, что поляков сильно потрепали в Днепропетровске, пропустили в город и открыли огонь по бронеколоннам. Переправиться через Днепр они смогли с большим трудом, а по линии Павлоград-Лозовая и дальше их остановили и сейчас там идут бои. Притихли и эстонцы, если раньше они выходили в село, чтобы договориться с женщинами — женщин они любили в отличие от спиртного — то теперь они закрылись в школе и не выходили оттуда. А через день в село приехала большая делегация, их собрали перед развалинами бывшего сельского клуба и какой-то пожилой дядька в красивом камуфляже долго агитировал их через мегафон вступать в украинскую армию, потому что кацапы пошли в наступление и только они, представители славного украинского народа с большим опытом противостояния русскому империализму могут спасти ридну неньку Украину от русского вторжения. Получасовая речь, подготовленная обосновавшимися в Киеве американскими специалистами по психологической войне на самом деле могла уместиться в несколько слов, только их поняли жители этой маленькой деревеньки, и только они имели значение — зарплата будет в долларах.

Записался и Иван. А что в деревне сидеть? Сестра уже выросла… вон, с эстонцами гуляет, а мать как обычно прикладывается… каждый день. Тут хоть зарплату хорошую обещают и автомат…

Все кончилось быстро — он только успел пройти краткий двухнедельный курс подготовки, где проникся лютой ненавистью к полякам: польский капрал, который их учил, за любую провинность любил сбивать их с ног, вставать сверху и мочиться на них. Неизвестно, как бы пошло этот дело дальше, и против кого бы повернули оружие обученные таким образом «хохлы» — но тут американцы вмешались по серьезному. Он помнил, как они шли по четвертой дороге на Донецк и то тут, то там виделись столбы дыма от горящих боевых машин, а над колонной постоянно пролетали самолеты, избавлявшиеся от своего смертоносного груза где-то вдалеке. В боях он успел поучаствовать совсем немного, их специально не гнали вперед, даже притормаживали — чтобы дать беженцам и прочим «нежелательным элементам» уйти в Россию вместе с остатками русской группировки вторжения и некоторыми частями бывшей украинской армии. Он убил только двух человек при зачистке Луганска… и еще своими глазами видел неуловимого снайпера, который три дня терроризировал целый полк миротворцев. Ликвидировала его спешно вызванная из Киева американская антиснайперская группа, им досталось только посмотреть. Труп снайпера, его снаряжение и оружие — все забрали американцы.

Потом его конечно бы выкинули из армии спешно набранных «охочих»[5] старались не оставлять, в новую армию вербовали бывших ментов, ОУНовцев, желательно с боевым опытом, отставных военных, если те соглашались — а с двумя неделями обучения никто не был нужен. Но Ивану повезло — он встретил земелю… из той же самой деревни, из которой он происходил сам, и земеля этот был младшим офицером, имел возможности. Вот он за него словечко и замолвил.

По окончании учебного центра — уже трехмесячного — Ивана в числе прочих распределили в Киев, направление считалось «козырным», потому что Киев держали американцы, а у них можно было много чему научиться, а если повезет — то и грин-карту получить. Но американцы были необщительными, неразговорчивыми, да еще и с языком у Ивана были проблемы. В общем грин-карта в этой жизни ему точно не светила.

Да, еще и обманули его. Зарплату им платили не в долларах, а в гривнах, к которым в этом году уже пришлось пририсовать ноль.

Сегодня было самое обычное для Киева мероприятие — участие в оцеплении. Создание периметра безопасности — вот как это правильно называется. У них было много пикапов и несколько бронетранспортеров, в том числе пушечных — их ставили на самые важные участки. Их БТР достался им от кацапов, на него вместо разбитого двигателя от КамАЗа на ремонтном предприятии поставили более мощный и экономичный Ивеко, а кроме того — поставили кондиционер, летом он был предметом зависти для всех, у кого его не было. БТР был вооружен русской тридцатимиллиметровой пушкой, которую никогда не использовали в городе, но снаряды для нее были. Еще был пулемет — более полезная штука, один раз им пришлось воспользоваться, когда машина на чек-пойнте пошла на таран. Думали террорист, оказался какой-то придурок бухой с бабой… туда им и дорога, в общем.

