Косовский одуванчик - Пуриша Джорджевич

– Красные береты?

– Да, именно они. Сегодня ночью они своей пьянкой никому не давали уснуть, так что я временно перебазировался в палатку.

– Номер в гостинице «Грант», говорите?

– Апартаменты.

– Меня это не привлекает.

– Почему?

– Один красный берет…

– Простите?

– Луг, овцы, парашют, – говорю я со смехом, запутывая майора Шустера.

– Не понимаю…

– Я тоже ничего не понимаю. Я сама понять не могу, как вообще запомнила слова из «Нью-Иорк Таймс», сама понять не могу, зачем он подтвердил Militer Police, что я его переводчица.

– Фройляйн Мария, что с вами? Прекратите пить виски…

– Я должна решиться, но не знаю, на что… А как вы принимаете решения, майор?

– Ну уж не как Гамлет.

– Что значит – «не как Гамлет»?

– Гамлет не умел принимать решения.

– Значит, решение важно само по себе, независимо ни от чего?

– Так точно, фройляйн Мария.

– Хорошо, я буду работать на кухне.

– Прошу вас, не отказывайтесь от Opening Nights!

– С удовольствием поработаю на вас, господин майор.

– Я – Карл.

– Я – Мария.

– Я бы выпил сливовицы, Мария.

– Мария желает виски.

«Значит, так, – думала я. – У меня есть виски, майор Шустер, а в гостинице „Гранд“ – капитан Гарольд Кин. Пока что остановимся на виски. Майор Шустер поможет мне выжить на кухне. Капитан Гарольд наврал в мою пользу. Обманул американскую полицию, сказав, что я работаю у него переводчицей. Этот жест был прекрасен, как и наш диалог на лугу… Ох, и выебут меня сербы за то, что работаю на оккупантов, неважно, будь то майор Шустер или капитан Кин! Да, не приняв решения, остаюсь в клинче. Если Гамлет погиб, потому что не мог решиться, то я зашла куда дальше Шекспира, поскольку у меня есть два решения: майор Шустер и капитан Кин. Мамалыга на кухне может подождать».

– Еще виски, пожалуйста, безо льда. Два решения, пошутим над Шекспиром, и четыре виски, майор Карл Шустер разрумянился после двух сливовиц. Мое третье решение – мои пальцы, которые легко, словно дыхание, ощупывают свитер майора Шустера. Он чуть напрягся, словно по стойке смирно, мне почудилось, будто он ждет, что я положу ладонь ему на живот. Но я оставила ее парящей в воздухе. Майор Шустер подхватил ее и поцеловал ладонь, слегка, только чтобы познакомить с ней свои губы. Я вертанула задницей. Этот легкий поцелуй с маху врезался в мои чувства. Да, я не трахалась с 23 марта 1999 года, когда утром начались бомбежки. Мой парень, сокурсник, Иордан его звали, совсем как ту речку из Библии. Трахались мы возле моего дома, на берегу реки, тогда, 23 марта, облака на небе и тяжкие поцелуи, мы меняли позиции, как снайперы на фронте, под пение волн и ворон – не жалей патронов. Этот мой Иордан жил на другом берегу, и пока он плыл на мне, я вдруг сообразила, глядя на него в фас, что Иордан от меня уплывет… Я точно знаю, он меня любил, но еще больше он любил себя. Иордан.

Я быстро, как шампунем, смыла это ощущение. Поток новых событий принес новые встречи, потекли новые реки. Потому что бомбы, пьяно валящиеся из натовских самолетов, бомбы крупнее дунайских сомов, принесли рекам много радости. Теперь волны гуляли над разрушенными мостами. Маленькие речушки потекли вспять. Кроме рыб и животных в реках купались тяжелые ветви ореха, жабы с широко распахнутыми глазами ожидали, когда из зимы в косовской весне появятся цапли.

Иные толстые бомбы, не взорвавшись, лежали на берегах, и через них перешагивали, перебираясь через реку, дети, женщины и собаки. А когда выглядывало солнце, на них мурлыкали ленивые коты.

Все это мы видели, разъезжая на джипе, – майор Шустер и я. Майору Шустеру следовало явиться в штаб своей команды, отчитаться, что он нашел «Бар Кукри», идеальное местечко для Opening Nights.

Сейчас в Косово почти шестьсот тысяч автомашин, объяснял мне майор Шустер, видите, все это надо привести в порядок, ни у кого из гражданских нет номерных знаков, вы только посмотрите! Ваши сведения о том, что здесь действуют девятнадцать стран НАТО, неправильные, в настоящий момент в Косово находится сорок девять тысяч солдат из тридцати шести стран, фройляйн Мария. Сколько среди них немцев, спрашиваю. Меньше, чем русских, и намного меньше, чем американцев, меньше даже, чем итальянцев.

– Мне у итальянцев нравятся эти их форменные шапки, совсем как шляпы с цветочком. Хорошо бы мне такую надеть на Opening Nights.

