Годы молодости - Мария Куприна-Иорданская

Что же, раз советы мои тебе не нужны, делай как знаешь. — Она махнула рукой и заплакала.

Предложение было сделано в сочельник 24 декабря, а в канун Нового года, вечером, Александр Иванович принес мне обручальное кольцо, на внутренней стороне которого было выгравировано: «Всегда твой — Александр. 31. XII. 1901 года».

К одиннадцати часам моя мать, грустная и заплаканная, вышла к нам в столовую. Заметив на моей руке обручальное кольцо, она недовольно сказала:

— Не слишком ли это рано? Только купеческие невесты носят кольца до свадьбы.

Но скоро ее настроение изменилось. Приехали Елпатьевские, Д. Н. Мамин-Сибиряк, Н. К. Михайловский, Мария Валентиновна Ватсон, Э. К. Пименова и другие старые друзья. Встреча Нового года прошла непринужденно и приятно. Это было в последний раз, когда она была разговорчива, смеялась остротам Дмитрия Наркисовича и радовалась собравшимся около нее старым друзьям.

В первый день Нового года Александр Иванович прислал мне корзину своих любимых цветов — нарциссов. С этого времени мы были признаны женихом и невестой и нам разрешалось без присутствия тетушки разговаривать в моей комнате.

— Какое глупое положение быть женихом, — говорил Александр Иванович. — Все ваши знакомые приходят и с головы до ног оглядывают меня испытующим критическим взглядом. Женщины дают советы, мужчины острят. И все время чувствуешь себя так неловко, как это бывает во сне, когда видишь, что пришел в гости, а у тебя костюм не в порядке. Ваши подруги смеются, кокетничают и при мне спрашивают: «Ну, как ты себя чувствуешь, нравится тебе быть невестой?» Я кажусь себе дураком, над которым все, кому не лень, потешаются. Правда, я должен вам признаться, что иногда очень люблю, когда меня считают дураком, и нарочно веду себя так, чтобы поддержать это мнение, а сам думаю: «Нет, Саша совсем не дурак». Вот как-нибудь я вам это докажу. А сейчас мне не хочется…

Знаете что, не будем мы долго тянуть эту дурацкую петрушку. Вас, может быть, это и забавляет, но, уверяю вас, жениховство — очень нелепая канитель.

— Я бы хотел поговорить с вами, Мария Карловна, — сказал мне Богданович через несколько дней.

Ангел Иванович Богданович был фактическим редактором журнала «Мир божий». Официально таковым числился старый заслуженный педагог В. П. Острогорский, но в течение нескольких лет он только подписывал журнал, а в последнее время даже и не читал его.

Я пригласила Богдановича в мою комнату. Он сел глубоко в кресло и долго молча протирал очки, прежде чем приступить к разговору.

— Мне сообщила Александра Аркадьевна, что вы выходите замуж за Куприна, — начал он. — Я знаю вас с четырнадцати лет, на моих глазах вы стали взрослой девушкой. Поэтому я не могу относиться к вам безразлично и должен откровенно сказать то, что думаю о вашем браке. Подумайте о том, что вы делаете, на что решаетесь. Вы совсем не знаете Куприна, для вас могут открыться крайне неожиданные стороны его характера и прошлого. Не скрою от вас, слухи о нем ходят разные и не все для него благоприятные… Куприн долго жил в Киеве, и мы можем там навести о нем справки…

— Я не намерена собирать сплетни, — перебила я Ангела Ивановича.

— Во всяком случае, мой вам совет, — продолжал он, — со свадьбой лучше не торопитесь. Но главное не в этом. Я готов согласиться с вами, что всегда передается много сплетен, много неверных сведений. Главное, я считаю, вот в чем. Что представляет собой Куприн? Бывший армейский офицер с ограниченным образованием, беллетрист не без дарования, но до сих пор не написавший ничего выдающегося, автор мелких, по преимуществу газетных рассказов. В доме вашей матери вы привыкли видеть выдающихся людей и крупных писателей. Бывая в их семьях, вы не могли не заметить, как ревниво относятся жены к литературным успехам своих мужей. И это жены крупных писателей. А жены небольших, средних литераторов? Ведь их жизнь отравлена непрерывно гложущими их завистью и неудовлетворенным честолюбием. Такие примеры вы, конечно, знаете. Боюсь, что будет сильно страдать и ваше самолюбие. Куприн — талантливый писатель, но только талантливый, не больше. Выше среднего уровня он не поднимется. Другое дело, например, Леонид Андреев. Можно сказать безошибочно, что ему предстоит большое будущее. Даже Михайловский сразу обратил на него внимание.

— Думаю, Ангел Иванович, что вы ошибаетесь, — возразила я. — И то, что Куприну в течение нескольких лет приходилось размениваться на мелкую монету в газетной работе, совсем не доказывает отсутствие у него крупного таланта. Вспомните о Чехове. Вы сожалеете о том, что Куприн не Леонид Андреев. А что об Андрееве вы знали год назад? Да ровно ничего, как не знал и никто, пока в прошлом месяце не появилась статья Михайловского. Поэтому судить о том, кому какое будущее предстоит, мне кажется, еще преждевременно.

Богданович снял очки, посмотрел на меня и улыбнулся, что случалось с ним очень редко. И тогда лицо его приобрело обычно несвойственное ему мягкое выражение.

— Ну вот, видите, — сказал он, — вы уже сейчас каждое не нравящееся вам мнение о таланте Куприна считаете несправедливым. Я сказал вам то, что считал необходимым сказать, и больше вы никогда об этом от меня не услышите. Конечно, я желаю вам, чтобы правой оказались вы, а не я. Буду искренне рад этому.

Только с годами я поняла и оценила бескорыстную любовь А. И. Богдановича к журналу и к литературе. Когда все мелкие столкновения и обиды отошли в прошлое, Куприн с большой теплотой писал о нем в своих воспоминаниях{12}.

— Лучшее, что было написано об Ангеле Ивановиче, — говорила его вдова, — это посвященные его памяти воспоминания Куприна.

Сборник рассказов, на который в своем суждении о Л. Андрееве ссылался Богданович, вышел в начале осени 1901 года, до приезда Куприна в Петербург. Это была жиденькая книжка, напечатанная на плохой бумаге, в светло-желтой обложке. Стоила она восемьдесят копеек.

К редакторам и критикам больших столичных журналов и газет Андреев обратился с письмами, в которых просил отметить в печати его первый литературный дебют.

— Я ответил Андрееву, — говорил Александре Аркадьевне Н. К. Михайловский, — что в ближайшем литературном обозрении непременно напишу о нем. Талантливому начинающему молодому писателю следует помочь выдвинуться.

Это мнение Михайловского, еще до появления его статьи об Андрееве в ноябрьском номере «Русского богатства», стало известно в литературных кругах{13}.

После хвалебной статьи Михайловского, послужившей камертоном для всей провинциальной печати, успех сборника Л. Андреева был обеспечен.