Святое возмездие - Михаил Серегин

– Держи его! – заорал Бугров, но было поздно.

Исмаил вышиб раму своим тощим, гибким телом и вместе с осколками стекла вывалился наружу. Метнулись к окну и парни в черном, но отец Василий вскочил и перегородил дорогу.

– Все! – заорал он. – Хватит глупостей! Николай Иваныч! Остановись! Я буду жаловаться!

Все замерли. Пока никто так и не понял, кому собрался жаловаться священник, но люди видели – этот козел в рясе точно куда-нибудь да настучит!

– Ладно, – сказал Щеглов. – Хорош, Виктор Сергеевич. Если бы Исмаил что-нибудь знал, он бы уже раскололся.

– А хрен там! – зло возразил Бугров. – Ты просто, Коля, еще не знаешь, на что эти черные способны! Горло перережут и не зажмурятся.

– Хватит, я сказал, – повторил Щеглов и вышел за дверь.

Парни в черном неуверенно переглянулись.

– В машину! – гаркнул Бугров и, дождавшись, когда молодняк освободит помещение, повернулся к отцу Василию. – Знаете, батюшка, извините меня, конечно, за резкость, но такого откровенного предательства национальных интересов я от православного священника никак не ожидал.

Всю обратную дорогу в центр они молчали. Щеглов вел машину, отец Василий смотрел в окно. Снег уже почти засыпал газоны и, похоже, даже не собирался таять.

– Вы на меня не обижайтесь, ваше православие, – буркнул Щеглов. – Мне давно уже сказали, что у них на меня зуб.

– У кого – у них?

– У чехов…

– А при чем здесь мулла?

– Все они одним миром мазаны, все друг про дружку знают, и все друг за дружку держатся. Жаль только, что мы так не умеем.

– Зато мы умеем на пустом месте никому не нужный конфликт раздуть, – язвительно откликнулся священник. – Вы что, не понимаете, какую мне проблему создали?

– А при чем здесь церковь?

– А при том, что теперь каждая собака в городе будет думать, что в налете на муллу участвовал сам православный батюшка! Меня-то вы зачем в таком свете выставили?!

– Я думал, может, опознаете кого, – виновато проронил Щеглов. – И еще… честно говоря, я из-за Лариски сегодня сам не свой!

– А что с ней?

– Врачи говорят, мол, ничего серьезного, только лицо стеклом посекло. – Он горько хмыкнул. – Будто не понимают, что значит лицо для бабы.

Щеглов высадил священника у храма, и они расстались, холодно и отчужденно. И только когда темно-фиолетовая машина скрылась за поворотом, отец Василий вспомнил, что так и не забил главе района свой треклятый гаражный вопрос.

Но на следующее утро он уже об этом совершенно не думал. Потому что на следующее утро город проснулся другим.

За пять минут до начала утренней службы во дворе раздался грохот сапог, и после отрывистой команды в двери храма, раздвигая старушек и тощих, болезненных юнцов широкими плечами, ввалились человек сорок бойцов Военно-патриотического союза. Нет, парни в черном порядка не нарушали, но напряжение и тревога, которые излучались в храмовое пространство, были столь сильны и отчетливы, что отец Василий начал сбиваться и лишь с огромным трудом довел службу до конца.

А через полчаса после окончания службы в бухгалтерию вбежал Алексий.

– Ваше благословение! Ваше благословение! – затараторил диакон. – А гаражей-то больше нет!

– Как это нет? – оторопел священник.

– Сами посмотрите! Бугровцы сняли!

– То есть? – тряхнул головой отец Василий.

– Подошли строем, разбились надвое, подняли и унесли!

– Что, на руках? – не мог поверить священник.

– Ага! – счастливо разулыбался щербатым ртом Алексий.

Отец Василий кинулся вон из бухгалтерии, подбежал к ограде и увидел, что на том месте, где стояли два последних гаража, столь яростно защищаемых отцом и сыном Самохваловыми, остались только две аккуратно забетонированные площадки и сиротливо стоящие на них старенький «москвичок» и полуразобранный мотоцикл «Урал». Сами Самохваловы сидели чуть поодаль на бревнышке и, тупо уставясь перед собой, бессильно теребили в руках «Приму».

– Бугров сказал, что они и технику подгонят, и ограду перенесут! Представляете?! – восторженно поделился диакон.

– Зачем?

– Он сказал, чтобы все «наши» на молебен перед храмом помещались.

Отец Василий представил себе бесчисленные стройные черные ряды на площади перед храмом, и ему даже поплохело.

– А что? Классно! – чуть не подпрыгивал на месте Алексий. – И нам храмовых денег не тратить!

