Маленькая Фадетта - Жорж Санд

Настоящее её имя было Фаншон, так называла ее её бабушка, не любившая всякие прозвища. Вследствие ссоры тетки Фадэ с обитателями Бессонньеры, и близнецы не говорили с маленькой Фадеттой, даже чуждались её и избегали её и её маленького брата-скакуна. Этот мальчик был еще меньше, вертлявее и худее, чем она; он не отпускал ее ни на шаг, сердился и кидал в нее камнями, если она убегала от него. Иногда она сама раздражалась, но это случалось очень редко, всегда она была готова посмеяться и пошалить. Предубеждение против этих детей было так велико, что многие думали, что знакомство с ними не приведет к добру, отец Барбо сам был того же мнения. А все-таки дети постоянно говорили с маленькой Фадеттой. Она особенно весело приветствовала близнецов из Бессоньеры, говоря им издали всякую чепуху и вздор, как только она видела их.

Бедный Ландри обернулся и увидел маленькую Фадетту, а позади Жанэ, скакуна, который шел за ней следом, прихрамывая (бедный мальчик хромал от рождения). Сначала Ландри не обратил ни них внимания и продолжал свой путь, ему было не до шуток, но Фадетта ему сказала, ударяя его по другому плечу:

— Волк! волк бежит! Противный двойняшка, половина мальчика, куда девал ты вторую половину?

Ландри рассердился на её брань и придирки, он обернулся и хотел ударить маленькую Фадетту кулаком, но она ловко улизнула, к своему счастью! Ведь близнецу было около пятнадцати лет и рука у него была тяжелая, а Фадетта, хотя и была только годом моложе, но на вид ей нельзя было дать больше двенадцати, до того она была тоненькая и хилая, того и гляди разломается, если ее тронуть. Но она ловко и проворно отклоняла удары, и ее часто спасали её ловкость и хитрость. Так и теперь: она так метко скакнула в сторону, что Ландри едва не стукнулся протянутой рукой и носом о дерево, за которое она спряталась.

— Злая стрекоза, — сказал бедный близнец в сердце, — ты видишь, как я огорчен, зачем же ты дразнишь меня? — У тебя вовсе нет сердца! Уже давно ты хочешь меня рассердить, называя меня не цельным мальчиком, а половиной. Сегодня мне очень хочется разбить вас на четыре части, тебя и твоего противного скакуна! Посмотрел бы я, составите-ли вы вдвоем хоть четвертушку чего-нибудь порядочного!

— Ох, прекрасный близнец из Бессоньеры, властелин ла-Жонсьеры, — отвечала Фадетта, посмеиваясь, — как вы глупы, что со мной ссоритесь! я ведь могу сказать вам, где ваш близнец.

— Это другой вопрос, — сказал Ландри, успокаиваясь, — скажи мне, Фадетта, где он, ты меня успокоишь и обрадуешь.

— Ни Фадетта, ни сверчок, не хотят вовсе вас радовать, — отвечала девочка. — Вы мне наговорили много дерзостей и меня бы побили, не будь вы таким неповоротливым и разиней. Ищите его сами, вашего близнеца, вы так умны, что не нуждаетесь ни в чьей помощи.

— Охота мне тебя слушать, злая девчонка, — сказал Ландри, отворачиваясь от неё и пошел дальше. — Ты сама не знаешь, где мой брат, ты не умнее твоей старой колдуньи-бабушки.

Но маленькая Фадетта не отставала от него и уверяла его, что только она может найти близнеца; её скакун догнал ее и прицепился к её грязной юбке.

Ландри увидел, что нет возможности избавиться от неё, ему казалось, что она, при помощи колдовства, вместе с водяным, мешала ему найти Сильвинэ. Поэтому он решил пойти домой.

Маленькая Фадетта довела его до перекрестка и уселась на изгородь, как сорока. Оттуда она закричала ему вслед:

— Прощай, прекрасный, но бессердечный близнец! твой брат остался далеко от тебя! Напрасно будешь ты его поджидать сегодня к ужину! Ты его не увидишь ни сегодня, ни завтра; ведь он не сдвинется с своего места, а вот и гроза приближается. Несколько деревьев упадут снова в реку, а течение унесет Сильвинэ далеко, далеко, ты его никогда не найдешь!

Невольно холодный пот выступил у Ландри, когда он услышал эти слова. Все были так уверены, что семья Фадэ находилась в сношениях с нечистой силой, что верили их словам.

— Послушай, Фадетта, — сказал, останавливаясь, Ландри, — оставишь-ли ты меня в покое? Скажи правду, где брат?

— А что ты мне дашь, если я тебе его найду, до дождя, — спросила Фадетта, выпрямляясь на изгороди и махая руками, точно она собиралась улететь.

Ландри не знал, что ей обещать, он начинал бояться, что она хитрит, желая получить с него денег. А ветер шумел и гнул деревья, раздавались удары грома, приближалась гроза. Он не боялся грозы, но сегодня она наступила так неожиданно и скоро. Невольно его пробирала дрожь. Было очень вероятно, что Ландри не заметил за деревьями, как она надвигалась, он более двух часов не выходил из дна долины, где не виднелось небо. Он обратил на нее внимания, когда Фадетта ему показала свинцовые тучи, вдруг её юбка поднялась и вздулась от ветра, черные, длинные волосы выбились из чепца, вечно слетавшего с её головы, и рассеялись на её уши, как конская грива, у скакуна картуз слетел, и сам Ландри с трудом удержал шляпу.

