Кровавая месть - Иоанна Хмелевская

Боженка помолчала, открыла было рот, потом закрыла, кашлянула неуверенно и, наконец, заявила:

— Я тебя подброшу. Мне тоже кое-что купить надо, а у тебя можно будет спокойно поговорить. Надеюсь, — добавила она сухо.

Подруги расположились на кухне, поскольку в гостиной дети делали уроки, которые заключались в просмотре по телевизору обязательной программы о животных, на этот раз речь шла о пауках. Строго говоря, обязательной она являлась для Томека, который был постарше, но младшая на два года Кристинка тоже хотела. Оба прилипли к экрану и дурака не валяли.

Майка присматривала за варившимися на ужин для всей семьи купленными в магазине пельменями, причём время этого самого ужина значения не имело. Готовые пельмени ставились в салатнице на кастрюлю с кипящей водой, сохраняя тем самым консистенцию и температуру хоть до утра. Боженка охотно похвалила метод подруги, но это было единственное, что она похвалила.

— Дура, ты набитая, и прямо не знаю, что с тобой делать, — выговаривала она Майке по полной программе. — Да стребуй ты одним махом все те деньги, что этим пиявкам наодалживала, на две машины бы хватило, не то что на одну. А так, Доминик на мотоцикле ездит, ему, видите ли, нравится, а тебе с этого проку ноль. Ему опять же легко отговариваться, мол, яйца на багажнике побьются, молоко прольётся, а ты таскай сумки! А в кредит не хочешь!

— В кредит ни за что! — с диким упрямством подтвердила Майка, вылавливая один пельмень на маленькую тарелку и доставая вилку. — Я ещё в школу ходила, когда одна из моих тёток из-за кредита пыталась совершить самоубийство. Правда, это в Америке было… Ну, почти готово, ещё пару минут и можно сливать.

Боженке стало любопытно:

— А что с тёткой? Откачали?

— Откачали.

— И что?

— Да ничего. Всё у неё отобрали, и вернулась она в Польшу голая, босая и в слезах. А тут на ней сразу же женился один дантист из Пётркова Трибунальского, точнее, не дантист, а протезист, которому ничего в кредит покупать нужды не было. Очень хороший протезист.

Боженка пожевала кусочек сыру, закусила солёной соломкой и сделала вывод:

— Получается, ей только на пользу пошло. Могла бы и ты попробовать.

— Самоубийство?

— Нет. Кредит.

— Во-первых, у меня нет под рукой протезиста, во-вторых, этот её протезист спился и вроде уже умер, а в-третьих, позволь тебе напомнить, что у меня муж есть. Подбиваешь меня на двоемужество?

— Вот именно, муж! — оживилась Боженка. — Сбила меня своей тёткой с панталыку. Ты пашешь, как вол, а муженёк что? Ты не думай, будто я не знаю, сколько они могут, а особенно твой Доминик. Между прочим, опять отказался взять халтуру на раздвижные ворота с какими-то хитроумными причиндалами, потому как слишком хорошо платят. Ты мне скажи, кто тут спятил: ты или он? Я ведь не слепая, ты по ночам вкалываешь, а он, вишь ли, мотылёк выискался! Ты почему такое позволяешь? Совсем сдурела?

— Он за идею работает, — сказала Майка с нежностью, слегка подпорченной горечью, и отвлеклась на пельмени. Отбросила их на дуршлаг, а из дуршлага — в здоровенную миску, которую примостила на кастрюлю, долив туда воды. Всё это сооружение поставила на махонький огонь и вздохнула с облегчением.

— Вот и вся работа на кухне. Чем заправить, найдут в холодильнике, там же и салаты…

— А кто их готовил? — продолжала строгий допрос Боженка.

Майка посмотрела на подругу с жалостью:

— Ты и впрямь меня за идиотку держишь? Ну не я же! Только помидоры с огурцами для детей добавила, а остальное покупное. Даже белые грибы, хоть сердце кровью обливается — как я люблю грибы собирать и жарить! А приходится покупать. Вот горе-то.

Боженка в нервах съела два куска сыра и вязанку соломки, долив в чашку кофе. Прорабатывание Майки получалось какое-то вялое, а ей хотелось взбунтовать подругу против Доминика, который явно не отдавал себе отчёта, чего стоит жизнь в столице среднецивилизованного государства. Он себе шутки шутит, а Майка, не пойми почему, ему это позволяет. Солома в голове, а не мозги!

— Ты мне объясни, подруга, почему? — взмолилась она в полном отчаянии. — Почему ты по доброй воле впряглась в эти галеры?!

— Я работать люблю, — не стала запираться Майка.

— Так ты и в бридж любишь играть, и на морской пляж вырваться, и на бега, и потанцевать, концерт послушать, по грибы сходить, книжку почитать, чего не то посмотреть, куда-нибудь съездить, с людьми пообщаться…

— Зато терпеть не могу убираться, пылесосить, готовить, мыть посуду и стирать, вообще вести домашнее хозяйство. Делаю только самое необходимое, а остальное они сами умеют. И если я занята по работе, ни один не пикнет, вот и выходит, что я имею то, что мне нравится. Ладно, согласна, может, с перебором, но за свои ошибки надо платить, правильно? И нечего меня песочить. Отцепись. Одалживать всем подряд я уже перестала, тут ты права, явный перебор, ну, глупо делала, признаю, мне это боком вышло.

