Миры Роджера Желязны. Том 25 - Роджер Желязны

Мартин хранит здесь часть своей коллекции записей. Он пытался привезти портативный фонограф, но тот, разумеется, не заработал. Под конец Мартин перенесся в Сан-Франциско пятидесятых и притащил оттуда последнюю модель граммофона. Поскольку комнаты Дейрдре пустуют, он врубает полную мощность и отключается. Никто, кроме отца, не слушает с ним музыку. Чтобы избежать трений, Мартин привез Рэндому пластинки его любимого Бадди Рича.

Пустые гостевые комнаты и обеденный зал

Кроме гостевых апартаментов в северном конце этажа еще несколько комнат оставлены на будущее или на случай, что в замок нахлынет толпа нежданных гостей. Поскольку в замок Амбер являются лишь по приглашению, это возможно в одном случае: если кто-то из званых без предупреждения возьмет с собой излишнюю свиту.

Однажды такое было. Готовилось подписание мирного договора и торговых соглашений с Кашфой. Король Кашфы, человек тщеславный, должен был прибыть всего лишь с женой, двумя сыновьями и тремя дочерьми. Семья как раз поместилась бы в северных гостевых покоях, но Оберон велел приготовить пустующие комнаты на случай, если кашфианцам покажется тесно. И хорошо сделал.

Когда кашфианцы вошли в двери, у Оберона чуть глаза не вылезли на лоб. За королевской семьей стояла свита в сорок шесть человек: слуги, фрейлины, конюхи и тому подобное. Оберон взглянул на них, повернулся и пошел прочь. Он призвал всю дворцовую прислугу и повелел приспособить гостевые комнаты. Приказ был выполнен, и неделя прошла сравнительно благополучно.

В итоге, однако, получился скорее ряд крохотных спаленок, чем роскошные покои. Такими они остаются по сей день, и никто не знает, когда в них вновь возникнет нужда. Сейчас Амбер и королевства Золотого Кольца пребывают в мире, и делегации из этих стран обычно немноголюдны, а царствующих особ мы почти не видим.

Большой зал используется для торжественных обедов. Его часто называют большой мраморной трапезной. Однако королевская семья почти никогда здесь не ест.

Обычно мы подкрепляемся в своих комнатах, реже — все вместе, в трапезной второго этажа. В правление Рэндома эти совместные обеды стали более привычными.

Коридор второго этажа выводит прямо в обеденный зал. Двустворчатая дверь открывается внутрь. В противоположной стене расположен ряд окон, выходящих на город. Три окна представляют собой эркеры, где королевская семья часто сидит после обеда, обсуждая политику, а возможно, и друг друга.

Обеденный зал занимает всю переднюю часть замка, однако разделен на две части. Западная, большая, — это собственно трапезная. Восточная отведена слугам и поварам. Поскольку кухня расположена этажом ниже и на противоположном конце замка, принесенную оттуда еду приходится разогревать в небольших печах, здесь же блюда сохраняются горячими в ожидании перемены. В этом же помещении хранятся фарфор, столовое серебро, бокалы и кубки.

Обеденные столы — длинные, за каждым свободно рассаживается восемь человек. Они, как и стулья, сделаны из прочного красивого дерева, похожего на дуб, но более темного, приятного природного цвета. За едой столы покрывают белыми, шитыми золотом скатертями, каждая из которых подарена королевством Золотого Кольца. В этих странах искусство вышивки чтут больше, чем в самом Амбере.

В дальнем западном углу возвышается небольшой помост. За каждой трапезой наемные музыканты негромко играют королевской семье. Основное достоинство музыки — она позволяет говорить с соседом. Без музыки вас могли бы подслушать.

Собственно, беседа и есть главное в этих трапезах. Довольно часто обедающие пересаживаются, чтоб оказаться рядом с кем-то, с кем хотят поговорить. Разговоры ведутся, как правило, шепотом, хотя речь редко заходит о настоящих секретах. Шепот вошел у жителей Янтарного Королевства в привычку за время общего раскола времен междуцарствия, когда все друг друга подозревали.

Сами трапезы достаточно нетрадиционны. У каждого из членов королевской семьи собственные вкусы, некоторые брали дворцовых поваров в Тень, чтоб обучить там своей излюбленной кухне. Бенедикт, например, несколько раз доставлял любимого повара в Японию девятнадцатого века, и раз в месяц в замке устраивается пышный японский пир. Дейрдре прошла через увлечение вегетарианством, и хотя перед смертью от него отказалась, остальные потребовали, чтоб вегетарианские обеды продолжались. Порой мы угощаемся блюдами из самых разнообразных краев теневой Земли, в последнее время даже бегманскими и эрегнорскими. Однако на торжественных пиршествах по-прежнему подают старого доброго жареного кабана или быка.

Вряд ли стоит добавлять, что список вин огромен.

Покои Ллевеллы

«…Ллевелла с зеленоватыми нефритовыми волосами и глазами, в мерцающем серо-зеленом платье, перетянутом лиловым поясом. Глаза ее были влажны от слез, и выглядела она какой-то мокрой и печальной. Почему-то я был уверен в том, что она совсем иная, чем мы, но тоже моя сестра» (из Хроник Корвина).

Покои Ллевеллы — единственные в замке, чье убранство подчинено единому декоративному мотиву. Она без ума от Венеры, греко-римской богини любви, которую, как утверждает, встретила в свое первое посещение Тени. В результате этой почти одержимости едва ли не все в ее комнате так или иначе напоминает раковину.

Кресла и диванчик формой и расцветкой повторяют морские гребешки, край ковра в гостиной вырезан зубчиками по форме ракушки. Здесь же на книжном шкафу расставлены раковины из самых разных Теней, еще одна, огромная, красуется на столе. Ллевелла говорит о ней: «океан под прямым правлением Нептуна». Сам стол имеет привычную форму, однако столешница сделана из синего, как морская вода, стекла.

В спальне у одной стены стоит письменный стол в виде раковины, у другой — такой же туалетный столик. Кровать застлана бельем цвета морской волны, ковер отражает свет так, что кажется, будто его тихо колышут слабые волны. По стенам висят картины, тоже посвященные Венере.

Несколько раз я ночевала в этой спальне. К утру меня укачивало. Убранство чересчур давит.

Покои Кейна

«Затем возникло смуглое лицо, черные глаза. Кейн, одет в черный с зеленым отливом атлас. Темная шляпа-треуголка сдвинута набок. Длинный зеленый плюмаж спускался ему на спину. Он стоял в профиль, лихо подбоченясь. Носки его сапожек загибались вверх. На поясе висел украшенный изумрудами кинжал. Этот человек вызывал у меня двойственные чувства» (из Хроник Корвина).