– А лучше, чтобы вы, когда будете представлять итальянских солдат, сняли бы с одного из них эту шляпу с цветами и надели бы себе на голову. Это было бы симпатично, глядишь, вы бы сорвали аплодисменты.

– Ну, поскольку вы режиссируете Opening Nights, значит, так тому и быть.

На выезде из Приштины небольшой дом, а перед ним крупный часовой. Майор Шустер жестом попросил меня дождаться его. Я и осталась в джипе, включила радио…

– Не так громко, – сказал мне часовой перед домиком.

– Вы говорите по-английски? – спрашиваю.

– Конечно. С вашего разрешения, Клаус Ф.

– Ф – это фамилия?

– Ф – просьба сделать потише радио.

– Мистер Ф, добро пожаловать в Косово. Я – Мария Лепич, переводчица.

– Ах так – отвечает мистер рядовой Ф.

– Как вам нравится у нас в Косово?

– Не имею права говорить, – говорит рядовой Ф.

– Конечно же, ведь, судя по форме, вы служите в знаменитой немецкой полиции СЕК.

– Я этого не говорил.

– Я это сказала, – продолжаю.

– Мы самые лучшие полицейские в мире.

– И самые красивые, – говорю.

– А что, разве под формой и каской видно?

– Слова тоже многое значат, мистер Ф.

– Особенно на посту, я здесь уже три часа торчу, потому как… Ну да ладно, это не важно…

– Мне показалось, что немного музыки было бы неплохо на посту…

– Да, немного, только, пожалуйста, потише.

– Могу ли я тихонько спросить вас, какой марки у вас пистолет, я никогда ничего подобного не видела!

– Вы албанка?

– Да, из Приштины.

– Эта Приштина прямо Лас-Вегас какой-то.

– Опасна как Лас-Вегас…

– Да, прошлой ночью мы с напарником были в патруле. По радио нам передали сигнал тревоги и точный адрес. Трое албанцев с «калашами» хотели всех перестрелять в кафа-не… Сербов или цыган, кого-то в этом роде, ну мы и взялись за то, в чем сотни раз упражнялись: оцениваем обстановку, типы с «кала-шами» смотрят на нас, стволами поводят. О чем тут еще раздумывать? Пуля прошла в трех сантиметрах от моего виска и впилась в стену. Я даже подумал, что навсегда оглох и больше не смогу слушать музыку, но мы набросились на албанцев, справились, надели наручники номер восемь…

– Вам повезло, – говорю.

– Нет, честно, слишком уж мы добрые.

– Да, – говорю, – вас все знают, вы из полиции СЕК.

– Ну, нас так тренировали… Шварценеггер бы не выдержал!

– Ваши друзья там, в Германии, гордятся вами?

– Родители – те да, а вот девушка – нет.

– Почему?

– Перед отъездом в Косово я предложил ей пожениться. А она, Грета, девушка моя, говорит: «Я еще очень молода, чтобы стать вдовой».

– И так вот вы и расстались?

– Нет, она сказала, что подумает, потому что я объяснил ей, что мы вооружены пистолетом системы Zig mauzeg, калибр девять миллиметров, пятнадцать патронов в магазине. Поверьте, это лучшее оружие в мире, нам даже парни из ФБР завидуют, а во время патрулирования у меня с собой еще и автомат «хеклер и кох» – я из него спичечную головку сшибаю с пятидесяти метров!

Рядовой щелчком каблуков приветствует майора.

Я призадумалась после разговора с рядовым Ф. Чего это вдруг рядовой Ф так отреагировал на майора Шустера, тем более что тот был в штатском… Культуртрегер? Неужели майор Шустер старался таким образом заставить не вспоминать знаменитую фразу Геббельса, которую до сих пор еще многие употребляют – когда я слышу слово «культура», то хватаюсь за револьвер? Я подумала, не у Ницше ли содрал эту фразу Геббельс – когда идешь к женщине, не забывай кнут… Браво, Мария, сказала я сама себе.

В джипе, на третьей скорости, майор предложил мне Concerto Grosso для четырех темперированных фортепиано русского композитора Альфреда Шнитке…

– Шнитке – русский, немец по крови, авангардист, в СССР его запрещали. Зарабатывал музыкой для кино. Работал со многими режиссерами, больше всего с Климовым. Этот Климов снял дивный фильм о Распутине с музыкой Альфреда Шнитке.

– Не смотрела.

– Посмотрите вот это…

Майор Шустер протянул мне пачку фотографий.

На первой были капитан Гарольд и я, на лугу.

– Я очень фотогенична, – сказала я спокойно.

– И даже с высоты в пять тысяч метров.

– «Торнадо»?

– Да, наши немецкие самолеты.

– Интересно, а к этим фотографиям подошла бы музыка Шнитке?

Я перебирала фотки: Гарольд, трава, Гарольд уходит… Я одна на лугу… Куда лучше музыки, что звучала с кассеты. И капитан совсем неплох. И Шустер. И сержант Militer Police. Кончай шутковать, Мария, слушай фотки и смотри музыку. Любила я вот так словами поиграть…