Новое время - Дмитрий Селин

– Ваша осведомлённость в истории мировых финансов вызывает у меня искреннее восхищение – видимо, окружающая обстановка успела повлиять на Максима, оттого он и начал задвигать такие «периоды» – но неужели Вы думаете, что я о такой мелочи не подумал?

– Мелочи? – КВС слегка склонил голову и смотрел на Максима с нескрываемой иронией –может, Вы им ещё банковской карточкой расплатиться предложите? Понимаете, через какую щель они предложат её провести?

– Фи, Сергей Васильевич, подобное в приличном обществе, как сейчас говорится, не комильфо – Максим даже бровью не повёл в ответ на этот неприкрытый намёк – Ваши рассуждения абсолютно верны лишь и только в момент «сейчас». Завтра, послезавтра и самое позднее через неделю всё изменится. Сдаётся мне, что никуда нам не деться. Ну, в смысле, обратно к себе вернутся, в Российскую Федерацию. Две тысячи двенадцатого года. Как бы ни Вам, ни мне этого не хотелось, а это значит, что придётся жить в этом мире. Ну, если нет, конечно, домика в Болгарии или скромных апартаментов в Лондоне. У меня, например, нет. А у вас?

– Нет, конечно – слегка раздражённо ответил КВС – ипотечная квартира в Москве есть, дочери купил.. то есть была!

Мерзляков сунул руки в карманы форменного пальто, насупился.

– Возможно, Вы и правы – нехотя согласился он после некоторого раздумья – не забывайте только одно – здесь вам не Европа, народ живёт бедно, средняя рабочая зарплата сейчас в Российской империи всего двадцать четыре рубля в месяц. Так? – спросил он у напряжённо слушающего весь разговор Шубина

– Да-с – кивнул репортёр – в промышленности, по данным фабричных инспекций. Рост за пять лет десять процентов – не без гордости за успехи страны заявил Шубин.

Столь практическая беседа была прервана криком мальчишек, облепивших забор ближайшего к месту аварийной посадки особняка.

– Летят! Летят! – кричали они, размахивая шапками и даже гимназическими картузами. Повод сбежать с занятий был воистину железный и затесавшиеся в толпу заводских пацанов гимназисты им незамедлительно воспользовались. С более высокой, почти двухметровой, точки обзора им было видно лучше, чем прикрытым с западной стороны фюзеляжем собеседникам.

Проваливаясь на полколена в подтаявший снег, они обежали носовую часть аэробуса и увидели вдалеке, среди облачных разрывов, приближавшийся самолётный крестик.

– Быстро они – сказал Мерзляков. Недолго он смотрел в небо, вскинув голову и прищурившись. Видимо, что то, решив, КВС бросился к ждущим городского голову офицерам.

Там, о чём-то говоря и видимо что-то доказывая, Мерзляков показывал рукой то на приближающийся самолёт, то на лёд Верх-Исетского пруда. Где в пробитой при посадке полынье вертикально торчал уже самый край обломанного крыла.

– Артём оглянулся на треск наста и шорох продавливаемого множеством ног мокрого снега. Пассажиры потихоньку перебирались на сторону правого борта аэробуса, постепенно заполняя всё свободное пространство от огрызка крыла практически до солдатского оцепления. Ближе к пруду их не пустил второй стажёр, кому ласковым словом, а кому простым матом объяснив, что лезть в пропитываемый вытекающим керосином снег несколько, скажем так, опрометчиво.

Самолёт стремительно приближался с запада, постепенно снижаясь. Полученной от Мерзлякова информации арабским пилотам хватило, что бы не кружить вокруг Екатеринбурга в поисках посадочной площадки. Но и вести сразу на посадку Боинг – все знакомые с американскими самолётами уже могли разглядеть его характерные очертания – они не рискнули. Выпустив шасси, самолёт в фирменной раскраске Fly Dubai, где особенно выделялся синий хвост и оранжевые законцовки крыла, с рёвом и грохотом пронёсся, кажется, над самыми головами и ушёл в сторону не так и далёкого уездного града.

Завороженный ранее не виданным зрелищем, Артём не заметил, как к собравшимся у дороги офицерам и, так и оставшемся с ними Мерзлякову, лихо подкатили несколько саней с влекомыми запряжёнными двойками лошадьми, следом начали подтягиваться повозки попроще, всего лишь с одной лошадиной силой. Вне зависимости от престижа испуганно ржущей и пытавшейся шарахаться в стороны, подальше от ревущего в небесах чуда. Извозчики орали во всю глотку, матом и вожжами принуждали животных к работе. Шум и гам отвлёк внимание от ушедшего на второй круг самолёта, к тому же из навороченных «двоек» вышли важные господа в шубах, под которыми легко угадывался мундир чиновного «среднего класса».

