Клыки на погонах - Владимир Михальчук

Слава фамильному демону, мы тут не конторские амебы, а тренированные оперативники! Не проходит и мига, как все дружно грохаемся на паркет и поднимаем тучи пыли.

Под регистрационную стойку ударяется молния. Электрический разряд пробегает по специальному металлическому штырю, вмонтированному около широкого окна, и пропадает во дворе. Кажется, никого не задело, только вспыхнула парочка бумажных подносов с едой, да обуглилась одна из веток Березы.

— Хвала священному Расписанию, — бубнит Толстяк Трешка, — обошлось.

Этот свиноборотень известен особым фанатизмом к служебной религии. Ходит на все первоутренники и межсезонные собрания. Священное Расписание знает полностью: от Откровения Демагога и до Бюрократического Писания. Лично я никогда настолько не увлекался рабочей теологией, но совершенно согласен с Толстяком. Если бы не Расписание — лежать здесь почерневшим трупам.

— Надо будет сходить на предвечерник и энтам свечку поставить, — в поддержку Трешке визжит Клинна, очень горячая особа и моя заместительница на полставки. — Чтоб они сгорели!

И с ней я соглашаюсь. Даже теряю начальственную невозмутимость и мелко трясу подбородком.

Ай, демон фамильный меня побери! Лежу, понимаешь, собственной рожей протираю грязный паркет, и пытаюсь кивать!

Поднимаюсь и вычитываю энтине все, что только может сообщить разъяренный начальник налажавшей подчиненной. Она ревет и закрывает листьями думательную ветвь. Пол содрогается — Березаура в истерике поджимает корни.

Я даю ей некоторое время успокоиться и размышляю о том, насколько Расписание помогает нам в работе и быту.

— Ну, право же, не стоит так убиваться, — возвращаюсь к реальности и пытаюсь успокоить деревяшку. — Ты же работаешь недавно, сверхсрочных молний еще не получала…

Она скрипит и горестно качает кроной. Толстяк Трешка поглаживает энтину по стволу и шепчет ей что-то ласковое. Она благодарно потрескивает и соглашается, наконец, прочитать мое послание.

Но мне ничего не удается услышать — поднимается моя команда. Кряхтят и сутулятся, словно не оборотни-оперативники, а старушки из богадельни. Вояки отряхивают штаны и юбки, оттирают почерневшую мебель. Энтина бубнит, передавая принесенную молнией информацию. Доносятся фразы «прорыв на черно-южной границе…», «страшные чудища, похожи на среднестатистических ангелов…», «тьма не сдается, но хоть кто бы помог» и еще что-то. Я понимаю, что день сегодня будет трудный. Это просьба о помощи из Мертвого Мира. Вероятнее всего, к ним опять залетел какой-то праведник и теперь поднимает восстание против Темных лордов.

Просто ужас как день начинается. Мало того, что нерешенных дел штук сорок остается, так еще и в командировку к Мертвому придется оформлять. Это не считая ведьмы, с которой наверняка долго провозимся.

Уже нет времени делать осмотр группы захвата. Надо быстренько лететь на поимку рыжей бестии. Затем, в моей начальственной голове мелькают планы: сгоняю к Темным лордам, вернусь ко второобедию, оформлю вчерашних арестантов и… Это мне кажется, или ставлю себе нереальные задачи? Нет, сперва проверю, все ли сотрудники сегодня готовы к оперативной работе. А потом уже перейду к планированию. А не то меня бухгалтерия удавит за то, что лишние боевые выписали.

Как только принимаюсь пересчитывать своих лодырей, над энтиной взбухает облако красного тумана. В нем клубится изображение вышестоящего начальства. Чувствую, сегодняшний день еще более осложнится.

— Андрей! — помещение сотрясается от гневного крика. — Я тебе полчаса назад магиграмму кинул!

— Простите, — я трясусь, как положено в таких случаях, и опускаю глаза. — Не приходила…

Шеф зол, но как всегда бодр, свеж лицом и в препоганом настроении.

— А молния, стало быть, прошла, — задумчиво прорекает Вельзевулон Петрович, осматривая обугленные уголки шкафов и подгорелые бумаги. Трехзрачковые глаза насквозь просверливают мою физиономию. Я чувствую, как из большого начальника превращаюсь в маленького подчиненного. Вокруг меня образовывается пустое пространство — мои орлы не желают попадать под раздачу. А мне остается только внимать и пытаться не дрожать. Вельзевулон очень отходчивый руководитель, не обращайте внимания на красное лицо, электрические разряды между рогов и скрюченные пальцы, словно бы раздирающие вас…

— Прошла, — киваю.

