Наша великая мифология. Четыре гражданских войны с XI по XX век - Александр Широкорад

Сам Ярослав и его воеводы ходили походом на поляков, литву, в Византию и на чудь заволоцкую (то есть к устью Северной Двины).

В 1030 г. сам Ярослав Мудрый возглавил поход в Эстляндию. Там Ярослав основал город Юрьев. Город получил название в честь Ярослава, который помимо славянского имел и христианское имя Георгий, то есть Юрий. В 1224 г. датчане переименовали город в Дерпт, в 1893 г. император Александр III вернул городу историческое имя Юрьев, но в 1919 г. эстонские националисты переименовали его в Тарту. К концу правления Ярослава большая часть Эстляндии входила в состав Киевского государства.

20 февраля 1054 г. умер Ярослав Мудрый. Два его сына – Илья и Владимир – скончались еще при жизни отца, еще пять сыновей – Изяслав, Святослав, Всеволод, Игорь, Вячеслав – были уже в солидном возрасте. Наследовал отцу старший сын Изяслав. Ему же принадлежали Турово-Пинская земля и Новгород. Святослав, сидевший перед тем на Волыни, получил Чернигов, земли радимичей и вятичей, то есть всю Северную землю, Ростов, Суздаль, Белоозеро, верховья Волги и Тмутаракань. Всеволод получил Переяславль, Игорь – Волынь, а Вячеслав – Смоленск. Внук Ярослава, Ростислав Владимирович, сидел в «Червенских градах», в Галицкой земле. Теперь почти вся Русь принадлежала детям и многочисленным внукам Ярослава. Все остальные дети и внуки князя Владимира Святого умерли или были убиты.

Исключение представлял Судислав Владимирович, который долгие десятилетия провел в темнице, заключенный туда братом Ярославом. Изяслав Ярославич перевел дядю из тюрьмы в монастырь, где тот и умер в 1063 г. Да еще в Полоцке сидел правнук Владимира князь Всеслав Брячиславич по прозвищу Чародей. В Полоцком княжестве власть стала наследственной – в 1044 г. умер Брячислав, и ему наследовал единственный сын Всеслав.

Ярославовы внуки начали усобицы еще в 1063–1064 гг. Но тут в их дела вмешался полоцкий Чародей, который в 1066 г. захватил Новгород. Тут дети и внуки Ярослава объединились и пошли ратью на обидчика. Им удалось взять штурмом город Минск, население которого было полностью перебито. Но в марте 1067 г. кровопролитная битва на реке Нимиге закончилась вничью. Как сказано в «Слове о полку Игореве»:

У Немиги кровавые берегане добром были посеяны —посеяны костьми русских сынов…

В июле 1067 г. Изяслав, Святослав и Всеволод послали звать Всеслава к себе на переговоры, поцеловавши крест, что не сделают ему зла. Всеслав почему-то поверил им и не один, а с двумя сыновьями, без надлежащей охраны переплыл на челне Днепр. В ходе переговоров Изяслав приказал схватить Чародея с сыновьями. Вскоре их отправили в Киев и посадили в подземную тюрьму. Все прошло в лучших традициях «мудрого» Ярослава. Однако полоцких князей спасло появление половецкой орды. Навстречу им вышли три брата Ярославича. В сражении на реке Альте русские потерпели полное поражение.

Поражение переполнило чашу терпения киевлян, которым давно приелось правление «мудрого» Ярослава и его деток. На киевском торгу собралось вече, которое потребовало у князя Изяслава Ярославича раздать народу оружие для борьбы с половцами. Князь отказался. Тогда горожане осадили княжеский двор. Братьям Изяславу и Всеволоду Ярославичам ничего не оставалось, как бежать из Киева. Причем Изяслав боялся оставаться в пределах Руси и бежал в Польшу.

Киевляне освободили из тюрьмы полоцкого князя Всеслава Чародея и выбрали его князем киевским. Но усидеть на киевском престоле Всеславу удалось лишь 7 месяцев.

Весной 1069 г. к Киеву двинулось большое польское войско во главе с великим князем Болеславом II. Вел войско Изяслав Ярославич. Всеслав двинулся навстречу полякам, но у Белгорода, узнав о большом численном превосходстве врага, ушел со своей дружиной в Полоцк.

Киев был вынужден капитулировать перед поляками. В город вошел карательный отряд во главе с Мстиславом – сыном Изяслава Ярославича. 70 горожан было казнено, несколько сотен ослеплено. Изяслав вновь оказался на киевском престоле. Однако после этого очередная гражданская война на Руси не только не затихла, но разгорелась с новой силой.

Изяслав с дружиной и поляками двинулся к Полоцку и захватил его. Всеслав Чародей, как всегда, сумел скрыться. Изяслав посадил наместником в Полоцке своего сына Мстислава, а после его смерти другого сына – Святополка.