— Да что ты говоришь! — съязвила Боженка. — Не прошло и десяти лет.

— Лучше поздно, чем никогда.

— Оно, конечно, лучше, но это не твоя заслуга, гордиться нечем, эти гиены так откровенно и нагло тебя за нос водили, что самая слепая тетеря бы прочухала. Я же тебе сто раз говорила, да не я одна…

— Вот именно, и отвянь ты, наконец, — резко оборвала её Майка. — Сделай милость, заткнись!

Она и так злилась на себя, ведь давно уже понимала, что ведёт себя по-идиотски. Понимала, а перестать не могла. В конце концов, осознав, что делает хуже только своей семье, а сама скоро ноги протянет от непосильной работы, взяла себя в руки и в последнее время на бесконечные просьбы дать взаймы начала отказывать. Не прошло и десяти лет. Права Боженка.

— А с авто ты не перебарщивай. Где уж там два, максимум одно, да и то в лучшем случае потрёпанный «трабант» или другое какое старьё. Ты мне зубы не заговаривай, готовишь почву для Анюты? Ты же о ней собиралась рассказать? Ей что, денег надо?

Боженка поперхнулась сыром.

— Тьфу на тебя! Она нормальная! — быстро передумала и поправилась. — Ну, не совсем, конечно, нормальная, но уж точно не гиена, до бабок не особо жадная. О Вертижопке мы сплетничали, та, небось, вся икотой изошла…

В кухню ввалились заряженные силами дикой природы дети и вежливо спросили разрешения пойти в гости — Кристинка к Ане, а Томек к Ясю, — поскольку пауки уже кончились, а значит, и уроки тоже. Разрешение было немедленно получено. Аня и Ясь жили в этом же доме и были вполне подходящей компанией. Боженка не скрывала восхищения.

— И как тебе удалось так их выдрессировать?

— Сплюнь, ещё не вечер. Но вообще-то дети не слепые, они интуитивно чувствуют, когда родители честно вкалывают, а не туфту гонят, чуют и уважают. К Ане ещё и Доротка придёт, у её мамули ни дня без вечеринки.

— А папуля?

— Вернётся ближе к ночи или на последнем издыхании, или навеселе и разгонит тёплую компанию, только пятки засверкают. Не от нелюдимости, из жадности. Потом поругаются, а потом Доротка уже сможет вернуться, потому как папуля завалится дрыхнуть, а мамуля отправится из дому вон искать утешения.

— А мамуля Ани?

— На телевидении работает и возвращается в самое непредсказуемое время, но там есть бабуля, вполне дееспособная, вот только постоянно должна быть в курсе, поэтому и рада видеть детей, чтобы из них информацию о соседях выуживать. Подкупом действует, такие пироги печёт, от зависти лопнешь, никто не устоит, а уж детки тем более. Гарантирую, что Томек с Ясем тоже улучат момент, чтобы навестить милую старушку. Бери чашки и пошли в гостиную, там просторнее…

Поглощённая деталями чужих страстей, Боженка захватила кофейник с остатками кофе и тарелку с сыром и соломкой. Разместилась она предусмотрительно в нормальном кресле, а не в том узковатом старинном, которое бесцеремонно намекало, что пора худеть.

— Откуда ты всё это знаешь?

— Как откуда? От детей, понятное дело. Мои дети любят делиться впечатлениями, а я не ушами работаю и не языком. Давай-ка активируй свою Анюту, а то я чувствую себя неудовлетворённой.

— Точно! Представь себе, откровенно ничего не говорит, можно сказать, даже отнекивается, но, голову даю на отсечение, у неё на Вертижопку здоровенный зуб вырос. И ты права, по причине мужика. Ненавидит её хуже чумы, но прикидывается: дескать, ничего подобного, мелкое недоразуменьице, дескать, вообще плевать она на Вертижопку хотела и не думает о ней вовсе… А сама аж зубами скрипит и из ноздрей дым валит.

— Я твоей Анюты почти не знаю, — заметила Майка, машинально беря в руку уголёк для рисования. — У неё муж был, жених или что?

Боженка прервала процесс питания и достала сигареты.

— Максимум «или что». Муж решительно отпадает, жених ещё куда ни шло. Официально они с Вертижопкой подружки, в смысле были, похоже, как раз в последнее время жених их и раздружил. Анюта твердит, что она по жизни невезучая: как ей кто понравится, так обязательно женатый. И капитально женатый, да ещё и с детьми, а на худой конец с серьёзной невестой, что держит объект железной хваткой, опять же дата свадьбы уже назначена. Или совсем кошмар: только она с кем замутит и вроде покажется, дело на лад идёт, так обязательно какая-нибудь сука между ними нарисуется. И логика мне подсказывает, что последний раз аккурат Вертижопка нарисовалась. И, похоже, в нервах.