— Бегом ко мне! — ревет Глава Управления, и молния растворяется в паркете, сорвавшись с экрана оперативного мозгомпьютера, но последние слова доносятся до меня. — Тут дело о спасении мира!

— Нашего? — внутри меня все холодеет.

— Нет, конеч… — обрывок фразы — заклинание утратило мощность.

Делать нечего, ведьма может подождать. Не говоря уж о каком-то маленьком порабощенном Измерении.

Я стремглав несусь в приемную к начальству. И тут у меня, наконец, начинается экшн.

(объяснительная)

«Спасите! Помогите!»

Из инструкции утопающим

Неделю назад впервые покачнулось солнце. Что-то щелкнуло в небесной глади, завихрились облака, подул сильнейший ветер. Светило несколько раз мигнуло и налилось темно-оранжевым, а затем немного увеличилось, приблизившись к земле. Пустая гора потускнела, словно омрачилась тяжелыми думами. На самом деле ее окутало густое облако пыли — громада двигалась. Из-под ее подножия выдвинулись каменные корни. Гора пошарила ими вокруг, будто искала кого-то, но к вечеру успокоилась.

Лесное зверье первым почувствовало опасность. Лоси и волки, лисицы и дикие кабаны, зайцы и куропатки — все обитатели ближайших лесов собрались в громадную стаю. Животные оккупировали свободные лесные поляны, выстроились в большие круги и подняли невероятный гам. Рык, писк и вой воцарились над вечнозелеными владениями Преогара.

Хищники и обычные травоядные совершенно не опасались друг друга — они переговаривались. Поскольку в королевстве давно умер последний учитель звериного языка, а старик Лесовик был невероятно глух, новость не сразу докатилась до дворца.

От штатных ищеек Эквитей Второй узнал, что солнце ведет себя донельзя странно. Словно по брови залившись небесным элем, Теплое иногда клевало вниз, а затем натужно выбиралось обратно.[3]

Королевские дознаватели на всякий случай поймали всех колдунов в государстве и устроили им веселую жизнь. Годами пустовавшие дворцовые казематы были набиты доверху. Остроконечные шапки, разноцветные мантии с вышитыми звездами, сапоги с загнутыми носками — все перемешалось в тесных застенках. Надо ведь удостовериться, что бешенство светила не является побочным действием экспериментов какого-нибудь обладателя волшебного посоха.

Штатные следователи утирали холодный пот: если по Закону маги не имели права использовать Силу против короля, то с рядовыми ищейками не церемонились. В подземельях то тут, то там вспыхивали зеленые искорки, благоухало подожженными пятыми точками. Вести дознания было невероятно трудно. Один за другим, служащие брали отпуск по собственному желанию и отравлялись поближе к морю. Лечить подпорченные нервы и ожоги на причинных местах.

А колдуны не признавались. Причитали и убивались, исповедовались как на духу, умоляли и молились. Король узнал лишь о том, сколько раз женатые волшебники занимались прелюбодействиями, где покупали запрещенные государством травы и несколько интересностей помельче. Но ничего о насущной проблеме королевства. Следствие спасла Баба Яруга — по слухам самая опасная ведьма государства. Ее поймать не осмелились, ограничились только повесткой. В ответ Баба прислала королю сообщение-горлицу.

«Никто из Сильных не виновать», гласило послание «Ишши проблему в сябе!».

Спустя три дня мучений и позора, колдунов отпустили на все четыре стороны. Бедные обладатели Силы так ничего и не смогли рассказать о странной причуде светила. Тюрьмы опустели, остались только невнятные слухи о конце всего света.

Зверьё не умолкало. Над лесом витал кошмарный, раздирающий душу вой. Эхом он прокатывался по всему Преогару, гудел над шпилями дворца, не давал спать изнеженным придворным.

— Ну что такое? — серчал король и выбегал на балкон. Смотрел на спятившее солнце, хватался за сердце и убегал обратно в покои. Он бесновался в неведении. Что случилось, почему, и случилось ли вообще? Может, так должно быть? Творится что-то странное, а никто не может объяснить. Теплое почему-то взбаламутилось. Проклятое зверьё в одночасье сошло с ума.

Два дня назад в лес послали конный отряд егерей. С четким заданием: или успокоить зверье, или наделать солонины на несколько лет вперед. Леса не успокоились, вой не умолк. Никто не вернулся: ни егеря, ни лошади.

— Творится что-то странное, — перешептывались фрейлины.