Четыре всадника - Ноэл Моррис

– Я похож на свинью?

– Простите, что?

– Ох, я видимо вместо слов начал еще и хрюкать. Или может быть ты еще и глухая? Не повезло твоим родителям родить сразу тупую и глухую. Что ты думаешь об этом?

– Простите, я не понимая, почему вы должны быть похожи на свинью.

– Если ты ничего не понимаешь, могу это легко объяснить. Кормишь ты дерьмом. Твоя еда похожа на отбросы. Да я таким даже свиней кормить не стану. Прости уж, слишком плохое сравнение видимо привел.

– Прошу прощения, я буду готовить гораздо лучше.

– Нет, не будешь. Ты бездарность. Тупая, глухая и бездарная. Не понимаю, почему я тебя еще давно не выкинул из своего штаба. Гнила бы себе на улице и всем бы было хорошо после твоей кончины.

По глазам кухарки потекли слезы, она еле сдерживалась, чтобы не зарыдать в голос.

– Вот только не надо мне тут пол заливать своими слезами, делай это, где хочешь, но не в моем кабинете! Падаль ты этакая!

– Прошу вас, господин, такого больше не повторится!

– Закрой свой рот поганый и слушай меня! Я тебе даю выбор. Либо ты покончишь с собой сегодня же. До захода солнца. Либо… Я сам с тобой покончу, но это будет долго и мучительно. Если хочешь покинуть этот мир спокойно и без боли, то подумай хорошенько. А теперь проваливай, чтобы я тебя не видел до вечера.

Кухарка упала на колени и сложила руки в молитве. Открыв рот, из него не донеслось ни единого звука. Словно голосовые связки были парализованы.

– ПРОВАЛИВАЙ, СКАЗАЛ! И БОЛЬШЕ НЕ ПОЯВЛЯЙСЯ!

Бедная женщина спускалась по лестнице, а ее капли слез отбивали ритм на каждой ступеньке. Лицо побледнело, а в голове был дурдом. Понимание того, что делать ей больше ничего не осталось, не покидало ее голову. Конец будет один – смерть. Можно конечно было и бежать, но шанс того, что кто-нибудь из людей Огюстена ее найдет, был слишком велик, а шанс того, что ее может предать кто-нибудь из слуг и поймать еще на выходе, чтобы вырасти в глазах у Огюстена, мог также иметь место. Руки ее дрожали, как и все остальные части тела. Спускалась она очень медленно, рассчитывая каждый свой шаг.

Несколько слуг находились в гостиной. Кухарку они встретили жалостливым видом, словно провожали ее на расстрел, но всей сути разговора они еще не знали.

– Что сказал? – спросил один из молодых парней шепотом.

– Ничего хорошего, – ответила кухарка и двинулась мимо них, словно бесшумный призрак, пробирающийся по коридорам заброшенного замка.

Остановилась она около окна и пристально уставилась на небо. Оно было ясным, ни единого облака. В голову приходила тысяча мыслей. Все. Конец. А может это был и самый лучший выход из такой жизни? Родных у нее, слава Богу, не осталось. Жалеть об утрате связи с близкими ей не придется. Не иметь родных людей всегда горестно, но в такой ситуации, как ни странно, это оказалось самым лучшим, что могло с ней случиться.

Одно из воспоминаний детства задержалось надолго у нее в голове. Когда она была маленькой, с ней часто играла мама, и она это очень любила. Они проводили огромное количество времени вместе, и когда через пятнадцать лет мать умерла от неизвестной болезни, вытерпеть эту утрата она не могла очень долго. Часто ее посещали суицидальные мысли, но со всеми ими она справилась успешно и продолжила жизнь. Как оказалось, не очень удачно. Теперь у нее никого нет, а место, где она работает, может оставлять лучшего. Даже на какой-нибудь ферме, делая самую грязную работу, ей было бы уютнее. Но уйти от Огюстена она боялась больше всего, мало ли чего придет в голову этому тирану. Щелчок пальцами и тебя нет на этом свете. Но даже и без ее ухода, так и произошло. Один разговор, и этот человек подписал ей смертный приговор. Даже дал ей право выбора. Что еще можно сказать, щедрый малый.

Она пришла в себя и поняла, что продолжает смотреть в небо. На нее уже никто не обращал внимания, и она медленно направилась в сторону кухни. Сегодня до вечера ей нужно все решить. Решить исход своей жизни.

На кухне ее встретили знакомые ей кастрюли, столовые приборы и еда, лежащая на столе, которая заранее лежала для того, чтобы приготовить своему хозяину обед. В конце стола лежали ножи. Острые, словно бритва цирюльника.

Кухарка уставилась на них, как на родных детей и не могла отвести от них взгляда. А может нужно закончить все сейчас? Прекратить эти мучения? Словно укол врача. Один укус и все пройдет.

