Золотое предательство - Барбара Данлоп

Дарби тоже остановилась, и Анна заметила, что подруга обогнала ее на целых пять километров. Да, похоже, что она совсем обленилась.

— Мне пора домой, собираться на работу. У нас сегодня важный день.

— И что вы продаете? — спросила Дарби, слезая с тренажера.

— Всякие побрякушки для миллиардеров, которые еще не успели закупиться подарками на Рождество, — пошутила Анна, расправляя футболку.

Предрождественская пора — последняя возможность добиться запланированных продаж. Сегодня у них были назначены торги королевскими драгоценностями и антикварной мебелью с обоих берегов Атлантики. Ваверли уже давно были в деле и отлично знали, что богачи любят дарить в декабре своим женам и любовницам.

Любой престарелый миллионер может купить браслет с бриллиантами в двадцать карат, но вот позволить себе подарить любимой камушек, который когда-то носили особы королевских кровей, могут лишь избранные.

Анна наклонилась, чтобы выключить тренажер, но Дарби вдруг застонала и тряхнула ее за плечо.

— Что?

В ответ Дарби лишь молча кивнула на телевизор.

На экране Далтон Ротшильд что-то беззвучно говорил, а сбоку от него красовалась фотография целующихся Анны и Раифа.

— Что он говорит?

Как бы в ответ на ее слова по экрану побежали субтитры.

«Как вы считаете, акционеры примут ваше предложение?» — спросил репортер.

«Учитывая последние события и поведение мисс Ричардсон, — ответил Далтон, — я на это весьма рассчитываю».

— Сукин сын, — протянула Дарби.

— Да, он всегда играл грязно, — признала Анна, пытаясь сосредоточиться на его словах.

Неужели что-то изменилось? Ведь она и так прекрасно понимала, что о стопроцентной поддержке совета она может даже и не мечтать. Но уж на половину она точно рассчитывала. Хотя, спасибо Раифу, вчера баланс мог сместиться совсем не в ее пользу.

Но это все равно не объясняет того, с какой стати вдруг акционерам понадобится продавать их акции Ротшильду.

Хотя в общем-то с Далтона станется и наврать. Но если он сейчас не врет, она может смело собирать манатки и отправляться отдыхать на какой-нибудь дешевый пляж в Карибском море, потому что ее карьера на этом и окончится.

— И что ты собираешься делать? — спросила Дарби, когда в новостях заговорили о чем-то другом.

— Мне нужно поговорить с Эдвиной, — ответила Анна, набросив на плечи полотенце и направляясь к душевой, где в шкафчике остался ее мобильный. Нужно срочно узнать, кто из совета поддерживает Далтона.

— А как насчет Рорка?

Несмотря на свою показную уверенность, Анне уже давно стоило большого труда сохранять видимое спокойствие.

— Все очень сложно, но если он в самое ближайшее время не объявится с доказательствами того, что нам досталось пропавшее, а не украденное у Раифа «Золотое сердце», то он может вообще не появляться. Ведь к тому моменту никого из Ваверли уже не останется, чтобы продать эту статуэтку.

— Тебя уволят? — спросила Дарби.

— Думаю, я узнаю об этом после завтрашнего аукциона. Чертов Раиф Коури, — выдохнула Анна сквозь сжатые зубы.

Если бы он только не преследовал ее с этой дурацкой статуэткой и не подливал масла в огонь. Если бы он не натравливал на нее Интерпол, не обвинял, не целовал…

Ладно, сейчас не до него, нужно просто сосредоточиться и до конца бороться за любимую работу.

Раиф задумчиво разглядывал ночной Манхэттен из окна «Плазы». Сегодня он наконец понял, что Анна его обманула и он зря потратил два дня в Калифорнии, разыскивая Рорка, который, может, вообще никогда там не был. И пусть на его имя и был забронирован номер, однако Джордан быстро установил, что заплатили за него кредитной карточкой самой Анны.

Что ж, похоже, эта женщина весьма умна. И к тому же хитра. Ладно, с играми покончено, теперь он точно знает, что делать.

Раиф услышал, как дверь сначала открылась, а потом закрылась.

— Все готово, — объявил Тарик, подходя к Раифу.

— И она купилась?

— Прибежит сюда через двадцать минут.

— Хорошо. — Раиф удовлетворенно улыбнулся.

— Ты голоден?

— Нет.

— Я подумал, может, потом…

— Потом я буду занят.

— Мне спросить чем? — после небольшой паузы уточнил Тарик.

— Не стоит. Джордан уже ушел?

— Да.

— И тебе следует взять с него пример.

— Раиф, ты не… Раиф резко обернулся:

— Что?

Он практически видел, что сейчас происходит у Тарика в голове. Неужели он действительно посмеет вести себя с Раифом как с двоюродным братом и приятелем детских игр? Или, может, вспомнит, что перед ним — его будущий король?

— Тебе тоже следует уйти, — мягко повторил Раиф.

— Я о тебе беспокоюсь.

— А я беспокоюсь о Райясе.

— Но ты же ей не навредишь? — все же осмелился спросить Тарик.

— Я не знаю. Она сделала то, что сделала, а мне нужно то, что мне нужно. — Раиф действительно не знал, что станет с ней делать. Вот только Тарику он это объяснять не обязан, и Раиф решил сменить тему разговора: — Калила звонила.

— Неужели она наконец одумалась?

— Мечтай, она всего лишь испорченная нахалка.

— Похоже, она вообще ни о чем не в состоянии думать, кроме своих эгоистичных желаний. Ни король, ни страна ее совершенно не интересуют.

— Она всего лишь жертва современности.

— Нельзя было разрешать ей учиться в Стамбуле.

— Но ей нужно было узнать мир, — возразил Тарик, тоже подходя к окну.

— Ей нужно узнать лишь свой долг.

Тарик немного помолчал, а потом все же спросил:

— А ты не думаешь, что в этом замешано проклятие «Золотого сердца»?

— Нет никого проклятия.

— Тогда почему ты так привязался к Анне Ричардсон?

— Потому что я хочу ее придушить.

— Но сперва зацеловать до потери чувств.

— Но это не имеет ни малейшего отношения к любви. — Раиф не стал отрицать очевидного. — Обычная похоть.

Он никогда и ни за что не поверит в проклятие «Золотого сердца». Молодая невеста Маллика просто передумала, а Айми намного лучше с ее новым кавалером.

— И ты в этом уверен?

— Уверен. — Он — здоровый мужчина, а Анна — невероятно привлекательная женщина. Скорее уж с ним было бы что-то не так, если он не захотел затащить ее в постель. И никакие статуэтки не имеют к этому никакого отношения.

— Если ты зайдешь слишком далеко, тебя выгонят из страны, — предупредил Тарик.

— Не волнуйся, дальше, чем нужно, я не зайду.

Тарик усмехнулся:

— Мы в Америке, так что ты даже не видишь, где проходит черта допустимого.

— Со мной все будет в порядке, а тебе пора идти. Я не хочу, чтобы ты еще больше оказался бы во всем этом замешанным.