Александр Блок - Георгий Чулков

Быть может, задумавшись над этими стихами, Блок впервые замыслил ту тему, какая впоследствии стала лейтмотивом его «Розы и Креста»[70]:

Сердцу закон непреложный —Радость-Страданье одно…Радость, о, Радость-Страданье,Боль неизведанных ран…[71]

Впрочем, надо с большой осторожностью говорить о «замыслах» Блока. Он всегда исходил не от замысла, а от образа-символа. Поэт «мыслил вещами», уподобляясь иному, безмерно более высокому источнику бытия, которому приписано это свойство мудрецами. Так и Блок, даже впадая в парадоксальные крайности, всегда стремился освободиться от «смысла», Он сам придумал иронический термин «священный идиотизм». Однажды он воистину злоупотребил этою двусмысленною добродетелью. В один прекрасный вечер он объявил, что у него в душе возникла тема драматического произведения. На вопрос: «Какая же это тема?» – Блок ответил очень серьезно: «Аист на крыше и заря». На пытливое замечание, что это, пожалуй, маловато для трагедии, Блок стал уверять, что ничего другого у него нет в душе, но что «заря и аист» вполне достаточны для пьесы. Однако из этого «аиста» ничего не вышло.

Верленовские nuanсеs[72] не исключали в Блоке любви к точности. Только блоковская точность была другого порядка, чем точность внешних и трезвых душ. Правда, Блок не достигал «математического символизма» Эдгара[73]. Но, однако, в его поэзии, особенно в эпоху «Ночных часов»[74], стали преобладать ямбы – кристаллы прозрачной ясности и незыблемой формы.

Но Блок никогда не был способен к прочным и твердо очерченным идейным настроениям. «Геометризм», свойственный в значительной мере Вл. Соловьеву, был совершенно чужд Блоку. Поэт любил не самого Соловьева, а миф о нем, а если и любил его самого, то в некоторых его стихах, и даже в его письмах, и даже в его каламбурах и шутливой пьесе «Белая лилия»[75]. Едва ли Блок удосужился когда-либо прочесть до конца «Оправдание добра»[76]. Блок не хотел и теории: ему надобен был мятеж. Но чем мятежнее и мучительнее была внутренняя жизнь Блока, тем настойчивее старался он устроить свой дом уютно и благообразно. У Блока было две жизни – бытовая, домашняя, тихая, и другая – безбытная, уличная, хмельная. В доме у Блока был порядок, размеренность и внешнее благополучие, Правда, благополучия подлинного и здесь не было, но он дорожил его видимостью. Под маскою корректности и педантизма таился страшный незнакомец – хаос.

В прекрасных анапестах[77] стихотворения «К Музе», написанных уже в 1912 году, Блок сам еще раз подводит итоги своей жизненной судьбы. Кто была его муза?

Зла, добра ли? – Ты вся – не отсюда.Мудрено про тебя говорят:Для иных ты – и Муза, и чудо.Для меня ты – мученье и ад.

Недавно я перечитал его «Розу и Крест». Это – одна из немногих попыток Блока выйти из магического круга иронии и отрицания. В жертве Бертрана поэт мечтал найти, наконец, оправдание и смысл нашей жизни. Но, должно быть, не положительное утверждение бытия, а его переоценка до конца свойственны были хмельному сердцу поэта.

И была роковая отрадаВ попираньи заветных святынь,И безумная сердцу услада —Эта горькая страсть, как полынь!

Примечания

1

Шмидт Анна Николаевна (1851–1905) – нижегородская журналистка, автор религиозно-мистических сочинений, считавшая себя воплощением Софии – «вечной женственности», души мира, о чем она объявила Вл. Соловьеву.

2

«Третий завет» – произведение мистической литературы – был опубликован в 1916 г. в издании «Из рукописей Анны Николаевны Шмидт». В архиве Чулкова (РГАЛИ. Ф. 548. Оп. 1. Ед. хр. 52. Л. 9) хранится рукопись сонета «Третий завет» с посвящением Вяч. Иванову, помеченная 16–18 августа 1924 г.: // Как опытный бретер владеет шпагой. // Так диалектикой владеешь ты; // Ты строишь прочные, как сталь, мосты // Над бездною с великою отвагой. // Патриотическим иль красным флагом // Отмечены дороги красоты, – // Под знаком белизны иль черноты: // В руках художника все станет благом. // Антиномический прекрасный ум, – // Великолепны золотые сети // Готических средневековых дум. // Но слышишь ли, поэт, великий шум? // То – крылья ангелов, – и мы, как дети, // Поем зарю иных тысячелетий.

3

Соловьев Михаил Сергеевич (1862–1903) – педагог, переводчик, издатель сочинений Вл. С. Соловьева.

4

Софианство – центральное понятие философии Вл. Соловьева, воплощающее идею соборности, всечеловеческое единство, нерасторжимую цельность истины, добра и красоты, постигаемые «цельным» знанием, которое, в свою очередь, является синтезом эмпирического (научного), рационального (философского) и мистического (религиозно-созерцательного) знания.

5

Метнер Эмилий Карлович (1872–1936) – музыкальный критик, журналист, философ, руководитель издательства «Мусагет».

6

Метнер Николай Карлович (1879–1951) – композитор, пианист, писатель.

7

Соловьева Поликсена Сергеевна (псевд. Allegro, 1867–1924) – поэтесса, сестра Вл. Солоьева.

8

Шахматово – имение, приобретенное дедом А. Блока А.Н. Бекетовым (неподалеку от г. Солнечногорска Московской обл.). Блок многократно бывал в Шахматове и написал здесь множество своих произведений. В разные годы в Шахматове гостили друзья поэта – Андрей Белый, Эллис, С. Соловьев и др. Ныне – музей-заповедник А. Блока.

9

«Вечная женственность, тянет нас к ней» (нем.). Строка из трагедии И.В. Гёте «Фауст» дана в переводе Б.Л. Пастернака. (Примеч. сост.).

10

См. публикацию М.В. Михайловой статьи Чулкова «Автоматические записи Вл. Соловьева» в журнале «Вопросы философии» (1992. № 8).

11

Дева Радужных Ворот – одно из обозначений Софии – мифологемы, положенной Вл. Соловьевым в основу религиозного учения.

12

Первая книга А. Блока – «Стихи о Прекрасной Даме» (1905).

13

«Нечаянная радость» – второй сборник стихов А. Блока (1907). «Снежная ночь» – третья книга А. Блока (1912).

14

«Балаганчик» – пьеса А. Блока (1906).

15

Имеется в виду известный портрет поэта, написанный Константином Андреевичем Сомовым (1869–1939) в 1907 г.

16

Бекетов Андрей Николаевич (1825–1902) – ученый-ботаник, дед А. Блока по материнской линии. Но родные находили у Блока сходство не с ним, а с другим дедом – по отцовской линии – Л.А. Блоком.