Небо почернело в две минуты и Фадетта, казалось, выросла вдвое на своей изгороди. Ландри, надо сознаться, испугался.

— Фаншон, я сдаюсь, — сказал он;— верни мне брата, если ты знаешь, где он. Будь доброй девочкой. Не понимаю, что за охота тебе радоваться моему горю. Покажи свое доброе сердце, я поверю, что ты лучше, чем кажешься на словах.

— А почему я буду добра в тебе, — возразила она, — ты меня считаешь злой, а я тебе никогда не сделала ничего дурного. Зачем буду я добра к близнецам, которые гордятся, как петухи, и чуждаются меня?

— Полно, Фадетта, — продолжал Ландри, — ты хочешь от меня выманить что-нибудь. Говори скорее, что, я исполню все, что могу. — Хочешь мой ножик?

— Покажи-ка, — сказала Фадетта, спрыгивая к нему, как лягушка. Она чуть было не поддалась соблазну, увидев ножик, за который крестный Ландри заплатил на последней ярмарке десять су. Но потом она нашла, что это слишком мало, и попросила подарить ей белую курочку, похожую на голубя, и всю мохнатую.

— Не могу тебе это обещать, курочка не моя, а мамина, но попрошу ее для тебя и почти уверен, что мама не откажет. Ей так хочется видеть Сильвинэ.

— Вот прекрасно! — воскликнула маленькая Фадетта, — а даст-ли мне твоя мать черноносого козленка?

— Ах, Господи, какая ты несговорчивая, Фаншон. Слушай, если моему брату грозит опасность и ты меня сведешь к нему, нет в нашем доме курицы или цыпленка, козы или козленка, которым бы тебе ни подарили мои родители, я вполне убежден в этом.

— Ладно, по рукам, — сказала Фадетта, протягивая близнецу свою худенькую ручонку; он положил в нее свою, с невольной дрожью, потому, что её глаза в эту минуту блестели, как у настоящего чертенка. — Я еще не скажу тебе, что я от тебя потребую, я сама еще знаю, но помни твое обещание, если ты не исполнишь его, я всем расскажу, что ты не держишь слова. А теперь — прощай, не забудь, когда бы я ни потребовала от тебя, ты должен беспрекословно повиноваться немедленно.

— Слава Богу, Фадетта, значит, решено и подписано, — сказал Ландри, пожимая её руку.

— Пойдем, — продолжала она гордо и самодовольно, — возвращайся поскорее к реке, спускайся, пока не услышишь блеяние; посмотри, где ты увидишь коричневатого ягненка, там и твой брат. Если его там нет, освобождаю тебя от твоего слова.

С этими словами стрекозка схватила на руки скакуна, вырывавшегося из её рук и извивавшегося, как угорь, прыгнула в кусты и исчезла, как виденье. Ландри и в голову не пришло, что она могла над ним посмеяться. Не переводя дыханья, он добежал до низа речки, дошел до рва и хотел пройти мимо, не спускаясь, как вдруг услышал блеяние ягненка.

— Боже праведный! а ведь девочка не ошиблась;— подумал он, — слышу ягненка, значит и брат здесь. Что-то с ним? Он прыгнул в ров и вышел в кустарники, там брата не было. Но, слыша блеяние ягненка, Ландри поднял голову и увидел, в десяти шагах, по ту сторону реки, Сильвинэ, державшего в блузе ягненка коричневатого цвета.

Видя, что он цел и невредим, Ландри радостно поблагодарил Бога от всего сердца; он и забыл попросить у Него прощения за то, что прибегал к колдовству. Ему захотелось окликнуть брата, но Сильвинэ его не видел и не слышал его приближения из-за шума журчащей воды. Он сидел неподвижно под большими деревьями, которые гнулись от бешеного ветра; Ландри поразился верному предсказанию маленькой Фадетты.

Всем известно, что опасно сидеть на берегу реки во время сильного ветра. Каждый берег подкопан снизу, и постоянно гроза вырывает с корнем несколько ольх, если они не очень старые и не толстые, деревья падают совсем неожиданно. Сильвинэ же, казалось, не подозревал опасности, хотя вообще был осторожен. Он сидел так спокойно, будто находился не на берегу, а в крытом гумне. Он утомился бродить весь день; если он и не утонул буквально в реке, можно сказать, что он потонул в своем гневе и горе. Теперь он сидел бледный, как лилия, неподвижный, как столб, с полуоткрытым ртом, как рыбка, зевающая на солнце, с спутанными от ветра волосами и устремился на течение реки, не глядя на ягненка. Он его нашел заблудившегося в полях и взял его из жалости. Он хотел отнести его в блузе домой, но по дороге забыл спросить, чей был пропавший ягненок? Сильвинэ держал его на руках, не слыша его жалобного крика; бедный ягненок озирался своими большими светлыми глазами, как бы удивляясь, что нет здесь ему подобных, он не узнавал ни поля, ни стойла, не было его матери в этом тенистом, заросшем травой, месте, где протекала быстрая река, наводящая на него страх.