Волны святого волшебства - Лавиния Уайтфорд

— Потому что Уинстон из тех людей, которые не любят рассказывать о своих поражениях, — сухо ответил ее спутник.

Анжела вздохнула.

— Да, это правда. — Она поморщилась. — Черт побери, вот уж он разъярится, когда узнает, что это вы вытащили меня из миссии!

— Когда он стащил вычерченную мной карту, он оставил мне записку. Это было несколько лет назад, в разгар спора о местоположении миссии. Он написал, что изымает ее для того, чтобы отделить добро от зла.

Неприятное воспоминание кольнуло Анжелу.

— Он называл ее работой дьявола, — медленно сказала она.

— Ну, так это была моя работа. Но почему он сделал из меня дьявола, может быть, ты скажешь?

Глава третья

Анжела вздрогнула, и сама удивилась такой странной реакции на вопрос Фила Боргеса. Конечно, она его не боится, но что он ей не нравится — это точно. У него неприятная привычка командовать. Правда, так же повелительно он вел себя и со славным Андреасом, не только с ней. Но все же можно сказать: он достаточно вежлив, хотя и нетерпелив. После пяти лет жизни на опушке влажных джунглей, после пяти лет, проведенных с неистовым Уинстоном Креем, она усвоила, что существует множество вещей, которых следует бояться больше, чем острого языка.

«Самолюбивый», «надменный», «дерзкий». Это, пожалуй, слишком мягкие слова по отношению к нему, подумала Анжела. Но за пять лет она хорошо усвоила основы дипломатии и сейчас решила, что ни за что не покажет своей неприязни.

— Ладно, доедай свои бобы, и пора спать, — скомандовал Филипп Боргес.

Сам он быстро покончил с трапезой и теперь сидел, откинувшись на свернутую постель. Анжела не торопилась выполнять его приказание.

— Тебя, я вижу, трудно вывести из равновесия, да? — сказал он, потягиваясь. — Во время езды даже не пожаловался. Попробуй распознай, что у тебя на уме.

Ты даже не распознал, что я не мальчик, злорадно подумала Анжела. Это была ее маленькая месть.

Она подобрала вилкой остатки бобов.

— Уинстон Крей говорит, что в моем возрасте все мальчишки такие.

— Такие же суровые и угрюмые? Пожалуй, твой отец не прав, мальчуган. — Фил весело посмотрел на Анжелу. — Готов поспорить, и у тебя нет серьезных причин для недовольства своим положением. Или я ошибаюсь?

— Еще бы! Было бы тепло и сухо, и с меня довольно, — язвительно ответила Анжела.

— Неплохая философия для сельвы, — не заметил ее иронии Фил Боргес.

— Полагаю, что так. — Анжела усмехнулась. — Во всяком случае, когда вы меня нашли, мне, похоже, только это и было нужно.

Его суровое лицо смягчилось.

— Ты вел себя храбро.

— Нет, — честно призналась Анжела, — мне было безумно страшно.

— В этом и заключается храбрость.

Фил ловкими, точными движениями начал раскатывать подстилку. Анжела подобрала ноги, чтобы не мешать, но этого можно было и не делать. Удивительным образом он ухитрился разостлать подстилку, нисколько не вторгаясь на ее территорию.

Закончив, он присел на краешек, упершись локтем в колено, и задумчиво обратился к ней.

— Я не планировал, что нас будет двое, — откровенно заявил он. — Но мы постараемся устроиться как можно лучше.

Анжела колебалась. Но о том, чтобы кому-то ночевать вне палатки, не могло быть и речи. Дождь все еще шумел и барабанил по натянутой парусине.

— Что вы предлагаете?

Боргес указал длинным пальцем на край водонепроницаемой подстилки у задней стены палатки.

— Ты ляжешь здесь. Затем я лягу рядом и натяну подстилку поверх нас обоих. Таким образом, я смогу выйти приглядеть за Тобиасом, если его испугает молния.

Анжела посмотрела на узкую подстилку и с трудом сглотнула. Как он и сказал, она была предназначена для одного. Да ведь в темноте это сильное, могучее тело ее просто раздавит!

Фил Боргес мягко сказал:

— И это вовсе не предложение…

Она посмотрела ему в лицо. Оно было твердым, уверенным и очень решительным.

— …это приказ, — закончил он. Ей пришлось сдаться.

Этот Фил Боргес не так уж стеснял ее. Он предоставил ей возможность завернуться в подстилку, пока выходил взглянуть на лошадь и вынести их миски под непрекращающийся дождь.

Она тут же воспользовалась кратким уединением. Крепко натянув спасительную шляпу на голову, она надежно закрепила ее шпильками, которыми были заколоты волосы на макушке. Шляпа так сдавила голову, что ей стало больно до слез.

На мгновение Анжеле очень захотелось узнать, что бы он стал делать, если бы вдруг узнал, что она девушка. Глядя на холодное, безучастное лицо мужчины, Анжела не могла себе представить его одержимым ошеломляющей страстью к кому бы то ни было, не то что к тощей девице, только что возникшей из юноши.

Что до нее самой, то она уже твердо решила, что не боится его. Даже если она заметила, как играют в резком свете фонаря могучие мышцы под его ковбойкой, это еще не повод терять голову. Или самообладание.

Когда Филипп вернулся, он глянул на нее сверху вниз, и ей показалось, что его губы плотно сжаты. Впрочем, в неверном свете фонаря она могла ошибиться. Неожиданно он резко нагнулся и погасил фонарь движением, которое было похоже на гневный жест.

Усевшись спиной к ней, он стянул сапоги, затем повернулся, вытащил край подстилки и лег на спину, аккуратно прикрыв подстилкой их обоих.

И хотя она закрыла глаза и приказала себе отдыхать, по-настоящему заснуть было невозможно. Она слишком хорошо чувствовала удивительное тепло его тела. Она слышала его спокойное дыхание. Она вдыхала травянистый аромат шампуня, которым он мыл голову. И при каждом движении она касалась его, и между ними возникала такая близость, которой она еще не испытывала никогда в жизни.

Несмотря на всю ее решимость, ей было тревожно. И это не располагало к спокойному сну.

Это была не самая приятная ночь в ее жизни. Она обнаружила, что Фил Боргес спит.

Волны святого волшебства, неестественно тихо. Упираясь глазами в темный бугор его плеча, который заменял ей горизонт, она вот-вот была готова обвинить его в том, что он вообще не спит. Сама Анжела спать не могла. Утром Анжела с трудом открыла глаза. Фил Боргес, наоборот, выглядел свежим и бодрым.

— Ветер стих, — сказал он, когда она пошевелилась.

Анжела изобразила пробуждение. На самом деле она была уверена, что всю ночь лежала без сна, прислушиваясь к шуму леса. Она потерла глаза костяшками пальцев. От недостатка сна в них будто песок насыпали.

— А дождь? — спросила она.

Он сел и сбросил с себя подстилку.

— Не похоже. — Он взглянул на нее. — Справишься с постелью?