Баранкин, будь человеком! - Валерий Владимирович Медведев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я махнул крылом. Взлетел. Уселся на заборе злой-презлой и повернулся спиной к Косте Малинину. И надо же было, чтобы в эту минуту на улице из-за угла показался на велосипеде Мишка Яковлев. Я схватился крыльями за голову. Всё пропало! Теперь Малинин уж ни за что не успеет превратиться.
— Вот я! Вот я! Превращаюсь в воробья! — донёсся до меня снизу голос Кости Малинина.
Не сводя глаз с Мишки Яковлева, я крикнул Косте с забора:
— Чим-чим-чим! Чер-чилим! Чер-чилим! Чересчур! Черес-чур! (Поздно! Мишка на велосипеде едет! Сейчас он тебя учиться поведёт!)
Сам чирикаю и вижу, как Мишка уже въехал во двор и к лавочке подъезжает, на которой сидит несчастный Костя Малинин, то есть не сидит, а должен был сидеть… Я говорю «должен был», потому что, когда Мишка Яковлев подрулил к лавочке, Кости на скамейке уже не было. Вместо Кости на скамейке стоял на полусогнутых лапах воробей, и, судя по всему, этот воробей был не воробей, а бывший Костя Малинин. Значит, пока я переживал и уже ни во что не верил, Костя Малинин взял и тоже превратился в воробья со второй, а может, и с третьей попытки. Впрочем, неважно, с какой попытки, важно, что превратился.
— Костя, — крикнул Мишка, слезая с велосипеда, — Малинин! Ты куда спрятался? Странно! По-моему, я его только что видел на лавочке. Конечно, видел. Вот его учебники и тетради!
Мишка собрал тетради и учебники и, не обращая никакого внимания на рядом сидящего воробья (который был вовсе не воробей, а Костя Малинин — вот смехота!), оглядел весь двор, потом посмотрел на наше окно, из которого показалась голова моей мамы.
— Здравствуй, Миша! — сказала мама. — А где же Юра и Костя?
— А я как раз хотел вас об этом спросить! — сказал Яковлев. — Учебники и лопаты на лавочке лежат, а их нет…
— Вот сорванцы! — сказала мама. — Наверное, на улицу убежали… Ты, Миша, заходи в комнату, они сейчас вернутся!
Мишка положил Костины учебники на седло и скрылся в подъезде, а я слетел с забора на лавочку к Косте Малинину.
— Ир-чик! Ир-чик! Чуть-чуть-чуть! — сказал я Косте. (Молодец, Малинин! Превратился всё-таки!) На что мне Костя прочирикал:
— Че-че-че! (Честное слово?)
— Че-че-че! — сказал я. — Чуф-чуф-чуф! Чи-чи-чи! (Честное слово! Открой глаза и увидишь!)
И Костя открыл свои голубые, как у девчонки, глаза… Глаза у него так и остались голубыми! Воробей с голубыми глазами! Здорово!
Стоит на лапках, качается, хвостом сам себе равновесие помогает держать и от удивления всё ещё прийти в себя никак не может.
А я вытер крылом пот со лба и сказал:
— Всё в порядке! (Ч-уфф!)
— Ч-уфф! (Всё в порядке!) — сказал Костя Малинин и тоже вытер крылом лоб.
Мы обнялись и, подпрыгивая от радости, закружились по скамейке…
Событие одиннадцатое
Встреча с бесхвостым
— Сей-час наедимся овса, — сказал я Косте Малинину, — и пом-чим-чим-ся! Полетим!
— Куда?
— Можно направо, можно налево. Раз мы с тобой превратились, то теперь всё можно. — Я поднял крыло, отставил лапку и прочитал с выражением: — «Мы вольные пти-ти-ти-цы! Пора, брат, пора! Туда, где за морем белеет гора!..» Одним словом, куда захо-тим-тим, туда и поле-тим-тим! Вот какая жизнь!
Малинин засмеялся.
— Юр-чи-чик! — сказал он. — В воробья ты превратился, а клюв у тебя остался курносым. Чу-чудеса!
— Врёшь!
— Ни-чуть, ни-чуть!
— А у тебя глаза голубыми остались, как у дев-чон-ки! Чеп-чик!
Я спорхнул с лавочки к луже и стал смотреться в воду. Клюв у меня действительно остался курносым, и вообще я весь получился какой-то серый, и перья у меня топорщились во все стороны, и на лбу торчал хохолок… Костя Малинин выглядел совсем по-другому: у него была нарядная белая грудка с галстуком, сам он был весь чистенький, аккуратненький, с приглаженными пёрышками, как будто он только что из парикмахерской вылетел.
Впрочем, я ничуть не расстроился: я, когда был человеком, тоже не отличался особенной красотой и аккуратностью. Подумаешь, курносый так курносый. Взъерошенный так взъерошенный.
Не в этом дело. Дело в том, что я во-ро-бей и что теперь мне никто и ничто не может испортить моего замечательного воробьиного настроения. А настроение у меня было действительно замечательное! Ещё бы! В голове совершенно пусто — ни забот, ни мыслей, ни тревог! И так будет весь день! Целый день-день-день-день! Ну и день-день-день! Вот так день-день-день! Заме-ча-ча-тельный день! Че-че-ресчур за-ме-ча-тельный.
Я напился дождевой воды и ударил крылом по своему отражению, обдав брызгами Костю Малинина, скакавшего по ту сторону лужицы.
— Костю-чок-чок-чок! Ну, как жизнь?
— Заме-ча-тельная! — чирикнул Малинин, брызгая в меня водой.
— А что я тебе говорил? А ты говорил: «Превратимся лучше в бабочек!» Давай искупаемся!
— Холодно! Давай лучше овёс искать. Очень-чень есть хочется.
Найти овёс на нашем дворе оказалось делом нелёгким. Мне попадались и конопляные зёрнышки, и арбузные семечки, и семечки обыкновенные, а вот овса всё не было.
— Ты че-чего дерёшься! — услышал я вдруг за спиной Костин голос. — Юр-чик! Он у меня из хвоста перо выдернул! Хулиган какой!
Я оглянулся и увидел, что невдалеке от меня Костю Малинина гоняет по траве здоровенный бесхвостый воробей.
— Я скачу, — затрещал Костя, подбегая вприпрыжку и прячась за мою спину, — вижу, в траве овёс лежит, нагнулся — слышу, у меня из хвоста кто-то перо дёргает! Хулиганство какое!
— Ты че-чего к маленьким пристаёшь? — спросил я, подскакивая к здоровенному воробью. — Че-чего ты людям выходной день-день портишь?
— Я ни-че-че-го! А че-че-го этот птен-чик на мой овёс разлетелся? На чу-чу-жой двор заявились да ещё распоряжаются здесь! Что-то я вас здесь раньше никогда не замечал!
Я хотел по-хорошему объяснить воробью, почему он не мог нас раньше видеть на дворе, но верзила-воробей и не стал меня слушать. Он подскочил ко мне и, не говоря ни