Под жарким солнцем Акапулько - Сара Карнаби

— Классный ансамбль, — пробормотал он.

— Да, классный. — Она с надеждой посмотрела в сторону их столика. Колени дрожали, хорошо было бы сейчас присесть.

— Здесь наверняка подают классный десерт. — Дэвид вздохнул и поспешил за ней к столику.

— Да, классный, — снова подтвердила Линн, пытаясь спрятать замешательство за нарочитой холодностью. При этом она отчаянно убеждала себя, что просто ужинает в ресторане с мальчиком высокого роста. Мысль, что он вовсе не мальчик, она решительно отогнала.

Дэвид больше не приглашал ее на танец, а возвращаясь около полуночи в отель, они всего лишь держались за руки.

Линн была рада, что яркое освещение у входа в отель полностью исключало возможность прощального поцелуя.

— Большое спасибо за приятный вечер. Было очень…

— А вот и вы! — Дядя Карл, сияя, вышел из холла. — Я уже проводил Салли в отель. — Он с любопытством разглядывал Линн и Дэвида. — Поцеловались на прощанье?

— Дядя Карл!

Он отмахнулся, не обращая никакого внимание на то, что и Линн, и Дэвид покраснели от смущения.

— Я знаю, как меня зовут. Можешь не напоминать. — Дядя Карл огляделся вокруг и показал на фонарный столб с перегоревшей лампочкой на противоположной стороне улицы, тень под которым усиливали густые кроны деревьев. — Вот идеальное место для прощания. Без поцелуя ты в отель не вернешься. — Его строгий взгляд, направленный на Линн, смягчился, когда Дэвид, недолго думая, потянул ее через дорогу.

— Не смей! — зашипела Линн, когда он обнял ее под деревьями, хотя в душе ждала его поцелуя.

— Ты слышала, что сказал твой дядя. — Она почувствовала на лице его дыхание. — Я весь вечер хотел это сделать.

— Отпусти меня немедленно… — Не стоило ей открывать рот. Она поняла это, как только губы Дэвида слились с ее губами, и поцелуй подействовал на нее как электрический разряд.

Каждая клетка ее тела ожила и затрепетала. Никогда еще она не чувствовала себя такой беспомощной, подчиненной чужой воле и слабой — состояние, всегда ей ненавистное, но сейчас кажущееся самым прекрасным.

Дэвид был полностью поглощен поцелуем. Его руки лежали у нее на спине, а язык настойчиво вторгся ей в рот и заиграл с ее языком. Он чуть повернул голову, чтобы еще плотнее прижаться к ее губам, описывал языком круги, их дыхания смешались.

Казалось, минула вечность, пока Дэвид не оторвался от нее, и Линн потребовалось какое-то время, чтобы вернуться в реальность.

Она еще не очнулась окончательно и пребывала в смятении, когда Дэвид стал прощаться с ней перед входом в отель.

— Увидимся завтра? — Он выжидательно посмотрел на нее. — После завтрака? Поедем на пляж?

От растерянности она сделала то, что обычно предпринимала только по отношению к нежелательным, но настырным кавалерам — подчеркнуто надменно подняла брови и проговорила:

— Посмотрим, как я завтра буду себя чувствовать.

Его лицо сразу замкнулось.

— Тебе обязательно нужно снова разыгрывать высокомерную дуру?

— Я на три года старше и на сто лет умнее тебя! Если ты расцениваешь это как высокомерие, ничем не могу помочь. Спокойной ночи!

— Я все равно буду завтра ждать! — сердито крикнул он ей вслед. — Ты меня так легко не отошьешь!

— Я безумно этому рада! — фыркнула она через плечо, но безумие на самом деле заключалось в том, что она действительно радовалась, поднимаясь на лифте в свой номер. Радовалась, внутренне закипая. Дядя Карл сейчас кое-что получит.

Но дядя Карл предусмотрительно заперся в своей комнате и не отреагировал на ее стук.

За две недели отдыха волосы Дэвида стали еще светлее. Загорели они с Линн примерно одинаково, как она установила, украдкой разглядывая его спину, когда он растянулся рядом на пляжном полотенце. В остальном же они были внешне полной противоположностью друг другу.

И не только внешне, вздохнув, подумала Линн. Как только она выдержала целых две недели с этим незрелым невыносимым парнем, который, правда, умел флиртовать как никто другой, но во всем остальном был ее абсолютным антиподом? Американские «солнечные мальчики» это все-таки нечто!

— Почему ты вздыхаешь? — спросил Дэвид, не поднимая головы. Она не ответила, но это ему нисколько не мешало. Она практически не изменилась и по-прежнему держала определенную дистанцию, точно так же, как и в начале их знакомства.

Странно, подумал он и повернул голову так, чтобы тайком полюбоваться ее загорелым боком и холмиком груди. При всем, что их разделяло, она притягивала его с необъяснимой силой, идеально воплощая в себе все, чего он ждал от женщины.

— Женщина должна обладать тремя свойствами, — пробормотал он, озвучивая свои мысли. — Умом, волей и сексуальностью…

Она опустила книгу, от которой он ее постоянно отвлекал.

— Как прикажешь это понимать? — В ее голосе слышалась легкая ирония.

Вместо того чтобы объяснить ход своих мыслей, Дэвид предпочел сменить тему.

— Что ты читаешь? — Он поднял книгу, чтобы увидеть название. — Чушь!

Линн немедленно вскинула брови, отчего ее лицо приобрело глубокомысленное и надменное выражение.

— Это литературное, историческое, археологическое, психологическое, теологическое…

— Я и говорю — чушь!

Линн почувствовала, как в ней закипает злость. Не спасло и то, что Дэвид перекатился на спину, скрестил руки под головой и с наслаждением отдался солнцу. Ее взгляд проследовал по блестящей от воды и крема для загара коже, не пропуская ни сантиметра, восхитился чистой, полной силы мужественностью, и ее эротические фантазии смутили бы самых искушенных. Если бы они находились не на общественном пляже…

— Ты читаешь эту книжку, — пробурчал Дэвид, — потому что в данный момент ее принято читать.

— Это не так. — Начало привычной перебранки отвлекло Линн от ее мечтаний.

— Именно так! Все богатые люди из высшего общества всегда делают то, что принято.

Ее охватило искушение ударить Дэвида книгой.

— Полная ерунда, к тому же мы не так уж богаты!

Дэвид тихонько засмеялся, не открывая глаз.

— Твои родители, вероятно, так богаты, что в детстве ты играла не в камушки, а в нешлифованные алмазы.

— А почему же не в шлифованные? — ехидно спросила она. — Они ведь гораздо красивее.

— Ради приличия. Шлифованные алмазы в качестве детской игрушки можно квалифицировать как снобизм. В то время как нешлифованные…

— Сам ты нешлифованный идиот! — вскипела она и швырнула книгу в пляжную сумку. — А в искусстве ты вообще не разбираешься!

— Нет, разбираюсь!

— Не разбираешься! — заявила она. — Две недели мы занимались всем, чем угодно, от солнечных ванн и плавания до экскурсий и дискотек, но ни разу не посетили ни одну художественную галерею.