Книга (СИ) - Ефимия Летова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
"И да хранят меня каменные драконы от постели Его Величества, — отстранённо подумала я. — Если это и психоз, то хотя бы точно не мой".
Я до такого однозначно никогда не додумалась бы.
Глава 6. Криафар.
Человек, занимающий далеко не последнее место в королевском дворце, согласился на встречу не сразу. Первый раз он попросту проигнорировал переданное через подкупленного слугу приглашение на приватную деловую встречу. Второй раз передал короткое послание, предлагающее организовать встречу официальным путём, через младшего секретаря. И только на третий раз неопределенно сообщил, что может уделить пожелавшему остаться безымянным посетителю пару-тройку шагов своего драгоценного времени. Не сейчас и не здесь…
Бумага в мире, лишенном растительности, была весьма дорогостоящей редкостью. Но сами переговоры через привычных к подобным просьбам и, безусловно, не болтающих лишнего слуг не таили в себе прямой угрозы.
Посетитель, в глубине души поражавшийся осведомленности прикованной к скале, потерявшей силу и мёртвой для всего Криафара Лавии, натянул на себя плотную кожаную маску, скрыл очертания тела под плащом и перчатками. Он всё ещё терялся в догадках, каким образом построить разговор, поскольку никаких иллюзий относительно своего собеседника не имел. Встреча несла очевидный риск.
Накануне Лавия, выслушав его опасения, только зажмурила свой жуткий глаз.
— Люди изначально хотят только двух вещей, шипохвост. Любви и смерти, так говорили древние мудрецы.
— Смерти? — он удивлён.
— О да. Они хотят убивать, перешагивать грань, сталкивать за край, себя и других. Это так обыденно и так… понятно. Но есть ещё одно желание, которое объединяет в себе эти оба.
— Заритур? — предположил посланец.
— Презренный металл для монет? О, нет. Не совсем. Власть, шипохвост. Каждый из нас больше всего желает власти, вот только над чем? Пойми это — и ты откроешь для себя сердца всех и каждого.
— И я? — он смеётся, пытаясь за ехидным смешком скрыть какую-то странную растерянность.
— Ты — более, чем прочие, иначе не рискнул бы прийти сюда. Власть над собой, над телом, предавшим тебя, пусть и не по твоей вине, власть над окружающими, недооценивающими тебя, власть надо мной, когда-то желанной, а теперь уродливой, жуткой, но ни во что тебя не ставящей… — и прежде, чем он успевает что-либо сказать, возразить, Лавия продолжает. — Тот, кто откроет нам королевскую сокровищницу, предсказуем не меньше прочих. Просто дай понять, что кто-то обретёт власть, шипохвост, раньше, чем отдадут приказ размозжить твою голову каменным молотом на площади Росы.
Незваный гость всматривается в изборожденную выступами и шрамами поверхность скалы. Попасть в огромную каменную пирамиду, лишь на одну треть выступающую над землёй, заточившую духов-покровителей и проклявшую их магичку в самых своих глубинах, можно лишь через подземный лабиринт. Только маги из Совета Девяти знали секрет его прохождения, хотя с того момента, как духи упокоились внутри вместе с источаемым ими проклятием, не спускались внутрь. За исключением одного.
Только он знал теперь, что голубоглазая Лавия жива, только с ним она согласилась общаться, хотя тогда, еще до пришествия духов, не удостаивала и взглядом. Не то что бы презирая мага из только что созданного и обновленного Совета Девяти, скорее — не замечала. А сейчас он почти благоговейно прикоснулся к шершавому выступу, при определённой доле фантазии напоминавший стройную женскую ногу.
— Что бы вы не думали, если понадобится, ради вас я готов принести себя в жертву, гвирта.
Лавия безввучно смеётся, так, что скала содрогается от колебаний каменной плоти.
— Я давно уже равнодушна к жертвам. Хотя бы потому, что принесла в жертву весь этот мир.
— Вы жертвовали собой…
— Это одно и то же. Ты очень глуп, шипохвост. Постарайся говорить поменьше. Молчание стоит дороже, особенно с тем, о ком я говорила тебе.
…теперь посланец огненной Лавии тревожно рассматривал каменный свод одного из заброшенных аристократических поместьев во Вьюжном районе, с одной стороны, находящихся не столь далеко от королевского дворца, с другой — максимально отдаленного от Района Инея, благословенного оазиса их мёртвого мира — Охрейна. Охрейна, который маги сумели отстоять от взбесившихся разъяренных духов-хранителей и безжалостного проклятия, заставившего Криафар окаменеть. Охрейна, где земля рыхлая и плодородная, где растут деревья, цветы, травы, простираются огороды, неустанно плодоносят фруктовые сады. Охрейна, где пасутся стада, где высокие птичники, где течет Айвуз — единственная невысохшая река Криафара.
Каждый вечер те, кто трудится в том благословенном краю, развозят дары плодотворного Охрейна по всему Криафару. Еду. Воду. Раз в полсотни солнцестоев устраиваются ярмарки изделий из дерева, бумаги, шерсти, кожи, перьев и пуха, костей и прочих даров живой природы и духов-хранителей, сто пятьдесят лет назад навсегда отвернувшихся от каменного мира.
Поместья поблизости от района Инея стоят в разы дороже, хотя по большому счёту, у них нет никаких преимуществ, а у их владельцев — привелегий. Скорее, это дань традиции.
Впрочем, в Криафаре привилегии распределения ограниченных ресурсов — вопрос больной, мучающий несчастный мир, как гнилой зуб с воспалённым нервом. Недовольные сбиваются в кучи, прячутся в диких заброшенных местах — на окраинах Радужного и Вьюжных районов, периодически выплёскивая свою ненависть на ни в чём не повинных мирных горожан вспышками голодных и злых бунтов…
Высокопоставленная личность из королевского дворца на встречу изволила опоздать. Всего на четыре шага, не так много, чтобы начинать чего-то опасаться, но достаточно, чтобы показать, насколько высоко ценит себя и своё время указанный Лавией человек.
— Я слушаю.
Посланец Лавии прижал губами рвущиеся изо рта слова — как учила Лавия, досчитал до девяти, вдохнул жаркий раскалённый воздух: приглашённый обитатель дворца как нарочно выбрал час гнева, самый горячий из двадцати трёх часов, составляющих солнцестой. Его речь была лаконичной и чёткой.
— В королевской сокровищнице более двух столетий хранится кое-что, нужное моей госпоже, — наконец, договорил посланец. —
