Вольнодумцы - Максим Адольфович Замшев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Внешне Вика щемяще напоминала Клаву в молодости. Особенно в те годы, когда они только поженились и жили в коммуналке на улице Мясковского. К тому времени коммуналок в Москве оставалось немного, но им всё никак не выделяли отдельную квартиру. Одним из соседей по тому многолюдному житью был молодой поэт Грушин. К нему, к нарастающему с каждым месяцем неудовольствию соседей, частенько захаживали шумные товарищи по перу, позвякивая бутылками в тёмных авоськах. Когда терпение жильцов переполнилось, Грушин велел дружкам залезать к нему через окно. Первый этаж: в тёплое время года проблем никаких. Зимой чуть тяжелее было это проворачивать, но они всё равно практиковали, только бы не слышать коммунальное шипение в коридоре: «Алкаши, алкаши, алкаши!» Молодого лейтенанта Крючкова поражало, как интеллигентные люди, писатели, всё время спят в одежде и то, какой на них налипал скорбный и пристыженный вид, когда они пытались занять у него на опохмел. Он был единственным из соседей, кто им всегда добавлял. Удивительным образом по утрам им неизменно хоть чуть-чуть, но не хватало на бутылку.
Он так живо и чётко представил себе ту их жизнь, непростую, но ещё ничем не омрачённую, что захотелось выпить водки, залпом, чтоб обожгло. Но нельзя! Не стоит ему тут ночевать! А за руль выпившему генералу полиции садиться совсем негоже.
Почему Вика погибла? Это нелепая случайность или что-то другое? Кто-то мстит ему? За долгую милицейскую, а потом полицейскую карьеру, ясное дело, накопилось немало бандитов, жаждущих ему отомстить. Надо вспомнить всех, составить список, каждого проверить. Но это так долго!
Завтра прилетят сын с невесткой, и, если в квартире, где жила Вика, остался какой-нибудь след, намёк, улика, отыскать их возможно только сегодня. Пока квартира такая, какой Вика её покинула. Когда это случилось? Куда она пошла?
Дом, отгоняя его от себя, делал всё правильно. Вместе им сейчас хуже, чем порознь.
Он вернётся сюда, только когда поймает убийцу. Так обещал он себе и дому.
* * *
Он вспоминал теперь, что всё время до прилёта в Самару жил надеждой, что с Верой ничего не случилось непоправимого (о страшном сказала бы сразу, наверное, не удержалась бы). Логика подсказывала, что всё, скорее всего, ровно наоборот, но он противился логике.
После приземления самолёт невыносимо долго катился по полосе. Огромный, модернизированный к чемпионату мира по футболу аэропорт блистал пустотой коридоров, залов и вестибюлей. Пассажиры терялись в нескончаемых пространствах.
Прибывший заблаговременно Александр деловито прохаживался по залу прилётов. «Верка заставила, – подумал Артём, разглядывая его невысокую коренастую фигуру, – а он не может её ослушаться».
Мужчины дежурно обнялись при встрече, обменялись ничего не значащими фразами о том, как рады друг друга видеть. Никаких «Ты уже знаешь?» или «Что теперь делать?». Вера всё скажет сама. Ясно, что на все разговоры об этом сейчас – табу. Или супруг не в курсе? Ну это вряд ли.
Артём некоторое время поджидал Александра, подгонявшего машину к выходу из терминала. По небу взбирался самолёт, равномерно и приветливо мигая. Набитая машинами парковка плавно переходила в суету столбов и фонарей.
Ехали в полном молчании. Под негромкую музыку местной музыкальной волны Артём то и дело проваливался в дрёму.
В детстве он стремился во всей чёткости запоминать то, что мерещится перед сном, когда уплываешь по мягкой серебристой реке на другой берег сознания. Все детали, повороты, преображения. Но после пробуждения забывались не только впечатления, но не вспоминалось и само намерение.
Самара начиналась задолго до центра, город растягивал себя, как мог, рукавами автотрасс, прирастающими новостройками, заводами, но всё в нём так или иначе стремилось к Волге, вниз к воде, быстрой и нетерпеливой, но в то же время величественной, помнящей Стеньку, который хоть и наречён злодеем, но остался в народных песнях на века. Будет ли народ слагать песни о злодее?
Постепенно город обретал свои подлинные черты: низкие купеческие дома с лепниной, красивые перекрёстки, заснеженные деревья в парках, уютные вывески.
Видно было, что Вера сильно и нетерпеливо ждала его. Засветилась взглядами, улыбками, чуть заметными морщинками у глаз. Долго прижимала к себе.
Потом слегка всплакнула. Не расстроилась – растрогалась.
Он уж было успокоился: может, просто соскучилась?
Прошли в комнату. Артём, не выдержав двусмысленности её молчания, спросил:
– Что? Почему такая срочность? Что-то с детьми?
Она стыдливо потёрла глаза.
– Нет, с ними всё в порядке, – вымолвила, улыбаясь.
«Значит, что-то всё-таки с ней самой». Внутри Артёма всё словно переключили на другую скорость, когда тормоза не срабатывают, и мчишься прямиком в большую бетонную стену.
Уставший Александр быстро ушёл спать, оставив их вдвоём. После этого Вера призналась, что у неё диагностировали рак лёгких.
После того они ещё долго сидели, пытаясь что-то преодолеть, с чем-то смириться, пили чай, говорили то о болезни Веры, то хаотично переходили на что-то другое, иногда выходя на холодный, с кусками сырого снега на перилах балкон, где Вера курила, клятвенно обещая бросить завтра же, хоть Артём и не требовал от неё никаких обещаний.
Произошедшее с Верой поражало своей обыденностью: побаливало горло, кашляла, пеняла на хронический бронхит, полагала, что само пройдёт, а оно не прошло. Муж и сын уговорили всё же пойти к врачу.
Доктор долго слушал её, хмурился, прикладывая неприятно прохладный фонендоскоп то к одному месту на груди, то к другому, потом отправил на рентген, КТ и другие анализы. Она навсегда запомнит, как он глянул на неё во второй визит, когда располагал уже всеми данными о её состоянии. Во взгляде мешались жалость и безразличие. Будто она уже мертва.
Вылечить такую разновидность рака можно только во Франции, так врач говорит. Есть агентство, которое туда отправляет пациентов. Доктор обещал посодействовать. У него налажены контакты с этой конторой. Но надо для начала внести сто тысяч евро. А потом платить уже за циклы лечения. Всего четыре цикла. Почему только в Париже? Доктор объяснил, что в Центре Кюри именно такой рак, как у неё, лечат эффективнее всего. Он – крайне редкий. Сашка хочет взять кредит, но она так боится, что потом не осилит, не отдаст. А сейчас коллекторы эти – хуже бандитов. Убить готовы тех, кто вовремя займы не отдаёт. У Женьки свободных денег нет сейчас. Но он тоже что-то найдёт со временем. Да и у неё самой хоть и не грандиозные, но кое-какие накопления остались после того, как Женьке квартиру приобрели. Одним словом, не всё так плохо. Что-то наскребём. Она не сдастся.
Обо всём этом Вера рассуждала