– Заткнись, дурак! – грубо оборвал его отец Василий, но тут же пожалел о своей несдержанности. Ни в чем не повинный Алексий радовался совершенно искренне. Диакон даже не подозревал, во что втягивают православную церковь.

А к обеду, когда отец Василий направился в администрацию, он увидел – самые худшие его опасения подтвердились, и в городе уже начался «акт второй» разразившейся вчера драмы. Потому что слева от входа в здание администрации района стояли пожилые татарки с плакатами в руках. «Освободите муллу Исмаила!» – было написано на листах ватмана зелеными школьными фломастерами.

«Ну, затеял господин Щеглов историю!» – ругнулся священник и пошел искать главу района. Пускать такое дело на самотек было просто опасно.

В свое время, еще во время службы в ОМОНе, ему приходилось участвовать в разгоне подобного пикета, почти целиком состоявшего из престарелых жительниц сносимого района, и более позорного задания у ребят не случалось никогда. Нахлебались они тогда дерьма по уши! И ведь ничего не поделаешь, приказ есть приказ. Местным, куда как менее опытным и толстокожим омоновцам, отец Василий такой участи не желал.

Но Щеглова в городе не было, как не было и ни одного из его двух заместителей, и священник, высказав то, что думал, секретарше, с сожалением покинул администрацию. К этому времени у выхода стояли уже два пикета. Один прежний, а второй – состоящий из нескольких молоденьких, аккуратных мальчишек в черных мундирчиках с красочными, броскими транспарантами.

«Нет – исламскому терроризму!» – вслух прочитал отец Василий и покачал головой. Ситуация усугублялась.

А к вечеру ему сообщили, что уже и оба бывших владельца гаражей Самохваловы стоят у здания администрации, и тоже с плакатом. «Долой поповский произвол!» – было начертано на нем.

– Ваше благословение! – с энтузиазмом предложил Алексий. – Давайте и мы чего-нибудь напишем! Вон, прихожане говорят, мы постоим! Вы только скажите, чего написать!

– Чего написать?! – горько усмехнулся отец Василий. – Наверное, «Долой глупость».

Алексий почесал затылок.

К ночи, уже после повечерия, отец Василий не выдержал и пришел на площадь перед зданием администрации. Число участников пикетов ощутимо выросло что с той, что с другой стороны. И только отец и сын Самохваловы так и стояли в гордом одиночестве со своим «антипоповским» плакатом.

Священник подошел к мусульманам, тихо, ненатужно поговорил и выяснил, что со вчерашнего вечера никто Исмаила Маратовича в городе не видел, из чего наиболее нервные и нетерпеливые верующие сделали однозначный вывод: муллу арестовали. Отец Василий вздохнул. Исмаил был у своих прихожан в огромном авторитете. Но, главное, власти даже и не подозревали, сколько психически неустойчивых людей остаются в приемлемых для общества рамках только благодаря неустанной работе своих пастырей. Теперь, когда одного из пастырей не стало, все полезло наружу, как дрожжевое тесто.

Угнетали его и люди в черных мундирах. Те, что помладше, видимо, грезили боевыми подвигами и были готовы к любым лишениям для себя и других, лишь бы доказать, что они не трусы и могут отстоять Родину от любого врага – хоть реального, хоть виртуального. А те, что постарше… эх!

Половину из них отец Василий знал еще со школы. Прошедшие суровую школу десанта, морской пехоты, а некоторые еще и Афгана, они так и остались где-то там, в далеком грозовом прошлом. Давно окончившаяся нелегкая служба так и жила в их душах, прорываясь наружу ночными кошмарами и сезонными обострениями. Тот же Бугров… Мало кто в городе знал полную историю бывшего пехотного капитана, а потому и относились к нему или со страхом и негодованием, или с обожанием. Правда, как она есть, ни к тем, ни к другим чувствам не располагала.

А правда была в том, что орденоносный капитан Бугров оставил свою роту без управления и закрылся в штабном бункере в самый трудный момент вовсе не потому, что струсил. Просто нахлынувший приступ душевного расстройства был настолько силен, что капитан так и не сумел с ним справиться. В результате командование принял и душманский налет отбивал совсем юный лейтенантик, а капитан попал сначала под суд, затем в госпиталь, а затем в спецбольницу под Москвой.

Та война давно закончилась, как закончилось и более чем двухлетнее принудительное лечение. Насколько знал священник, потом Бугров неоднократно пытался трудоустроиться, но нигде более полутора-двух месяцев удержаться не мог. Все мерещились капитану заговоры, слежка и прочие кошмары.