Факел - Алексей Киреев

- Да пусть заходит. Всегда рады будем. Глядишь, по нашему примеру и сам женится. Ведь есть у него Галочка Храмова-то. Ну вот и поладят небось.

- Скорее бы кончилась война,- хлопнул ладонью по столу Павел. - Увез бы я тебя не в Крым, как говорил, а в наш Краснослободск. Ты знаешь такой город? Нет? Это старинный русский городок, весь в зелени, в садах. Домики как на подбор - небольшие, уютненькие, с резными наличниками на окнах, с петушками на коньках крыш. А рядом под кручей течет речка, такая свежая, умытая! Мокшей зовется.

- Ну а я, как ты знаешь, таежница, уралочка. У нас лучше, Паша. Представь себе маленькое село с добротными бревенчатыми домами - крепкими, плотными. А кругом горы, красивые горы, и тайга, насколько хватит глаз - тайга. Зимой на лыжи - и айда в горы. Впереди отец с ружьишком за плечами. «Не отставай, дочурка!» - крикнет, а сам как прибавит ходу - только его и видела. И вот - одна среди этого чудеснейшего царства. «Ау-у!» - крикнешь отцу. «Ау-у» - откликнется твой же голос где-то в горах. И тебе радостно, тепло. Вдруг откуда-то, с самой верхушки ели,- хлоп: свалится на голову ком снегу. Поглядишь - белка-шалунья, перескочив с ветки на ветку, сидит на сучочке и лапками мордочку себе моет, И кажется, улыбается, проказница.

- Я до Урала не доехал,- сказал Павел.- Под Кировом был, в госпитале.

- Ты говоришь, увезешь меня домой. Это что, насовсем мы туда?

- Зачем же, глупышка! Разве я могу оставить службу, авиацию? Ведь я к ней прирос. Всем сердцем прирос. Знаешь, как в той песне поется: «Первым делом, первым делом самолеты, ну а девушки, а девушки потом…»

- Я внесу в эту песню поправку, Паша: «Первым делом, первым делом самолеты, а про девушек, про девушек забудь».

Павел рассмеялся:

- Ого, ты, оказывается, не только медик, а и поэт-собственник!

- Это почему же «собственник»?

- Целиком и полностью завладела мной.

- А ты думал - наполовину? Целиком, Паша, целиком. - Тоня встала, обняла Павла, поцеловала в щеку, на которой пламенел шрам. Павел поднял Тоню и закружил. На улице полыхало северное сияние. Пробиваясь сквозь разукрашенное морозом оконце, оно заиграло и в землянке. А им уже не было никакого дела ни до северного сияния, ни до чего другого на свете…

- Ну, Тонечка, поздравь! - крикнул Павел еще с порога и тяжело опустился на стул.- Главного сегодня срезали… самого главного гада срубили.

- Гитлеру, что ли, башку снесли? - обрадовалась Тоня.- Нашлись наконец-то храбрые люди…

Павел громко засмеялся:

- До Гитлера еще далеко, роднуля, хотя и до него доберемся. А вот того, кто нам здесь, на Севере, кровь портил, смахнули.

Мальцев встал, прошел на место, где он принимал обычно ванночки, снял протезы, похлопал по ним ладонями, поставил рядом с собой.

- А не подвели ножки Петра Петровича, сам «король неба» у этих ног.- Павел сунул культи в ванночки, немного поморщился от внезапно наступившей боли, прикусил губу.

- О ком ты говоришь? Не пойму я тебя, Паша.

- Да хватит, тебе суетиться-то. Присядь, расскажу.

Тоня снова выбежала из процедурной, затем вернулась с какими-то пробирками, опустилась рядом с Павлом.

- Фу, в пот бросило, - протараторила она и вытерла халатом разгоряченное лицо,- Ну, рассказывай.

- Умаялась?

- А ты разве нет?

- Надо, Тонечка, война… Еще немного, и мы заживем с тобой другой жиэиью… Вот срубил я же сегодня одного важного гада и до берлинского главаря доберемся. Обязательно дошагаем.

- Ну, рассказывай же, кто он, этот «король неба»,- торопила Тоня.

- Сейчас расскажу.- Павел поправил ванночки, сел поудобнее, попросил разрешения закурить.

- Кури, только дым вон в тот угол пускай, там продувает немножко.

Тоня глядела на Павла - приготовилась слушать, а он, собираясь с мыслями, несколько раз глубоко затянулся, погасил окурок, смял его в своих крепких пальцах, завернул в клочок газеты, положил в карман.

…Это был тяжелый бой. Звено истребителей, возглавляемое Павлом, барражировало над портом. Вдруг с земли передали радиограмму: в воздухе самолеты противника, следует принять бой.

Развернулись, взяли курс навстречу врагу.

Вскоре Павел увидел: наперерез нажим самолетам идут четыре вражеских «фокке-вульфа». Они летели против солнца и, ослепленные его лучами, очевидно, прозевали наших истребителей.

