Дойти до рассвета - Виктор Левашов

- Хреново... - ответил фельдшер. - Очень плох он...

- Сделай что-нибудь, слышишь!..

- Отвали!.. - разозлился Витька. - Ты тут ещё!.. У него множественные осколочные, проникающие - понимаешь, нет?! - и, вырвав рукав, быстро побежал к стонущему Кольке Разуеву.

Дёмушкин в бессилии подошёл к Рябцеву и осторожно присел рядом, мазнув взглядом по набухающей кровью повязке на животе. Саня лежал с закрытыми глазами, дышал тяжело и прерывисто. Дёмушкин бережно взял холодную Санькину ладонь в свои руки, и тот, чуть заметно вздрогнув, открыл глаза.

- Дёма... - он попробовал улыбнуться.

- Я, я... - Дёмушкин ободряюще похлопал его по ладони. - Лежи, не дёргайся...

- Всё... - Саня перевёл дух. - Отдёргался...

- Брось ты!.. - Дёмушкину хотелось взвыть, но язык ворочался, выдавая успокаивающее: - Вертушка скоро подойдёт, в Баграм наладим, в госпиталь, а там медсестрёнки знаешь какие? О-о, брат, ты таких девочек...

- Глохни... - выдавил Саня и, переведя дыхание, попросил: - Пить...

- Нельзя тебе, Санёк...

- Друг... Называется... - с трудом произнес Сашка и неожиданно закашлялся. Кашлял он тяжело и долго, бледнея и задыхаясь, а повязка всё сильнее набухала красным. Дёмушкин оглянулся на фельдшера, но Витька только покачал головой.

Потом Саня долго отдыхал, тяжело дыша, и наконец прохрипел: "Слушай..."

Дёмушкин склонился над ним, и Сашка, хрипя и задыхаясь, зашептал горячечным шёпотом:

- Дёма, прошу... Ирку найди... Кольцо... Кольцо передай... От мужа... Пусть... Простит... Сына... Пусть... Сына бережёт...

- Слушай... - хрипло ответил Дёмушкин, безуспешно пытаясь проглотить застрявший в горле ком. - Сам всё скажешь, слышишь?! Ты продержись только, слышь, Саня?! - он вновь оглянулся на фельдшера, но тот уже был рядом.

Витька быстро перехватил руку раненого, щупая пульс, потом приподнял веко. Глянул на Дёмушкина: "Всё, агония..."

- Сделай ещё что-нибудь!..

- Бесполезно, Дёма...

- Пристрелю... - с тихим бешенством пообещал Дёмушкин, сверля фельдшера диким взглядом.

- Стреляй... - устало согласился Витька и с треском распахнул свою сумку. - Два промедола всего, на, смотри... Других чем вытаскивать - не знаю...

Дёмушкин, стиснув зубы, никак не мог оторвать взгляда от Сани, который уже потерял сознание и бредил, всё больше покрываясь лихорадочным потом на сереющем лице...

Вот и всё. Парня, который прикрывал спину на пяти "караванах", больше нет. Младший сержант Рябцев умер, а я так и не смог ему помочь. Просто сидел рядом, слушая его речь, да смачивал его воспалённые губы тёплой водой. А Санька в бреду звал свою Ирку, бессвязно крыл кого-то матом и всё просил прикрыть слева. И так - около часа, а потом, вздрогнув, он вытянулся и затих...

Дёмушкин долго глядел в умиротворённое, разгладившееся лицо Сани, потом отвернулся и дрожащей рукой вытащил сигареты. Подкурил кое-как и жадно затянулся...

Никто не мог помочь Сане, никто. Не будет никакой "вертушки" и госпиталя в Баграме, потому как наша рация разнесена в куски вместе с радистом Лёхой Свиридовым ещё в начале боя. Здесь, в этом капкане, помощи ждать неоткуда... В этих долбанных горах "духи", кажется, везде. Они торчат на той стороне реки, зачем-то скапливаясь в районе моста, шастают уже в районе "моей" до дрожи любимой скалы. Обстановка в кишлаке тоже неясна. Короче, пахнет весьма паршиво: окружение. Болтают, что примерно вот так сгинула в Чёрных горах группа лейтенанта Сёмушкина прошлым летом. Кислая перспектива, одним словом. И это меня совсем не устраивает - мне надо вернуться живым, хоть тресни!.. Исхитриться выполнить просьбу Сани. И я её выполню, даже если придётся "духам" глотки зубами рвать...

Над головой вжикнуло, позади гулко протрещала очередь, и Дёмушкин резво свалился за камни.

- Ложись! - заорал кто-то дурным голосом, и Дёмушкин рывком подтянул к себе автомат...

Если смотреть сбоку, то Саня совсем не похож на мёртвого. Просто вымотался и спит - такое ощущение. Чёрт, если бы это был только сон...

Дёмушкин вдруг почувствовал, что камень под щекой всё больше напоминает подушку, а глаза слипаются всё сильнее. Отрубиться бы сейчас хоть на полчаса, а там видно будет. Тем более, никакой драки в ближайшем времени не намечается. Чтобы это понять, надо просто знать нашего прапорщика. А я его за семь месяцев еженедельных "боевых" изучить успел. И сейчас точно могу сказать: таким грандиозным матом Виталя кроет только своих, славян. Значит, тот раздолбай, что резанул по нам очередью - из своих, с пехоты-матушки, или из родной десантной братвы...