В Киеве Ивану нравились две вещи. Первая — это женщины. Женщины здесь были совершенно особенные, от них пахло духами и дезодорантом, а не потом и навозом, они были высокими и стройными, а не коренастыми, измотанными работой, вечно злыми как у них в селе. Конечно, денег хватало не на многое… но раза три в месяц можно было себе позволить… Тем более что гривны дольше хранить смысла не было — они обесценивались. Второе — это наркотики. Трава… за которой сейчас пошел Марек, он же Мартин, их сослуживец, он знал где достать в городе. Кокаин… кокаин для него был слишком дорог, это для больших людей. Колеса… иногда удавалось раздобыть, и это был большой праздник, но первейшим делом для солдата была марихуана…

В люк БТР, который между колесами постучали, Иван, который был ближе всего к нему, посмотрел на сержанта.

— Открой — сказал сержант — наверное, это Марек

Но это был не Марек. Вместо него там был какой-то мужик — среднего роста, в гражданском, в легкой куртке, с проседью в волосах…

— Что надо?

Вместо ответа мужик ткнул ему в лицо удостоверение и полез внутрь.

— Полиция…

Неужели Марек с травой…

Сержант недоуменно посмотрел на него

— В чем дело?

Капитан показал удостоверение и ему

— Усиление от полицейского управления. План Цепь, верно?

«Цепью» назывался типовой план по обеспечению безопасности при визитах высокопоставленных делегаций.

— Нас не предупреждали о том, что будет кто-то из полиции.

— Еще бы вас предупредили, для того контроль и есть. Кстати, вас должно быть восемь человек — а вас семь. Где еще один?

Только бы придурок Марек не сунулся в десант с кульком травы наперевес и радостным криком… он ведь может…

— Пан, э…

— Пан капитан

— Любезный пан капитан, он отошел… по большому делу.

Капитан взглянул на часы

— По большому делу надо ходить в казарме, а не во время обеспечения. Если не появится через десять минут — запишу нарушение…

В то время, как неизвестный полицейский капитан смотрел на часы — в аэропорту Борисполь, используемому сейчас и как военный и как гражданский объект — заходил на посадку самолет С-137 ВВС США, в просторном хоть и устаревшем салон которого летели всего лишь несколько человек — в том числе заместитель директора ЦРУ США и заместитель государственного секретаря США по вопросам Восточной Европы Стэнли Долан II.

На самом деле — никаким II он не был, и даже первым он тоже не был, потому что к числу потомков первых поселенцев не относился, Гарвард и Йелль не заканчивал и мультимиллионером не был. Он всего лишь был сыном польского эмигранта, который на родине был диссидентом, а в США стал санитаром в больнице. Так он и умер, не добившись успеха, не покорив Америку — но успев передать сыну лютую ненависть ко всему русскому и к России. Сын же добился немалого и намеревался добиться еще большего — радикалы в партии рассматривали его как приемлемого кандидата на пост Госсекретаря США.

Станислав Долинский родился в одном из захудалых районов Нью-Йорка, потому что его родители не могли себе позволить иного жилья. С самого детства его били. Вокруг жили большей частью негры, а для негра белый — как красная тряпка для быка. Тем более такой белый — высокий, нескладный очкарик, говорящий по-английски со странным, шепелявым акцентом и ненавидящий баскетбол.

Долгие годы жизни во враждебном окружении кое-чему научили Стэна (Станислава) — по крайней мере, в муниципальной школе его уже никто не бил. Как-то так получалось, что одни его противники били других, а Стэн оставался целым, и даже верховодил целой шайкой отъявленных хулиганов-негров. К совершеннолетию ни один из них не был судим, даже как несовершеннолетний, и в этом была заслуга Стэна. В настоящее время многие из той нью-йоркской компании добились кое-чего в жизни — один был судьей, второй — полковником морской пехоты, третий — помощником одного из самых авторитетных сенаторов США. Все они помнили Стэна, и то что он для них сделал — а Стэн помнил их.