Наследник имения Редклиф. Том третий - Шарлотта Йондж

— Да ну его, этого Филиппа! быстро возразилъ мистеръ Эдмонстонъ. — Скажи, какъ ты-то себя чувствуешь, душечка моя?

— Я слава Богу, здорова, благодарю васъ, — отвѣчала Эмми. Не смотря на эти увѣренія, мать ея сильно тревожилась, вполнѣ сознавая, что горе дочери слишкомъ велико, чтобы можно было обнаруживать его слезами. Она убѣдила Эмми лечь съ ней въ одной комнатѣ, но до этого явился еще Арно за приказаніями, и Эмми, стоя съ нимъ въ корридорѣ, поручила ему, какъ можно осторожнѣе разбудить капитана Морвиля, и объявить, что мистеръ Эдмонстонъ съ супругою пріѣхали, но что они совѣтуютъ ему покойно ложиться спать, а свиданіе отложить до слѣдующаго дня. — Постарайтесь, Арно, — прибавила Эмми:- чтобы онъ не слыхалъ, когда завтра понесутъ тѣло. Хорошо бы было, если бы онъ спалъ тогда.

Мистриссъ Эдмонстонъ съ нетерпѣніемъ ожидала конца этихъ переговоровъ и отправилась съ Эмми на верхъ. Онѣ вдвоемъ вошли въ маленькую комнату, гдѣ на низенькой кровати, лежало тѣло умершаго Гэя.

— Посмотрите, какой красавецъ, — замѣтила Эмми, грустно улыбнувшись.

— Тебѣ не слѣдуетъ сюда часто входить, — сказала мать.

— Да я только молиться сюда прихожу, — робко возразила Эмми.

— Душа моя, тебѣ всякое волненіе вредно. Послѣдствія могутъ быть очень дурныя. Зачѣмъ же рисковать собою, милое дитя мое.

— Вамъ-то, мама, не слѣдовало бы сюда ходить, вѣдь горячка прилипчива, я и забыла. Пойдемте отсюда. Она взяла часы мужа со стола и отправилась съ матерью въ спальню. Тамъ она завела часы, попросила мать раздѣть ее; послушная какъ дитя, она легла въ постель. Объ Гэѣ она мало говорила, но лежала долго не смыкая глазъ и наконецъ упросила мать улечься, говоря, что ей тяжело видѣть ее подлѣ себя, въ такую позднюю пору.

На разсвѣтѣ слѣдующаго утра мистриссъ Эдмонстонъ проснулась и не могла опомниться отъ ужаса. Передъ нею стояла Эмми, въ полномъ вѣнчальномъ своемъ нарядѣ.

— Не пугайтесь, мама, — сказала она кроткимъ голосомъ:- у меня все цвѣтныя платья: другаго, кромѣ этого, у меня нѣтъ.

— Душа моя! тебѣ бы совсѣмъ не слѣдовало ходить, — замѣтила мать.

— Кладбище тутъ недалеко. Мы часто ходили съ нимъ туда гулять. Если бы я чувствовала, что это для меня вредно, я бы не пошла. Но мнѣ такъ хочется! Вѣдь сегодня Михайлинъ день, помните, какъ мы о немъ мечтали. Говоря это, Эмми не пролила ни слезинки.

Пришли носильщики. Мистеръ Эдмонстонъ предложилъ своль руку дочери. Та отклонила ее, сказавъ, что ей удобнѣе идти одной.