Полоцк вернулся под власть Киева всего на четыре года. В 1074 г. Всеслав Чародей навсегда вернул себе Полоцкое княжество, а Святополк позорно бежал.

Тем временем Святослав и Всеволод Ярославичи начали войну за киевский престол со старшим братом Изяславом Ярославичем.

Как видим, Изяслав Ярославич, вернувшись в Киев, сидел на киевском престоле как на горячих углях. В довершение всего в 1071 г. в Киеве объявились волхвы, открыто проповедовавшие о грядущих вселенских катаклизмах. В такой ситуации экстренно требуется какой-либо крутой пропагандистский трюк.

И вот в 1072 г. Изяслав организовывает торжественное действо – перенесение останков князей Бориса и Глеба в специально построенный каменный храм в Вышгороде близ Киева. Естественно, что около могил начинают твориться чудесные знамения и исцеления больных.

Любопытно, что в 1050 г., то есть еще при жизни Ярослава Мудрого, его внук, сын Изяслава, был назван Святополком. То есть в 1050 г. об истории Бориса и Глеба никто не помнил или не хотел вспоминать. Как мы помним, варяги убили Бориса тайно, и все они погибли или убыли на родину. За 50 лет в Киеве власть менялась насильственным путем раз двадцать, и у древних стариков в головах неизбежно перепутались многие события. Тем не менее даже из летописи видно, что канонизация прошла не совсем гладко. Так, при перезахоронении братьев глава русской церкви митрополит Георгий «бе бо нетверу верою к нима», то есть очень сильно сомневался, но «потом пал ниц». Первым внесли в храм Бориса в деревянном гробу, а вот с Глебом, которого несли в каменном гробу, вышла заминка. В летописи сказано: «…уже в дверях остановился гроб и не проходил. И повелели народу взывать: “Господи, помилуй”».

Мало того, митрополит Георгий вынул из каменного гроба правую руку Глеба и благословил ею стоявших рядом князей Изяслава и Всеволода Ярославичей. И только тогда гроб с телом Глеба прошел в церковь.

Интересно, зачем летописцу в краткое описание захоронения включать эту деталь? Может, он хотел эзоповым языком сказать, что у Глеба были серьезные основания не лежать рядом с Борисом?

Возможно, у кого-то возникнет вопрос: а как народ воспринял в 1072 г. такую фальсификацию? Ведь должны же были старики помнить события 54-летней давности? Ну что ж, спросите у пожилых киевлян, кто из них в 1974 г. помнил все перипетии Гражданской войны, когда Киев в 1918–1920 гг. переходил из рук в руки столь же часто, как в 1015–1019 гг. Тем более что в «Саге об Эймунде» несколько раз говорится, что убийства Бориса никто не видел. Ну а кто помнил, того заставили молчать. Не зря же митрополит Георгий упорно не желал канонизировать Бориса.

Ряд церковных и светских авторов пишут, что сразу же после переноса мощей князей состоялась их канонизация. Тем не менее это не так. Первое упоминание о святом Борисе в древнерусских документах встречается после 1117 г. Как сказано в исследовании Н.И. Милютенко, «канонизация состоялась только 2 мая 1115 г., когда мощи святых были перенесены внуками Ярослава в пятиглавый каменный храм. Это подтверждает и месяцеслов Архангельского Евангелия (1092 г.), где тоже нет памяти Бориса и Глеба. Впервые 24 июля упомянуто в Евангелии, переписанном для Мстислава, сына Владимира Мономаха, в начале XII в.».[19]

Видимо, ежегодное поминание чтимых усопших постепенно превратилось в празднование памяти святых.

До перевода «Саги об Эймунде» на русский язык на нестыковки в летописи никто не обращал внимания. А вот потом наших историков начало буквально трясти. Закончив перевод «Саги», профессор О.И. Сенковский понял, что ее публикация может кончиться длительным путешествием на Соловки. Тогда он нашел неостроумный, но единственно возможный выход из положения – объявил Бурислейфа Святополком. Царское правительство этот подлог устраивал. А при советской власти шла борьба с норманнской теорией, и все, что связано с варягами, предавалось забвению.

Лишь с началом перестройки полемика об убийцах Бориса и Глеба вновь обострилась. В 1990 г. в Минске выпущена книга Г.М. Филиста «История „преступлений“ Святополка Окаянного» с анализом «Саги» и других русских и зарубежных источников, доказывающим, что Борис убит Ярославом. В 1994 г. в Москве выходит книга Т.Н. Джаксон «Исландские королевские саги в Восточной Европе». Эта дама, «не углубляясь в полемику», поддерживает версию Сенковского, мол, Бурислейф в «Саге» надо читать как Святополк, а не как Борис. Понятно, что с такими дамами вести полемику не следует, а лишь стоит задать один риторический вопрос: а зачем писать 250-страничную книгу и посвящать в ней самому интересному и единственному политически злободневному вопросу два абзаца – менее половины страницы?