Она схватила самый большой мясницкий нож, крепко сжала его в руке, так, что рука немного задрожала от перенапряжения мышц. Нож сверкал в ее руке, оставляя блики на стене.

Один взмах и кровь хлынула, заливая ей одежду и пол. Некоторое время, она еще простояла, после чего упала на пол. Из глотки не переставала литься алая кровь. В последнее мгновенье в ее голове пробежала вся ее жизнь. Момент с ее мамой снова застрял на какое-то время в голове.

– Джини, тебе нравится новая кукла, что я тебе подарила? – спросила ее мама, расчесывая светлые волосы своей дочурке.

– Да! Она прекрасна!

– А что нужно сказать своей маме?

– Большое спасибо, мама! – ответила Джини и повернулась к маме, чтобы ее обнять и поцеловать.

Это было последним, что вспомнилось умирающей кухарке. В глазах потемнело, а мир начал уноситься из-под ног. Глаза закрылись. Она покинула этот мир, а главное мир Огюстена, который казался хуже ада.

Во всем доме раздался пронзительный крик, оглушивший каждого, кто в нем находился. Это кричала служанка, которая следила за порядком и чистотой дома. Мгновенье назад она зашла на кухню и увидела всю картину ужаса, что происходила там. Огромная лужа крови покрывала участок пола на кухне. После крика, ее горло схватила боль, она прижала ладонью рот, начиная вовсю плакать, медленно отходя назад маленькими шажочками.

На крик сбежались все. Самым последним оказался Огюстен. Было две причины, по которым он мог спуститься. Первая – его надежды оправдались. Вторая – он спустился узнать, кто нарушил его покой в кабинете.

Огюстен увидел мертвое тело, и на душе его было спокойствие. Внутри он улыбался, но снаружи не выдавал никаких эмоций. Дело осталось за малым. Труп надо закопать. Только в этом случае было одно «но» – он не хотел просить кого-либо сделать это грязное дело за него. Ему самому захотелось испытать от этого удовольствие, которое он не смог получить в прошлый раз. Но в то же время ему не хотелось пачкать руки о лужу, которая разлилась под трупом.

– Эй, ты, парень, – обратился он к одному из молодых слуг.

«Парень». Такое слово они слышали от него впервые. «Шавка», «псина», «подонок» или чего еще, но только не «парень». Забылся когда увидел труп? Никто не мог дать ответ, но сам Огюстен понимал, в честь чего он произвел такой акт уважения по обращению к своему слуге – он получил колоссальное удовольствие от нового трупа. Он насладился, и не было смысла на кого-то срываться и показывать весь свой нрав. Словно мужчина после оргазма, который сразу становится добрее и мягче по отношению ко всем вокруг.

– Вытри лужу крови, да побыстрее.

– Тело закопать во дворе? – отозвался юноша, взволнованным голосом.

– Нет, тело я закопаю сам. Просто помой полы и проваливайте. Все вы, – сказал Огюстен грубым голосом и отправился на улицу, чтобы начать раскапывать свежую могилу.

Орудовал лопатой он долго, делая каждый взмах размеренно, словно ювелир, кропотливо выполняющий свою работу. В это время в доме работал тряпкой молодой парень, тщательно стараясь вымыть всю кровь с пола и одновременно сдерживая рвотные позывы.

Огюстен раскопал яму и вылез из нее, бросив рядом лопату и ожидая, когда можно будет забрать тело. Вот и все. Теперь он меня не тронет. Или тронет?

– Господин, все готово, – закричал слуга, стоя у входной двери и пытаясь оттереть от рук засохшие следы крови.

Огюстен повернулся в его сторону и утвердительно кивнул. Затем плюнул в свежую могилу и зашагал в сторону дома. Тело он убрал в старый мешок, в котором они хранили огромное количество овощей. Кухарка оказалась легкой, и он одним движением поднял ее с пола и потащил на улицу. Все слуги медленно провожали его взглядом. В этот раз никто не боялся поднять взгляд.

Мешок упал в яму с глухим ударом. Словно кинули мешок с картошкой или чем-то подобным. Схватив лопату, он начал зарывать свое творение, если таковым его можно было назвать. Потихоньку, земля начала покрывать мешок с телом, и через пару мгновений он совсем исчез из виду за грудой земли.

Когда работа была выполнена, он утрамбовал верхний слой земли с помощью своих тяжелых сапог. Некоторые из слуг наблюдали за ним из окна, но он не придавал этому значения. Если хотят, то пусть смотрят. Пусть знают, как он может закопать любого из них, даже не дернув бровью.

Когда весь процесс с землей был окончен, Огюстен кинул лопату рядом и побрел к близ стоящему дереву, чтобы оторвать от него две толстые ветки и соорудить крест. Раз уж он есть на первой могиле, то пусть будет и на второй. Уважение к погибшим он решил проявить с одинаковой силой, но лучше бы он это делал при их жизни, а не когда отправил их обоих в таинственный загробный мир.