Земля соленых скал - Сат-Ок

Когда мы возвращаемся в лагерь, тени наши длинны, как высокие буки, а чаща затаилась в вечерней тишине. Мы утомлены, но веселы. Рука болит от упражнений с ножом и томагавком, ноги дрожат от стискивания лошадиных боков. И хотя у некоторых из нас следы ремня на плечах после верховой езды, и хотя только мне удалось трижды попасть ножом в цель, мы знаем, что Овасес доволен своими учениками. Ему приходится сейчас прилагать значительно больше усилий, чтобы догнать кого-нибудь из нас во время верховой езды, чем это было три месяца назад. И никто даже из его младших учеников не метнул нож мимо дерева, не "дырявил" ножом и томагавком испуганный воздух.

Сегодня Овасес первый раз за много дней не бранил никого из нас, а это у него равносильно большой похвале.

Когда небо на западе темнеет, а луна светит в полную силу, мы садимся вокруг костра. Над костром, в холодном дыму, коптится мясо лося и осетра. Прыгающая Сова подает Овасесу сердце убитой козы, а учитель делит его на четыре части и говорит нам:

- Ешьте, ути, сердце белой козы и просите ее духа, чтобы не гневался на вас. Когда станете воинами, желаю, чтобы вы чаще ели медвежьи сердца, а их черепа украшали бы ваши шатры.

Небо высоко, запах дыма горек, а сердце козы - лучшее лакомство. Пир наш самый веселый пир за много месяцев, хоть мы и сидим вокруг костра молчаливые и важные. Каждый из нас смотрит в будущие годы и видит себя великим охотником, о подвигах которого будут петь песни у костров. Молчит Овасес, молчим и мы.

А я пою в душе песню о том, что буду когда-нибудь, как Непемус, и лицо у меня будет такое же суровое и отмеченное шрамами от медвежьих когтей. Как Непемус, я буду бороться врукопашную с серым медведем и выйду победителем. Это будет прекрасная борьба. Против меня станет большой серый медведь, свирепый, с большими клыками и когтями, а у меня будут мое мужество и мой нож. Лезвие ножа слабее любого из медвежьих когтей. Лезвие ножа можно сломать даже о ветку дерева, а медведь своими когтями может разломать и скалу. Но я одолею его и поставлю ему ногу на горло. Я возьму себе его имя, и меня уже будут называть не ути, мальчик без имени, а Серым Медведем, Длинным Клыком или Острым Когтем.

III

Как я жажду в шатре приютить истомленное тело

И хотя бы одну только ночь отдохнуть!

Приведите, о ноги, меня, приведите к шатру,

Где Нанабун меня посетит - этот сладкий Дух снов.

Ты завесу у входа откинь и на отдых в шатер

Пригласи меня, брат мой любимый.

Лучи солнца соткали на траве попону с такими узорами, что их не вышила бы самая умелая женщина. Над лугом нависает высокая скала, похожая на сгорбленного старика, который дремлет, положив голову на колени.

Скалу омывает широкая река, она здесь круто поворачивает и медленно течет в чащу. Около самой скалы течение реки образовало яму, и тут, под прозрачной поверхностью воды, таятся водовороты.

Это было наше любимое место. Здесь мы встречались - я, Танто и Прыгающая Сова. Здесь Танто учил нас плавать и прыгать со скалы.

Когда заходит солнце, вода вокруг скалы становится похожей на серебряный луг. Я впервые пришел сюда ночью, чтобы заключить с рекой и Духом воды братство крови. Ночь была тиха, как спокойный сон. Я пришел сюда один. Став на скале, я приветствовал поднятой рукой луну, чащу и отраженные в реке верхушки деревьев.

В знак союза я порезал себе руку, и красная капля крови упала в спокойное течение. А потом я прыгнул в серебряную глубину. В эту минуту я был уже не человеком, а рыбой, ближайшим союзником и другом Духа воды. Я разгребаю руками холодную воду, плыву по течению, потом против течения, потом внезапным броском, как рыба, испуганная тенью большой птицы, кидаюсь вглубь, чтобы столкнуться с поросшей водорослями скалой. Когда я отталкиваюсь от дна, проплывающие надо мной рыбы светятся, будто светлячки в чаще, только свет рыб тусклый и таинственный, хоть и доброжелательный, как и весь мир моего нового союзника - Духа вод.

Потом я выныриваю. Я очень маленький перед громадой скалы, нависшей надо мной. И все же я чувствую себя большим, когда сажусь на выступ скалы. Ведь хотя я снова маленький мальчик, я заключил новое братство. Мы молчим все четверо - луна, Дух скалы, Дух воды и я.

Однажды в конце месяца Ягод, когда закончился погожий день, а мы, утомленные учебой, отдыхали, как всегда, на Скале Безмолвного Воина, со стороны больших равнин послышался конский топот. Сначала он был тихим. Могло показаться, что это усталость шумит в ушах. Первым вскочил на ноги Танто, потом и мы услышали близкий и четкий топот. Мы встревоженно переглянулись. С той стороны, со стороны нашего селения, конский топот слышался очень редко. Нам запрещалось ездить в том направлении, а жители селения только по самым важным делам посещали лагерь Молодых Волков. Кто же это мог быть?

