Счастье в мгновении. Часть 3 - Анна Д. Фурсова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
То решение, которое я принял и которое нужно обговорить с семьей Гонсалесов, кардинально изменит всё, но, когда я на неё смотрю на этого ангела, Милану Фьючерс, душу которой я полюбил ещё с детства, все сомнения сгорают и уносятся прочь.
— Джексон, ты долго будешь смотреть на неё? — укалывает словами меня Питер.
— Всегда, — мечтательно протягиваю я.
— Дорогая, — обращается к мисс Джеймс, смеясь, — кажется, я нашел Розу Дьюитт и Джека Доусона нашего времени5. Они и не замечают нас в своей атмосфере…
Мы с Миланой, улыбаясь, переглядываемся друг с другом.
— А-а-а, так это ваша затея, — шуточно молвит моя прекрасная Роза Дьюитт, — в мой день рождения устроить подобие сцены из фильма, где Роза, вытянув руки в стороны, вдыхает в себя океанский воздух, несясь по волнам, а Джек внезапно к ней подходит и становится позади нее?..
— А чья же еще? Джексон несколько раз репетировал свой выход, — хохочет Питер в один голос с Ритчелл, перевернув руль в сторону нашей истории любви.
— Не неси чепуху! — Я замечаю вполголоса, слегка покраснев. Узнав от Питера, что мечта Миланы воссоздать романтический эпизод из полномасштабного кинофильма «Титаник», я не мог себе позволить не исполнить ее, сделав свою малышку счастливой и до исступления пораженной. Тогда я и вправду предстал сумасшедшим влюбленным Джеком, готовым на безумные поступки, замаскировавшись мексиканцем, управляющим яхтой, — ради той, что позволила обрести мне смысл существования.
— Милана, не верь ему! Он трясся, как мальчишка, — подстебывает Питер.
Наполнив до краев рубиновым вином бокалы для нас с Ритчелл, за исключением Питера, который в определенный момент своей жизни полностью отказался ото всего алкогольного и Миланы, которой я запрещаю принимать больше одного бокала, моя девочка произносит:
— Питер, Ритчелл, пусть ваша любовь никогда не угасает! Пусть она станет примером для каждого из нас!
— Ясно тебе, брат?! — весело указываю на него, наливающего себе брусничный морс.
— Яснее некуда! — таким же тоном он дает ответ.
— Спасибо вам, дорогие! — трогательно благодарит Ритчелл.
Милана подтирает от слез глаза. Ее всегда отличает от других девушек, которых я знаю, глубокая сентиментальность. Это делает её невероятно-нежной, как полевой цветок. Безупречная женственность!
Мы совмещаем бокалы друг к другу и со звоном хрусталя торжественно кричим: «Ура».
— И я счастлив за вас, — внезапно без шутки, без единой шутки, исходит от Питера. — Я уверен, вы сможете объяснить другим, как важны друг для друга.
Ритчелл с приподнятой бровью и смешливым выражением лица исподлобья смотрит на жениха. Повзрослел, однако, братец-то.
Мы одариваем друг друга с Миланой смущенно-влюблёнными взглядами.
— Не теряйте больше друг друга, — добавляет Ритчелл. — Чтобы не хватало в следующий раз вам встретиться в Африке, на благотворительной акции в защиту верблюдов.
Я прыскаю от смеха, едва не проливая содержимое бокала:
— Надеемся, что туда нас не занесёт.
— Спасибо вам, что помогли нам! — восторженно лепечут розовые губы «бантиком». Родные. Нежные. Мягкие.
— Нам не за что, — мотает головой Питер, — мы лишь подтолкнули, а точнее я кое-кого, — хохочет, прикрывая рот Питер, косясь на меня. Я смотрю, он, трезвый, как удав, готов рассказать наш с ним тайный разговор? Ведь я раскрыл всю правду о себе, которую никто, никто не знал. Я хочу обезопасить Милану ото всех проблем, в которых я оказался по своей же вине.
Ну, Питер!.. Так и хочется ему врезать.
Сквозь зубы цежу:
— Угомонись!
Заигравшая песня «If Tomorrow Never Comes» Ronan Keating моментально с первых же нот приостанавливает весь поток наших разговоров и так и призывает прожить её, окутаться в этих словах… Питер с Ритчелл поднимаются и в медленном танце проносят всю трепетную нежную палитру чувств, испытываемых друг к другу. Смешки влюбленных напоминают двух воробышек, щебечущих под окном, высказывающих таким образом свою любовь. Она побуждает его к радости, он смешит её и при нем она не сдерживает себя, являя ему всю себя настоящую. Чем это не настоящая любовь? Позволив зависнуть взглядом на будущую семью Моррисов, меня будит сильно чувствующая мучительная нежность, и я раскрываю свою ладонь перед любимой, которая, как и я, засмотрелась на воздыхателей, и она без слов вкладывает в нею свою, и мы также трепетно, и также чувственно обволакиваем свои сердца в мелодию любви, проникающую в самые дальние закоулки всего нашего существа, где хранятся все затаенные тайны.
— Очень жестоко с вашей стороны, сэр Моррис, заставить женщину ждать! — с игривой официальностью Милана осуждает меня, и я смеюсь, заглядевшись в ее глаза, попадая под очарование своей модницы.
Довольная, что меня рассмешила, она с веселостью подвергает критике всё, что не соответствует ее ожиданиям:
— Ты вообще танцевать не умеешь! Смотри, как у Питера здорово получается, он ведет даму, а ты стоишь на месте. И из-за того, что мы припозднились, половину песни пропустили!
Таяв под лучами ее улыбки, я провожу ладонью по ее полуобнаженной спине, словно шёлковой, и взглядом улавливаю, как в ней загорается пламя, стремящееся поглотить её. Упрямая, порой неукротимая женщина, закатывает в шутливом раздражении глаза, тем самым борясь с теми ощущениями, что я вызываю в ней, но которые ей бы хотелось испытывать, оставшись со мной наедине.
С некоторым опозданием я заговариваю с ней, приподнимая за подбородок ее лицо и произнося у самых губ:
— На вашем лице прописана непонятная скованность, я прав?
Она опускает глаза вниз и закусывает нижнюю губу.
— В присутствии других вы столь скромны, — ласково подмечаю я невинным моргающим глазкам. — И вы так… — желание договорить фразу исчезает — проносится визг Ритчелл:
— Звонок от мамы! Мы отойдем! — испуганно-радостно бросает она нам, приподнимая вверх руку со звонящим телефоном, стряхивая со всех нас чары музыки, уносящей в сады рая. — Ой как она обрадуется, ой как закричит в трубку. — Таща за собой Питера, они мигом испаряются. И уже за стеной слышится истерико-волнующийся голос невесты: — А кто, кто из нас начнет говорить? Ты или я?