- Дёмушкина к майору!

Он открыл глаза и, рывком поднявшись, огляделся. Саню уже унесли, не было "тяжёлых" Разуева и Клименко. Были другие: до полусотни пропотелых солдат, неспешно обустраивающихся на высотке. "Пришельцы" исподтишка зыркали на остальных, но от комментариев воздерживались. Оно и ясно - эту высотку им подарили, и лязгать сейчас языком - себе дороже. По всей видимости, понимал это и их командир - офицер в маскхалате, сидящий на камнях рядом с Дубовым. На раскинутой плащ-палатке лежали сухари, фляжка, стояла раскрытая банка с тушёнкой, но сейчас на это застолье никто не обращал внимания. Дубов и офицер глядели на широкоплечего парня, который с угрюмым упрямством пялился на свои запылённые сапожищи. Вид у офицера был задумчивый, майор же смотрел на парня с очень нехорошим любопытством.

...Не нравится мне это - не люблю, когда у нашего майора такой вот взгляд. Таким я видел его месяца два назад. Тогда мы только-только вернулись с "боевых", были усталые и злые, и тут прикатил какой-то хрен с политотдела. Этому "пылесосу" возжелалось "прочесать" местные дуканы, для чего он потребовал взвод разведки для сопровождения. Тогда-то я и заприметил такой взгляд у нашего майора... Волчий, исподлобья и вроде как с любопытством...

Короче, когда последовала команда "заводи!", откуда-то из неведомых просторов Афганистана прилетела пуля. Одна-единственная. Но задницу заезжему начальнику политотдела калибр 5,45 порвал очень даже качественно, после чего тот со своей свитой дёрнул от нас в очень быстром темпе. Снайпер Юрка потом клялся, что для акции был предложен калибр 7,62, но Дубов приказал - только 5,45. Вот так-то...

И сейчас наш майор смотрит на парня с сержантскими погонами точно так, как на того политотделовского хмыря... Жаль, парень-то с виду неплохой. И петлички десантные. Коллега, стало быть. Вмешаюсь-ка...

- Товарищ майор, младший сержант Дёмушкин по вашему приказанию прибыл! - браво, с интонацией столично-гарнизонного идиота отрапортовал Дёмушкин, и все уставились на него.

Во-во, что надо. Смотрят как на дебильного, от сержанта отвлеклись вот и славно, теперь валяйте, ставьте задачу.

Дубов некоторое время рассматривал Дёмушкина, потом вздохнул и, убирая в карман какой-то бумажник, приказал довольно дёрганым тоном:

- Значит так, Слава. Возьмёшь четверых наших, поздоровей, пойдёте с этим... Сусаниным...

- Майор... - предостерегающе подал голос офицер в маскхалате, а сержант, прекративший разглядывать сапоги, поднял голову и хрипло отчеканил:

- Моя фамилия Охрименко, если вы забыли...

- Молчать!!! - рявкнул Дубов и, скрипнув зубами, с трудом поднялся, опираясь на СВД и стараясь не тревожить забинтованную ногу.

- Разрешите выполнять? - быстро сориентировался Дёмушкин и, чётко развернувшись, поволок за собой багровеющего Охрименко, который с немым бешенством всё пялился на Дубова...

* * *

... - Долго ещё?

- С полчаса будет... - пробурчал Охрименко. - Торопишься?

- Угадал... - Дёмушкин сейчас не был настроен трепаться. Задача была несложной и от этой простоты хотелось рычать и крыть матом всех теоретиков-штабистов, из-за которых всё полетело к чёрту. Выходит, всё было зря: Фарук со своей растерзанной женой, предрассветный бой в "зелёнке", мычащий на колу Вова-"дух" и умирающий Саня Рябцев, который так и не увидел родного сына... Задачу - любой ценой взять наёмника живьём - мы не выполнили. И судить-рядить - кто прав, кто виноват, - муторно и бесполезно.

Когда мы торчали с биноклями на скале, нам даже в голову не пришло, что кто-то может рассматривать кишлак с противоположной стороны. А там обосновалась потрёпанная десантно-штурмовая рота, которая имела задачу "зачистить" кишлак и выйти к высоте 2714. Но ротный, тот самый офицер в маскхалате, будучи грамотным мужиком, не рискнул днём лезть в кишлак, который кишмя кишел "духами". Он стал ждать ночи. По иронии судьбы он тоже обратил внимание на бурную деятельность нашего "клиента" и попытался взять его ночью, приказав десантуре тихо войти в спящий кишлак.

Но что-то не склеилось, завязался ночной бой, и в этой кутерьме "клиент" ушёл. Точнее, почти ушёл. Потеряв двух своих, Охрименко загнал-таки "клиента" на скалу, которая с трёх сторон обрывалась в пропасть. На предложение сдаться тот едва не достал Охрименко ножом - его спас "лифчик", - и, получив в ответ пулю в ногу, сам прыгнул в пропасть. Ошалевший от такого финта сержант спустился со скалы к телу, изъял бумажник и, привалив труп камнями, вернулся к своим в кишлак. Потом рота двинулась на высоту 2714, где мы и встретились, едва не перестрелявшись...