Поднявшись на предельную высоту, Павел с ведомым спустился, как говорят летчики, на первый этаж, чтобы немедленно вступить в бой, а Петр Боков остался на втором этаже, чтобы не дать прорваться «фокке-вульфам» вверх.

Павел выбрал цель, набрал скорость, впился в прицел. Но что это? На борту вражеской машины нарисован бубновый туз. «Неужели это он? А ну, посмотрим, какой ты на самом деле есть?»

Мальцев стремительно развернул истребитель, сделал маневр и пристроился в хвост вражеской машине. Фашист, почувствовав опасность, сделал неожиданный разворот и ускользнул из-под удара.

Павел нажал на гашетки пулемета, но было поздно, нули прошли мимо цели.

Фашист нырнул в облака, Павел - за ним. Гитлеровец прикрылся кромкой и занял выжидающую позицию; авось, мол, наш истребитель сам нарвется - тут он его и прикончит. Такая тактика много раз выручала фашиста. Он нападал на наши самолеты или из засады, или на подходе к аэродрому.

Теперь же он встретился с Мальцевым, как говорится, лицом к лицу. Павел разгадал его уловку и тоже начал курсировать, прикрываясь нижней кромкой другого слоя облаков. Летал долго. Там, в вышине, гремел бой. Это, очевидно, Боков сражался с «фокке-вульфами».

Павел нервничал. «Может быть, ускользнула из-под носа эта хитрая лиса»,- билась мысль.

Павел сделал разворот, чтобы выйти из облаков. Нервы немца, наверное, сдали: «фокке-вульф» с бубновым тузом на фюзеляже промелькнул впереди. «Не уйдешь, паразит!» - крикнул Мальцев и бросил машину вдогонку. Мгновение - и очередь направлена к цели. Но фашист снова ушел из-под пуль и сам, в свою очередь, оказался под «брюхом» самолета Павла. Тут пришлось проявлять мастерство Мальцеву, чтобы спастись от огненных смерчей. Удалось. К тому же Павел, сманеврировав, зашел в хвост немцу. Тщательно прицелился, и пули настигли вражескую машину. «Фокке-вульф» задымил и пошел к земле.

После такого длительного и утомительного боя Павел решил разобраться в обстановке. Его ведомый летчик Борис Федорович неплохо действовал в этом бою. Он прикрывал Павла от других «фокке-вульфов».

- Молодец, Борис! - похвалил его Павел.- Теперь за мной, вниз!

Спустившись на несколько сот метров, Мальцев заметил, как по сбитому им, по еще падавшему «фоккеру» дал несколько очередей Петр Боков, который в круговороте боя незаметно опустился почти до бреющего полета.

- «Кобра», «Кобра»,- запросили с земли.- Как успехи, как успехи, доложите?

- Успех хороший,- радировал Павел и попросил разрешения вернуться на аэродром.

Прилетели домой торжествующие, радостные. Над аэродромом до традиции дали салют. И как только приземлились, Павел доложил Борисову:

- Товарищ командир, в воздушном бою сбито два самолета противника. Один уничтожен Петром Боковым, второй - мной. На борту сбитого самолета - бубновый туз: В бою отличился и Борис Федорович.

- Ты не ошибся, Павел Сергеевич, в самом деле на самолете бубновый туз? - спросил Борисов, берясь за трубку телефона.

- Точно, товарищ командир! - подтвердил Павел. - Перед самыми глазами кувыркнулся.

Борисов поднял трубку, отдал распоряжение:

- Немедленно обследуйте обитые самолеты, летчиков доставьте на аэродром.

И, положив трубку, шагнул к Павлу.

- Да знаешь ли ты, кого срубил? А? - Командир улыбнулся.

- Понимаете, товарищ командир… Я подумал, что это…

- Тут и думать нечего, - перебил Борисов. - Да это же сам Келлер. «Король неба»!

- Келлер?

- Он, конечно, Павел Сергеевич, он. Нарвался наконец, собака.

- По этому самолету и Боков стрелял, товарищ командир,- доложил Павел.- Вот и Федорович может подтвердить.

- Боков? Это интересно, это, пожалуй, даже хорошо.

- А что, товарищ командир?

- Значит, у него сегодня можно считать два сбитых самолета.

- А как же со мной, ведь это все же Келлер?

- Куда тебе их, Павел Сергеевич, солить, что ли?…

Командир подошел к Мальцеву, потрогал Золотую Звезду на его груди.

- Ты же знаешь нашу традицию. У тебя уже есть, а вот у Бокова как раз не хватает одной машины. А парень он тоже отменный. Заслужил. Ну а тебе - орден. И Федоровича отметим.

Павел в душе не хотел идти на сделку с совестью. Если бы он сбил какого-нибудь рядового немца, еще куда ни шло - можно выручить товарища. Но ведь это сам Келлер!

И Павел вслух повторил:

- Но ведь это же Келлер!

Борисов примирительно сказал:

- Ну ладно, Павел Сергеевич, дело покажет. Вот привезут, посмотрим. Может быть, это и не Келлер.