Сценарии жизни людей. Школа Эрика Берна - Клод Штайнер

Он не позволял заботиться; он вежливо выслушивал человека, если тот критиковал его замкнутость, индивидуализм и соперничество, но потом все равно поступал по-своему. Когда он нуждался в терапевтической помощи, он предпочитал традиционный психоанализ групповой транзактной психотерапии.

Он вел себя абсолютно пассивно по отношению к своей потребности в любви и человеческом контакте. В то же время он создал ряд важных концепций, касающихся любви. Его теория говорила о взаимодействии и проявлениях любви у людей. Он очень интересовался вопросом отношений. Он создал понятие о «поглаживании», которое интерпретировал как «единицу признания», но его же можно понимать и как единицу любви. В последние годы жизни он написал книги «Секс в человеческой любви» и «Люди, которые играют в игры». На мой взгляд, обе эти работы были попыткой прорваться через собственные сценарные ограничения. К сожалению, и я, и он слишком поздно достигли настоящего понимания роли поглаживаний и сценариев, чтобы это могло принести ему личную пользу.

В период зарождения транзактного анализа (1955–1965) Берн неявно осуждал наши попытки исследовать поглаживания, близость и сценарии. По Берну, близость была одним из способов, которым структурируют свое время человеческие существа, и он определял ее как ситуацию, в которой отсутствуют отчужденность, ритуалы, игры, времяпрепровождение и деятельность. Берн определял близость методом исключения и поэтому, по сути, не определил ее никак. Более того, Берн был уверен, что близость недостижима и что человек может считать себя счастливчиком, если в течение жизни испытал хотя бы пятнадцать минут близости. Когда кармельский семинар по транзактному анализу перешел к исследованию поглаживаний и начал использовать техники, включающие в себя физический контакт, Берн был встревожен и тут же публично заявил, что «всякий, кто прикасается к своим пациентам, не является транзактным аналитиком».

Запрет Берна на прикосновение в групповой работе имел под собой разумную основу. Он боялся, что транзактный анализ может превратиться, как это уже произошло с гештальт-терапией, в разновидность терапии, позволяющей психотерапевту вовлекаться в отношения с пациентами, носящие сексуальный оттенок. Берн сознательно относился к своей работе и чувствовал — использование физического контакта может навредить эффективности терапии и испортить репутацию транзактного анализа. Именно поэтому он запрещал своим ученикам касаться людей, с которыми они работали. И хотя целью запрета не было ограничение поглаживаний между людьми, он тем не менее привел именно к такому последствию. Сам Берн не умел ни просить о поглаживаниях, ни принимать их. Интересно заметить, что из 2000 страниц, которые он написал о транзактном анализе, поглаживаниям посвящено не больше 25.

По отношению к сценариям он вел себя сходным образом. Его разборы анализа сценариев были непонятными для нас. Сценарный анализ казался запутанным, глубоким, почти магическим процессом, который был способен понять только Эрик Берн. Нам, молодым, ориентированным на практику и склонным к групповым формам работы терапевтам, он казался слишком сложным и скучным. Берн использовал для сценарного анализа техники, заимствованные из психоанализа, и он говорил об анализе сценариев, в отличие от всех других аспектов своей теории, на психоаналитическом жаргоне. Сценарии для Берна были связаны с феноменом бессознательной компульсии, и работать с ними следовало в ходе индивидуальной терапии.

Мне кажется, что у Эрика Берна, как и у многих великих первооткрывателей, был сценарий, ограничивавший полное исследование феноменов, которые его интересовали, а именно: сценарные запреты Берна не позволяли ему принимать поглаживания от других людей, ограничивали его научные исследования сценариев и поглаживаний и воздвигли границу между ним и его учениками. Эти ограничения имели для него ряд последствий: он не осознавал до конца собственный сценарий и, следовательно, не мог его изменить. Запрет на поглаживания, который поддерживал его сценарий, и разрушал его сердце, оставался незатронутым. Расстояние, на котором он держал тех, кого любил, и тех, кто любил его, и, в частности, меня, не давало другим людям возможности его поддержать. Я чувствую, что он мог бы прожить дольше — до девяноста девяти лет, может быть.

Смерть Берна оказалась неожиданной. Во вторник, 23 июня 1970 года, он участвовал в дискуссии на еженедельном семинаре по транзактному анализу в Сан-Франциско. Мы договорились, что на следующем семинаре я представлю свою статью «Экономия поглаживаний» Эрик выглядел здоровым и счастливым.