Странную картину представляли англійскіе похороны среди итальянской природы. Бѣлая простыня, накинутая на гробъ вмѣсто покрова; бѣлый нарядъ вдовы, все это придавало церемоніи видъ дѣтскаго погребенія. Снѣговыя вершины горъ, едва окрашенныя багряной зарей, и легкія облака бѣлаго пара, подымавшіяся клубомъ изъ разсѣлинъ скалъ, — составляли рамку грустной, но вмѣстѣ прелестной картины. Впереди всѣхъ, почти рядомъ съ гробомъ, шла Эмми, опустивъ длинный бѣлый вуаль на лицо. За нею слѣдовали родители, горько плакавшіе о живой больше, чѣмъ объ умершемъ. Шествіе заключали Анна и Арно, оба убитые горемъ. Гробъ ноставили въ углу кладбища, тамъ, гдѣ отведено было мѣсто для иновѣрцевъ. Послѣ непродолжительной, но полной выраженія молитвы, тѣло предали землѣ. Въ продолженіе всей церемоніи, Эмми, по совѣту матери, сидѣла на пнѣ, находившемся подлѣ самой могилы; скрестивъ набожно руки, она жадно вглядывалась въ послѣдній разъ въ милыя черты, и когда наконецъ гробъ опустили и начали засыпать могилу, она встала. Вдругъ изъ-за деревьевъ показалась длинная, блѣдная фигура. Шатаясь отъ слабости, задыхаясь отъ волненія, Филиппъ спѣшилъ къ мѣсту похоронъ и видимо боялся опоздать.

Эмми тихо подошла къ нему, взяла его за руку и взглянувъ прямо ему въ лицо, ласково проговорила:

— Все кончено, пойдемте лучше домой!

Точно ребенокъ, повинующійся нянѣ, больной не отвѣтилъ ни слова и, опираясь на руку Эмми, медленно повернулъ назадъ.

Эдмонстоны не вѣрили своимъ глазамъ. Слабая, кроткая Эмми подчинила своей волѣ гордаго Филиппа! Какъ только вся семья собралась дома, молодая женщина откинула вуаль съ лица и, уложивъ Филиппа на диванъ, строго замѣтила ему. «Ложитесь и не вставайте сегодня. Мама почитаетъ вамъ вслухъ». Мать хотѣла что-то возразить, но она повторила то же самое, прибавивъ: «А меня оставьте ненадолго одну». Отца она увела въ сосѣднюю комнату, куда минутъ черезъ пять принесла цѣлую кипу бумагъ.

— Вотъ завѣщаніе его. — сказала она. — Прочитайте и скажите, что я должна дѣлать по немъ. Вотъ письмо къ Мэркгаму, а другое письмо къ мистеру Диксону, будьте такъ добры, папа, отправьте ихъ по адресу и припишите что нибудь, каждому отъ себя. Приготовивъ отцу все нужное для письма, Эмма вырвалась на свободу и заперлась у себя въ комнатѣ. На долго мистриссъ Эдмонстонъ выпала тяжкая обязанность. Филиппу, по возвращеніи домой, сдѣлалось дурно и онъ пролежалъ очень долго безъ чувствъ. Послѣ этого у него разболѣлась голова и тетка принуждена была скоро удалиться, чтобы оставить его въ покоѣ. Но пока онъ былъ въ обморокѣ, мистриссъ Эдмонстонъ пришлось ухаживать за нимъ одной; сердце тянуло ее къ дочери; на Филиппа ни она, ни мужъ ея не могли смотрѣть равнодушно, тѣмъ болѣе что его письмо съ объясненіемъ не застало уже ихъ въ Гольуэлѣ, и они оба не знали что Гэй умеръ, примирившись съ нимъ совершенно. Но движимая чувствомъ долга, мистриссъ Эдмонстонъ подала ему нужную помощь, и когда онъ, жалуясь на страшную головную боль, пожелалъ остаться одинъ, она поспѣшила уйдти къ Эмми. Та, въ свою очередь, боялась даже много говорить съ матерью, чтобы не увеличить ея горя. Весь этотъ день прошелъ въ страшномъ напряженіи силъ со всѣхъ сторонъ Эмми пролежала, почти не двигаясь, съ библіей въ рукахъ, вплоть до вечера. Мистеръ Эдмонстонъ что-то все суетился и, скрыпя сапогами, часто ходилъ по корридору взадъ и впередъ, видимо озабоченный какими-то соображеніями. Филиппъ чувствовалъ себя такъ дурно, что не вставалъ совсѣмъ съ постели. Мистриссъ Эдмонстонъ переходила отъ одного къ другому и искренно страдала, сознавая, что она нигдѣ существенной пользы не приноситъ. Филиппъ видимо тяготился ея услугами, и она сама избѣгала вступать съ нимъ въ разговоръ.