Танто соскочил со скалы, мы с Совой побежали за ним.

Перед шатром Овасеса стоял рослый черный конь, покрытый пеной. Он еще не успокоился, танцевал, бил копытами землю и, поднимая вверх голову с настороженными ушами, ржал. Я схватил Танто за локоть, сердце у меня тревожно забилось: это был конь нашего отца. Я проследил за взглядом Танто, и мы вместе пошли к высокому старому буку. В тени его стоял наш отец. Он стоял молчаливый. На нем были штаны с бахромой, какие надевают только на охоту или в бой. Грудь у него была открыта, на ней виднелись шрамы и широкий след медвежьих когтей.

Танто, Сова и я остановились перед ним. Нельзя было произносить ни слова, пока отец не заговорит первый. Поэтому мы стояли неподвижно и молча, хотя мне так сильно хотелось броситься отцу на шею, прижаться к нему, услышать его голос. Ведь я не видел его в течение целого Большого Солнца.

Отец внимательно, без улыбки присматривался к нам. Наконец он подошел, положил руку на плечо Танто, а меня погладил по голове. Я на мгновение ослаб, сердце подкатилось к горлу, а глаза наполнились слезами. Мне было очень грустно, и в то же время я злился на себя за то, что все еще не умею держать себя, как воин, и во мне все еще плачет душа девчонки. К счастью, отец не смотрел на меня. Было видно, что, хотя он и обнимает нас, мысли его далеко, и мысли эти тревожны. Даже Прыгающая Сова хорошо понимал это, потому что, взглянув на него краешком глаза, я заметил, что глаза у него испуганные, а руки немного дрожат. Отец велел нам сесть, сам сел рядом и закурил свою маленькую трубочку. Он начал говорить, но как-то странно: хотя разговор велся в нашем присутствии, казалось, он предназначался не для нас. Он смотрел поверх наших голов и не поворачивался даже к Танто, который был почти молодым воином. Говорил он так, будто просто хотел услышать собственные мысли.

- Когда я был таким мальчиком, как ты, мой ути, и как ути из рода Совы, наше племя пришло в эту страну, к этой реке, чтобы вести спокойную жизнь и чтобы жить далеко от жилищ окимов - белых людей. Много Больших Солнц проходило над нашим селением, и в селении царил покой. Слышались веселые песни, а воины плясали Танец Удачных Охот.

Я хочу, чтобы мои сыновья как можно скорее сделались воинами и стали со мной плечом к плечу. Белые люди снова вспомнили о наших селениях, и солнце все больше прячется от нас за злыми тучами. Белые люди снова нашли дорогу к моему типи, и трудно нам будет принудить их сойти с нее, трудно будет охотиться в свободном лесу и кочевать в нашей чаще...

Я не понимал того, что говорил отец, не понимал и Сова. Один Танто внимательно смотрел на отца, будто понимал каждое его слово и улавливал те мысли, которых отец даже не вымолвил вслух. Я немного дрожал, но не потому, что солнечный диск уже коснулся деревьев на западе и над землей потянуло вечерним холодом. Хотя со мной были отец, брат и друг, мне тогда казалось, что я один, затерянный и отданный на милость безжалостным врагам.

Сразу после захода солнца из чащи вернулся Овасес. Отец молча поздоровался с нашим учителем, и, не произнеся ни слова, они вошли вместе в шатер. И почти сейчас же изнутри типи послышались короткие отрывистые звуки бубна. Это был сигнал, сзывающий всех мужчин на совет. Тогда Танто схватил меня и Сову за плечи:

- У Овасеса собирается совет воинов. Если не будете крикливыми, как дикие поросята, я возьму вас с собой к шатру послушать, что будут говорить старшие на совете.

Мы с Совой не смели даже подать голос, только лихорадочно уцепились за его руку, кивая головами и моля глазами, чтобы он сдержал обещание.

Солнце уже зашло, и вокруг шатра густел мрак. Долгие минуты мы ждали, пока все воины соберутся в типи Овасеса, ждали, притаившись за ближними кустами, боясь говорить даже шепотом или громко вздохнуть.

Только когда последний воин вошел в шатер, мы следом за Танто поползли от камня к камню, следя за тем, чтобы все время оставаться в густой тени сосен. За тридцать шагов от шатра мы залегли в высокой траве. Но тогда, как по приказу волшебника, о нас вспомнили комары и, наказывая за дерзость, жалили нас, словно гремучие змеи. Я не выдержал и знаками показал Сове, чтобы он сломал ветку можжевельника и отгонял комаров. Сова был такой же дурак, как и я. В вечерней тишине треск сломанной ветки прозвучал, как гром. Танто угостил нас обоих мокасином, но, к счастью, никто из старших не обратил внимания на этот треск.