Первое знакомство (сборник) - Алексей Сочев

Петя взглянул на своего нового приятеля и с трудом удержал улыбку: уж очень шла ему эта кличка. Волосы у Кольки на голове рыжие, вихрастые, и всё лицо усыпано такими же красными веснушками. Веснушки даже видны на плечах и руках. Глаза маленькие, нос картошкой, уши торчком. Но, несмотря на невзрачный вид, новый приятель сразу понравился Пете. Он всегда улыбался так добродушно и слегка застенчиво, что невольно хотелось похлопать его по плечу и сказать что-то приятное. И, не зная, что бы такое сказать, Петя повторил с упрямством:

— Всё равно я их подстерегу и отлуплю. У меня с ними старые счёты.

— Какие? — насторожился Колька.

Петя рассказал о таинственных столкновениях на реке, в которых, конечно, были замешаны братья-разбойники, о насмешливых свистах из-за плетня, не утаил и о двух картошках, которые, без сомнения, тоже повесили у входа в шалаш братья.

— Точно, это Гаврюшкина работа, — удручённо согласился Колька. — Он на сто километров всё вокруг видит и знает. Заметил? У него на шее бинокль. Он с ним, наверное, и спит.

— Вот и нужно ему отбить охоту совать нос куда не просят! — хорохорился Петя. — Теперь пусть только сунется в сад!

— Они на пару с братом лазят.

— Один с двоими я не справлюсь, — честно признался Петя, хотя далеко не был уверен, что справится даже с одним Гаврюшкой.

— А я? Хочешь, помогу! — предложил Колька.

— Ещё б не захотеть! У меня в саду и шалаш есть. Пошли, покажу.

Петя надеялся, что Колька похвалит шалаш, но тот, ничего не говоря, подёргал ветки, и они, наспех связанные, легко рассыпались, в образовавшиеся просветы втиснулось солнце.

— Зачем ломаешь? — обиделся Петя.

— Ветер налетит — он и сам поломается, — коротко бросил Колька, продолжая своё дело. — А если дождь, тогда как?

— Эх, жаль, что я раньше не догадался, — с сожалением вздохнул Петя. — А то бы мне мама знаешь какую туристскую палатку купила.

— «Купила»! Деньги вам девать некуда! — насмешливо хмыкнул Колька. — Мы сейчас такой шалашик построим — похлеще твоего покупного!

— Построишь… А из чего?

— Разве на речке мало рогоза и камыша?

Петя не представлял себе, как можно из этого длинного и гибкого камыша построить шалаш, но расспрашивать Кольку и этим выдать свою беспомощность в таком, по-видимому, простом для Кольки деле было неловко, и он весело согласился:

— Точно, я и забыл о камыше!

В этот день Петя впервые испытал стыд оттого, что ничего толком не умел делать. За что бы он ни взялся, Колька обязательно всё переделывал по-своему, и у него получалось гораздо лучше. Конечно, можно было бы обидеться и сказать, что к нему придираются, но Колька ни разу его ни в чём не упрекнул и работал молча, делая всё быстро и крепко. К вечеру шалаш был готов, да какой шалаш!

Дед охотно разрешил Пете спать в саду. И вот они с Колькой забрались в шалаш, улеглись на душистом сене и притихли, прислушиваясь то к далёкому кваканью лягушек, то к крику ночной птицы на болоте, то к разноголосому собачьему лаю на селе. Вскоре Колька уже сладко сопел носом, а Петя всё ещё ворочался с боку на бок и никак не мог уснуть. Было жутковато от этой таинственной темноты, непривычно спать на сене: покусывали комары, какой-то жук шевелился под подушкой и тоже мешал. Мешала и ещё одна тревожная мысль: вдруг Гаврюшка не побоится их присутствия в саду и всё же явится ночью? Что делать в этом случае, Петя ещё не решил, и этот нерешённый вопрос не давал покоя. Мальчик уснул поздно и, как ему показалось, слал совсем немного, как вдруг резкий и заливистый свист разбудил его.

Колька выглянул из шалаша и досадливо почесал затылок.

— Проворонили Гаврюшку, — тяжело вздохнул он. — Вот увидишь, какой-нибудь подвох нам приготовил.

Едва ребята вылезли из шалаша, как увидели на меже, разделяющей усадьбы, Гаврюшку и его брата Митьку. Лица у них насмешливые, а картузы полны черешен.

— Эй, сторожа, хотите черешен? — крикнул Гаврюшка.

А Митька прибавил, слегка шепелявя:

— Если б знали, как их лвать тлудно! Петька, ты под челешней лестницу подставь, а то лазить плохо!

Петя и Колька оторопело переглянулись. Понятно, братцы полезли именно ночью, чтобы насолить им. А они спали, как медведи в берлоге.

— Плохо дело, — пробормотал Колька. — Теперь раззвонит по всему селу да ещё и нашу свинячью езду пристегнёт.