Во вторник, 30 июня, придя на семинар, я узнал, что Эрик слег с сердечным приступом. Я навестил его в больнице: ему было уже лучше. Второй приступ убил его в среду, 15 июля.

Я не могу объективно говорить о смерти Берна; когда я думаю об этом сейчас, три года спустя после того, как он скончался, слезы навертываются мне на глаза. Тем не менее я решил высказать то, что я думал.

Анализ сценариев

Если бы Берн не открыл, что большинство людей живут столько лет, сколько записано в их сценарии, и не показал роль, которую играют поглаживания в поведении людей, ни сценарный анализ, ни теория поглаживаний никогда не были бы созданы. Я чувствую, что, если бы не было этих открытий и если бы Эрик не поощрял моих усилий, я бы никогда не пришел к определенным результатам в работе над анализом сценариев и экономией поглаживаний.

Я считаю свою научную работу в этом направлении продолжением работы Берна, который из-за ограничений, наложенных на него сценарием, не мог полностью использовать свою взрослую часть. Мои собственные ограничения не хотели пускать меня дальше теории трагических сценариев, так как мой сценарий имеет ограничения, связанные с мужскими половыми ролями. Я чувствую, что без участия Ходжи Викофф не были бы разработаны проблемы ни Большого Свина, ни Заботливого родителя, ни сценария половой роли и моя работа остановилась бы на «экономии поглаживаний».

К счастью, мне удалось осознать свое намерение прожить только до шестидесяти лет и изменить свой план. Теперь я планирую жить до девяноста девяти лет. Обучая других людей, я пользуюсь этим для своего личностного развития: у своих учеников я прошу обратной связи, критики и даже, если нужно, психотерапевтической помощи.

Я начал заниматься сценариями в 1965 году. Тогда я работал с Центре специальных проблем Сан-Франциско с группой алкоголиков. Я вдруг понял, что по крайней мере, сценарии алкоголиков не были ни бессознательными, ни трудными для определения. Результатом моей работы с ними стало создание сценарной матрицы и на ее основе — целостной системы сценарного анализа. Эрик Берн с энтузиазмом отнесся к моим идеям и поощрял меня в моей работе. Несколько позже я ощутил необходимость исследовать проблему поглаживаний, и в частности (несмотря на то, что я следовал указанию Берна «не трогать пациентов») физических прикосновений. Я провел работу по исследованию поглаживаний вне групповой терапевтической работы, и ее результатом стала теория экономии поглаживаний.

С 1965 по 1970 год Эрик Берн был увлечен идеей развития сценарного анализа на основе понятия о сценарной матрице и сценарных запретах, и в этот период он написал свою книгу «Люди, которые играют в игры» (1972), в которой представил свои взгляды на этот вопрос. К сожалению, по причине его смерти я не мог поделиться с ним своими мыслями относительно поглаживаний, банальных сценариев и сотрудничества, о которых говорится в настоящей книге.

Сценарный анализ в психиатрии

Когда люди чувствуют, что они несчастны и больше не могут справиться со своей жизнью, следовало бы ожидать, что они обратятся к психиатрии за ответом. Тем не менее психиатрия — далеко не единственная инстанция, к которой обращаются люди со своими душевными страданиями: прежде чем прибегнуть к этому последнему средству, они могут пойти к священнику, к врачу или к другу. Большинство американцев не доверяют психиатрии и обращаются к ней, только если у них нет другого выхода или когда подход конкретного специалиста вызывает их доверие.

Ассоциации душевного здоровья по всей стране стремятся убедить людей в том, что психиатрия может принести им пользу. Да, люди избегают психиатров и, когда сталкиваются с эмоциональными проблемами, предпочитают не обращаться за помощью вообще, надеясь на целительную силу природы. Психиатры воспринимают это недоверие как признак недостатка здравого смысла, а некоторые даже интерпретируют это как желание «быть (и оставаться) больным». На мой же взгляд, отказ от психиатрической помощи говорит именно о здравом смысле пациента.

Из того небольшого числа людей, которые обращаются к психиатрам, большинству не наносится большого вреда. С другой стороны, американский сенатор Томас Иглтон не стал вице-президентом США именно из-за того, что обратился к психиатрам, которые стали лечить его от депрессии электрошоком. Если бы он избрал психиатра вроде Эрика Берна, не пользующегося электрошоком, тот помог бы ему справиться с депрессией другими средствами.