Драконоборец. Том 1 - Илья Крымов

Олек, по словам невысоклика, был средней руки магом из Ока Посвященных, который подрабатывал тем, что проверял магические товары для дельцов черного рынка. Данные субъекты вели с ним дела уже три года кряду, пока наконец сегодня этот вероломный человек не предал их на ровном месте.

– Я поворачиваюсь, уже иду к вам – и тут вижу, как этот dhafs’ghurdarshaa[3] вылетает из колодца, улыбается, гнида, так подленько, а потом как даст своими дерьмочарами, gob’herst scruul unfegart![4] А потом еще раз!

Гном изрыгнул несколько проклятий на гонгаруде, наконец выдохся, тихо застонал и спрятал лицо в широких ладонях. Природный иммунитет к магии сыграл с ним злую шутку: первый Паралич подействовал слабо, зато во второй Олек вложил больше сил и все же обездвижил гнома, крепко травмировав нервную систему.

Двумя незаметными жестами и невербальной словоформулой Тобиус рассеял все негативные эффекты, после чего подошел к зарешеченному окну. Он смотрел в ночь и думал, пока гном радовался внезапному облегчению. Впрочем, радость его быстро угасла.

– А самое подлое, что этого червя нельзя с нами на каторгу утащить! Он-то верняк в любом разе отбрешется, мол, входил в доверие к преступникам, а я, если вообще заговорю со стражей, приговор себе подпишу! Все, прощай родная гора, здравствуйте чужбинные каменоломни!

– Не кисни, Бахон, может, нас диаспора выкупит?

– Диаспора? – издеваясь, повторил гном. – Чья диаспора, рвать твою кормилицу?! Моя или твоя? За тебя, может, и попытаются положить что, а ради меня, попаданца, мои сволочные родичи и марки медной не предложат! Да и не выкупаются те, кто с магией связался, Церковь не позволяет, ты разве не…

– Что будет дальше? – Голос Тобиуса зазвучал так неожиданно и был столь спокоен, что гном вжался в решетку спиной.

– Дальше будет допрос, Кривой. Завтра поутру в околоток явятся дознаватели от Церкви и Ока или тебя к ним отправят. Да и начнут они выпытывать – мол, откуда взял, где нашел?

Тобиус кивнул, отошел от окна и сел посреди камеры, поджав под себя ноги. Через некоторое время Бахон так осмелел, что приблизился к нему и помахал перед лицом рукой.

– Он это чего? – подал голос человек, посаженный с невысокликом.

– Кажись, спит с открытыми глазами. И пусть, – ответил гном, пятясь, – а то мне как-то не по себе рядом с ним. Хватка у этого душегуба как у гренделя[5], хрен вывернешься, пускай уж лучше спит.

Он понимал, что опоздал, надо было бежать раньше. Ни в руки Церкви, ни в руки Ока попадать нельзя. Если придется, он и в Дикой земле схоронится. Пусть там и смерть на каждом шагу, но ему-то не привыкать.

Тобиус вынырнул из медитативного состояния за час до рассвета, к этому времени все остальные узники уже спали, а он вновь привел астральное тело в порядок и установил стабильную связь с Даром. Теперь не составило бы труда вырваться из холодной или сбежать незримым. Прежде чем Тобиус решил, как именно ему следует поступить, снаружи послышались шаркающие шаги.

Один из стражников приближался, неся в руке плошку с фитилем, торчащим из сала, и, щурясь, заглядывал сквозь решетки.

– Ты, кривой, на выход!

– Я? – удивился Тобиус.

– Нет, мля, тот третий кривой слева! Живо на выход, сучий потрох!

– А мы?! – всполошился спросонья гном.

– Вы тоже сучьи потрохи, но вы сидите дальше!

Его вывели в помещения стражи, где всучили плащ, шляпу, вилы и сумку. Ее, конечно, обыскали, но чужакам сумка Тобиуса всегда открывалась удручающе пустой. В том случае, когда вообще открывалась. Если же в нее заглядывал волшебник более одаренный и внимательный, чем некто Олек, и если этот волшебник ухитрялся поддеть скрытые измерения, то он рисковал остаться без руки или даже головы, потому что внутри обычно дремал Лаухальганда.

– Меня отпускают?

– Велено вывести за порог. Запрещенного товара тебе не вернут, конечно, но об остальном не ведаю, – ответил стражник, выводя Тобиуса во двор.

За воротами стояла большая карета с фонарями, возле открытой дверцы которой замер дородный немолодой диморисиец, седой и богато одетый. В его усах блестели золотые и серебряные кольца, а на пальцах сверкали крупными самоцветами перстни.

– Это вы! Какое чудо встретить вас спустя столько лет!

Тобиус распахнул глаза от удивления:

– Милсдарь Вуйцик?

Диморисиец, смеясь, обнял его как родного сына и с шумом затолкал в нутро кареты. Она двинулась плавно и мягко, а изнутри салон был весьма богато отделан, даже люстра звенела хрустальными подвесками.