Ночь привела все въ порядокъ. Больной спалъ крѣпко и проснулся гораздо свѣжѣе, чѣмъ наканунѣ. Первый вопросъ его былъ о здоровьѣ Эмми. Мистриссъ Эдмонстонъ начала осторожно подготовлять племянника къ свиданію съ ея мужемъ. — Онъ придетъ къ тебѣ по дѣлу, — прибавила она. Слова эти напомнили Филиппу, что онъ наслѣдникъ Рэдклифа, что всѣ препятствія къ его браку съ Лорой отстранены, и что всѣ эти удачи куплены смертью Гэя. Не легко ему было затушить свое внутреннее страданіе и голосъ совѣсти, упрекавшій его во многомъ. Собравшись съ духомъ, онъ однако всталъ, одѣлся и, сѣвъ на диванъ, началъ ждать дядю. Мистеръ Эдмонстонъ сильно былъ взволнованъ; о Лорѣ онъ уже не собирался говорить, но его страшило объясненіе съ Филиппомъ, изъ-подъ нравственнаго вліянія котораго онъ никакъ не могъ освободиться.

При входѣ дяди въ спальню, Филиппъ сильно сконфузился и старался приподняться съ дивана.

— Не нужно, не нужно, — остановилъ его мистеръ Эдмонстонъ съ чувствомъ собственнаго достоинства. Лежи смирно. Боже мой! До чего ты перемѣнился! воскликнулъ онъ, вглядываясь въ исхудалую фигуру племянника и въ его измученное страданіями лицо. Тебя порядкомъ перевернуло, какъ видно. Лучше ли теперь?

— Благодарю, теперь мнѣ лучше, отвѣчалъ больной.

— Ну, такъ поговоримъ о дѣлѣ, если можешь. Вотъ оно — то есть завѣщаніе покойнаго Гэя. Пересмотри его хорошенько, и скажи свое мнѣніе. Вѣдь это твое дѣло.

Филиппъ протянулъ было руку, чтобы принять отъ дяди бумагу, но тутъ началось для него истинное испытаніе. Мистеръ Эдмонстонъ повелъ издали рѣчь о какихъ-то непредвидѣнныхъ обстоятельствахъ, о «надеждѣ на будущее» и проч. Кончилось тѣмъ, что онъ объявилъ, что Эмми должна разрѣшиться отъ бремени весною. Филиппъ боялся одного — объясненія на счетъ его отношеній къ Лорѣ, и потому, услыхавъ результатъ путанной дядиной рѣчи, онъ вздохнулъ свободно и произнесъ:- Слава Богу!

— Вотъ это дѣло! воскликнулъ мистеръ Эдмонстонъ, понявъ это «слава Богу», но своему. Значитъ, ты согласенъ, что было бы жаль, если бы имѣніе перешло въ младшую вѣтвь. Цѣню такое благородство! Чтожъ дѣлать! прибавилъ онъ, замѣтивъ смущеніе племянника, на то была воля Божія, что я его не засталъ въ живыхъ. Завѣщаніе сдѣлано не совсѣмъ правильно. Душеприкащицей назначена Эмми, вмѣсто меня; впрочемъ, ты не безпокойся, мы можемъ вполнѣ довѣрять другъ другу, и потому воля покойнаго будетъ свято исполнена.

Завѣщаніе было дѣйствительно написано рукою Арно, на простомъ листѣ бумаги; свидѣтелями были поставлены братья Моррисъ, а бумага сама помѣчена 29-мъ сентября, при этомъ число было написано другимъ почеркомъ, какой-то слабой, дрожащей рукой. Эмми и Мэркгамъ назначались душеприкащиками. Въ случаѣ рожденія ребенка, Эмми предоставлялась полная власть надъ всѣмъ движимымъ имуществомъ. Если бы родился сынъ, Филиппъ долженъ бы былъ получить 10 т. ф.; если же дочь, то онъ вступалъ во владѣніе всѣмъ недвижимымъ имуществомъ, за исключеніемъ тѣхъ вещей, которыя бы лэди Морвиль пожелала выбрать для себя.