Гаврюшка бросил в рот несколько ягод, аппетитно пошлёпал губами и, выплюнув косточки, продолжал:

— Петя, тебе чего дать, картошки или черешен?

— Зачем мне твоя картошка нужна?

— Ха! Да тебе ж, бедненькому, картошки и понюхать не дают. Я в бинокль каждый день наблюдаю, когда вы обедаете.

— Врёшь, всё врёшь! — вспыхнул Петя.

Мысль, что Гаврюшке уже всё известно, неприятно поразила его. Ох, и неладно всё получается!

— Вру? — насмешливо прищурился Гаврюшка. — А у меня свидетели есть — Вовка Кравченко и Васька Сухарь. А вон и ещё один свидетель — чья сапка в картошке валяется?

— Ну и пусть валяется.

— Ты думаешь, мы не видели, как ты на ней верхом ездил? Прямо любитель верховой езды — то на сапке, то на свинье!

У Пети даже слёзы выступили от стыда и обиды, а Гаврюшка продолжал всё с той же издёвкой:

— Лодырь, бери сапку да сапай картошку, а то тебе дед её и понюхать не даст. Он старик правильного характера.

— Я лодырь, а ты… — Петя лихорадочно искал нужные слова и наконец нашёл их. — А ты лодырь на всю школу, даже переэкзаменовку получил! Да сам-то ты умеешь сапать?

— Ещё и тебя научу!

— Не спорь, — шепнул Колька. — Они с братом завсегда первыми всё выпалывают. Это у них считается упражнениями для укрепления бицепсов.

«Нужно было о прополке не говорить, а только о переэкзаменовке», — с досадой подумал Петя. Но теперь отступать было уже поздно, и он храбро прибавил:

— А насчёт картошки ты набрехал — я ем её сколько угодно.

— Набрехал, говоришь? Ладно, посмотрим! — так и загорелся Гаврюшка. — Докажи! Я свидетелей приведу, и мы в бинокль будем наблюдать.

— Приводи, — храбро ответил Петя, — только побольше собери, со всего села!

Сердце у Пети на мгновение дрогнуло. Что, если дед не пойдёт на уступку и по-прежнему не даст ему картошки? Но эта мысль показалась просто чудовищной. Разве дед допустит, чтоб его родного внука опозорили на всё село? Ни за что не допустит. Отбросив всякие сомнения, Петя ещё раз вызывающе крикнул:

— Смотри, переэкзаменовщик, протри свой бинокль хорошенько, чтоб виднее было!

— Не бойся, всё увидим, — спокойно ответил Гаврюшка, выбирая из картуза черешни поспелее.

Беззаботно насвистывая, хотя на сердце было и не совсем спокойно, Петя направился к сараю, где дед что-то мастерил.

Старик спокойно выслушал сбивчивый рассказ внука и только развёл руками:

— Не могу, Пётр, уговор дороже денег.

— Так ты ж пойми, я есть картошку не буду, я только положу её на свою тарелку, только для маскировки! — дрожащим голосом умолял Петя. — Ну, деда, не позорь меня.

— Не я — сам себя позоришь! — осуждающе прогудел дед. — А кривить душой в угоду твоей лени не стану.

— Я уже не буду лениться! — вырвалось у Пети.

— А коли так, то выполи картошку, и делу конец.

— Так я ж за один день не успею.

— А от тебя больше трёх рядков зараз не требуется.

Мальчик понял, что никакие мольбы не в состоянии поколебать упрямого деда, и в отчаянии отошёл от него. Теперь его позор неизбежен.

Красная Колькина голова уныло торчала из-за плетня. Он издали прислушивался к разговору. Убитый вид Пети говорил обо всём без слов. Перебравшись через плетень, Петя уселся рядом с приятелем.

— Что теперь будем делать?

Колька задумался.

— А может, и вправду выполоть? — спросил он.

— Тоже сказал — выполоть! А Гаврюшка? Такой свист подымет — всё село сбежится.

— Не подымет. Нужно выследить, когда он с Митькой уйдёт купаться. Я влезу на дерево, в дозоре буду, а ты хватай сапку и действуй.

— А вдруг они не уйдут на речку?

— Ну да, как это не уйдут! — с уверенностью ответил Колька. — Постой, да их и сейчас, кажется, дома нет. Ну-ка, проверю!

Через несколько минут Колька вернулся сияющий:

— Всё в порядке, пошли сапать. Только смотри окучивай хорошенько, а то дед забраковать может, он у тебя крутой старик.

Петя поспешил на огород. За эти дни сорняки разрослись, и полоть было значительно труднее, но мальчик не замечал усталости. Дважды Колькин предупреждающий свист заставлял его ложиться в картошку, но тревога оказывалась ложной. После небольшой передышки Петя, боязливо оглядываясь на Гаврюшкину усадьбу, возобновлял работу.

Наконец-то закончен третий ряд! Мальчик расправил ноющую спину, и сапка сама выскользнула из натруженных рук.