– Мудрейший, я почти потерял надежду вас отыскать! Мне даже казалось, что я схожу с ума, что мне все привиделось, но Господь-Кузнец был милостив!

Тобиус, напряженно следивший, чтобы вилы не попортили внутреннее убранство, отвлекся от этого ответственного дела.

– Как вы узнали, что я в Спасбожене, и зачем искали со мной встречи, милсдарь Вуйцик?

– Разве я мог поступить иначе? Что же до того, как узнал…

Оказалось, что примерно месяц тому назад Поль Вуйцик встречал в порту столицы купеческий караван, пришедший с верхнего течения Вейцслы. Каково же было его удивление, когда негоциант увидел Тобиуса, хромавшего по одному из причалов! Конечно, волшебник странно выглядел, обрядился в обноски, поседел и зачем-то таскал с собою вилы, но глаза диморисийца были еще остры, а память – и того острее. К сожалению, Тобиус успел покинуть порт раньше, чем Вуйцик пробился к нему сквозь толпу, но тем же вечером купец разослал по столице описание с обещанием награды. К его разочарованию, Тобиус вел такую скрытную жизнь, что практически никому ничего не удалось узнать.

– Вот, значит, от кого я бегал, как ахог от ладана, – едва слышно пробормотал волшебник.

– По счастью, у меня есть связи среди стражи. Последние несколько часов я занимался как раз тем, что вытаскивал вас из околотка.

– Мм… большое спасибо.

Поль Вуйцик выглядел донельзя довольным собой.

– Вы знаете, за что меня схватили?

– О да, знаю.

– Церковь не прощает подобных…

– К счастью, – мягко, но уверенно перебил купец, – епископ Спасбоженя мой старый друг, который из уважения к нашей дружбе позаботится о том, чтобы с вас сняли все обвинения.

– Епископ? – опешил Тобиус. – Боюсь, вы из лучших побуждений ввязались в большие неприятности. Если до его преосвященства дойдет мое имя, то, скорее всего…

– Он знает лишь то, что мой друг попал в беду по глупости, и только. Да и надо же как-то воздавать за мои щедрые пожертвования.

– Рискуете головой, пан Вуйцик, – мрачно промолвил Тобиус.

– Как и вы рисковали, таща за собой две перепуганные и раненые обузы по землям, захваченным варварами-людоедами, хотя в одиночку уж точно не попались бы им на глаза, – ровно ответил купец, глядя Тобиусу в лицо. – Долги надо отдавать, иначе после смерти они утянут наши души прямо в Пекло, мудрейший.

Какое-то время они ехали молча. Диморисиец достал из-за пазухи красивую трубку, инкрустированную янтарем, и кисет, предложил Тобиусу. Когда волшебник достал свою люльку, Вуйцик удивленно воззрился на нее, но ничего не сказал.

– Куда мы едем, милсдарь Вуйцик?

– Ко мне домой.

– Это неразумно.

– Я настаиваю. Дайте себе отдохнуть, а потом делайте что хотите – бегите прочь, прячьтесь или же оставайтесь у меня в гостях… сейчас мне больно на вас смотреть, мудрейший.

Они курили, смакуя горячий пряный дым в легких, и довольно быстро свет в салоне потускнел.

Добрались лишь после рассвета.

Поль Вуйцик владел палатами близ центра столицы – огромным трехъярусным домом из камня с нарядным фасадом и окнами, украшенными резным наличником, а также высоким забором, огибавшим двор и сад.

Во дворе карету встречала толпа челядинов, которые едва ли не на руках пронесли хозяйского гостя сквозь сени, обширный подклет и подняли на второй ярус, где в одной из многочисленных горниц стояла бадья с парящей водой. Рядом с нею ждали три румяные девицы с длинными русыми косами, которые намеревались отмыть гостя до скрипящей чистоты. Тобиус сразу отпустил их, для приличия одарив каждую шлепком по мягкому.

Он задремал в горячей мыльной воде – сказалась ментальная усталость, – а когда деликатный стук разбудил, челядин спросил – будет ли милостивый государь завтракать с хозяином? Искупанный и одетый в дорогое, Тобиус явился в большую светлицу, где был накрыт стол. Его ждали двое – хозяин дома и утонченная белокожая девица с длинной черной косой, красотой и нежностью напомнившая цветок подснежника. Тобиус заметил хозяину дома, что она с их последней встречи невероятно расцвела, на что Анка, застенчиво опустив глаза, поблагодарила.

– Она говорит! – искренне удивился маг.

Оказалось, что после войны Поль Вуйцик, по его совету, обратился к великому сапиентоманту Сехельфорсусу Чтецу, и тот смог поправить разум Анки. С тех пор она вновь могла говорить, но памяти о годах безумия почти не сохранила. Хотя что-то о тех временах, когда Тобиус спасал их с отцом, девица помнила.