Артём остался на месте, в конце концов, самое верхнее начальство разберётся и без него, особенно если вспомнить косые взгляды, которыми Бенянц с Вернером то и дело бросали в сторону снимавшего самое начало переговоров Артёма. То, что в его руках синематографическая камера, они, конечно, не догадались, но столь назойливое внимание ни одному служащему во все времена было не очень приятно. Что косвенно подтвердил благополучно закончившийся инцидент с газетным фотографом. Да вот и он, кстати – долговязая фигура была хорошо заметна по английской кепи на самом западном краю оцепления. Фотограф, не прибегая к магниевой вспышке, упоённо снимал аэробус и пассажиров, постоянно что-то прикладывая и убирая от объектива похожего на гармошку раскладного фотоаппарата. Большой поклонник метода Прокудина-Горского, внештатный фотограф «Зауральского края», сын известного Екатеринбурге фотографа и владельца первого фотомагазина, Виктор Владимирович Падучев всегда старался быть на острие технического прогресса. Сейчас он делал цветные снимки, через светофильтры, что бы потом совместить в специальном проекторе, собственной конструкции и получить на матовом стекле настоящее цветное изображение.

Вот и сейчас он в перерывах между снимками и выбором лучшего вида о чём-то беседовал с обступившем его пассажирами. Щёлкнул последний раз затвор, невеликий запас фотопластинок был быстро исчерпан. Аккуратно убрав заснятые фотоматериалы в специальный ящичек, с отделениями, обитыми внутри бархатом и проложенной ватой, он собрал и закрыл фотопринадлежности в сумку, сложил штатив и только после этого взя в руки протянутую кем-то из пассажиров компактную «цифромыльницу». Завязался оживлённый разговор, хозяин камеры показал Падучеву, как обращаться с фоточудом японской разработки и китайской сборки. Быстро схватив невеликую мудрость, Виктор Владимирович немедленно перешёл на цифровой формат, снимая с увеличением и без, как сам самолёт, его пассажиров, так и виды вокруг.

Артём потянул было смартфон из кармана, но уже достав «Филипс», лишь повертел его в руках и вернул на прежнее место. Адреналиновый кураж, позволивший перенести жёсткую посадку авиалайнера и сделать потом много чего полезного, стремительно уходил, оставляя после себя усталость и пустоту. Только сейчас Артём начал понимать, что если бы всё пошло немного не так, вряд ли он бы смог выбраться из покорёженных самолётных обломков. Ноги стали ватными, Артём с трудом добрёл до фюзеляжа и приткнулся головой в покатую поверхность носовой части. Рядом беззаботно свисал оранжевый трос, свитый из множества крепких синтетических нитей, свободным концом изображая на чистом снегу причудливую змею из странного будущего. Горло рывком схватил спазм и опустившись на колени, Артём наконец дал волю всему тому, что пришло в его жизнь всего каких-то тридцать минут назад.

Когда рвота закончилась так же быстро, как началась, Артём с удивлением обнаружил две неожиданных новости: во первых, что он крепко, до судорог, держится левой рукой за аварийный канат и во вторых, кто-то его держит за плечо и о чём-то озабоченно спрашивает.

– Подождите – только и сказал Артём, правой рукой зачерпнул горсть снега, вытер рот, потом ещё пригоршню колючего холода растёр по лицу. Отпустило немного, можно и подниматься.

Ему помогли. Обернувшись, Артём увидел всю ту же незамужнюю бортпроводницу.

– Вам плохо? Скажите!– озабоченно спрашивала она, пытаясь снизу вверх высмотреть что-то в глазах и мокром лице Артёма.

– Спасибо – Артём слегка вымученно улыбнулся – сейчас уже хорошо. Пойдёмте отсюда.

Они пошли рядом, Артём провёл ладонью по лицу, стирая холодные капли. Бортпроводница вытащила из сумки бумажную салфетку, ухватила Артёма за рукав, останавливая и быстро-быстро, но аккуратно, стала промакивать Артёму лицо.

– Да я сам – начал было Артём, но остановился. Это было приятно.

Совершенно неожиданно для себя он обнял за плечи оставшуюся для него безымянной стюардессу и прижал её к себе, словно стараясь сказать «всё закончилось, милая».

Девушка замерла в его объятиях, склонив голову ему на плечо и через мгновение, Артём, очнувшись, медленно отпустил её от себя.

– Извините, нервы – пробормотал он, глядя, как из серо-зелёных глаз беззвучно текут слёзы. Тонкие губы дрожали, но стюардесса ещё держалась.