1937. Большая чистка. НКВД против ЧК - Александр Папчинский

Секретарь Западно-Сибирского крайкома партии Р.И. Эйхе всячески поддерживал и развивал политическую линию на усиление репрессий в крае, осуществляемую на практике Заковским и его чекистами. В феврале 1931 года была ликвидирована контр- революционная организация «Семья примерного общества», якобы имевшая свои группы в двадцати восьми городах и селах ЗСК. [По делу «Семьи…», намечавшей в марте 1931 года «свержение Советской власти путем вооруженного восстания», было привле- чено 233 человека, из коих 140 «особой тройкой ПП» были приговорены к расстрелу[36].

Не остался Заковский в стороне и от задуманной в Москве масштабной операции по ликвидации так называемой Трудовой крестьянской партии А.В. Чаянова, «филиалы» которой тогда чекисты обнаруживали во всех сельскохозяйственных районах страны. Весной 1931 года начальник ЭКО ПП ОГПУ по ЗСК Волков- Вайнер и начальник 4-го отделения того же отдела В.Г. Болотин «оформили» обвинительное заключение по делу «ТКП» в крае. Во главе «мощной контрреволюционной вредительской организации специалистов сельского хозяйства» якобы стояли краевой агроном профессор И.И. Осипов и директор Западно-Сибирской опытной станции С.С. Марковский. Ячейки «ТКП», по мнению чекистов, «гнездились» повсюду: в Сибземуправлении, Сибплане, Сибполеводсоюзе, Сибсельмаше, Сибсельскладе, Сибирском управлении сельхозкредита, краевой станции защиты растений, Сибирском сельхозинституте, краевой опытной станции и т. д. Помимо крупнейших специалистов сельского хозяйства, «ближе к земле», в организации числились еще и «кулаки-культурники и опытники» из Омского, Славгородского, Томского, Красноярского, Минусинского и Иркутского округов. Западно-Сибирский филиал «ТКП» формировал «…контрреволюционные кадры для свержения Советской власти путем вооруженного восстания», но основную деятельность направлял «…по линии искривления сельскохозяйственной политики, укрепления капиталистических элементов и воздействия через них на органы Советской власти…»[37].

В мае-июне 1931 года бюро Западно-Сибирского крайкома постановило выселить из края 40 тысяч «кулацких хозяйств», причем вся работа по переселению была «поручена ПП ОГПУ т. Заковскому». Только по предварительным подсчетам ПП ОГПУ предстояло переселить в отдаленные районы 160 тысяч человек, «прокачав» их через 42 пункта погрузки на железной дороге и водных путях и 32 места выгрузки в зоне тайги. Необходимые для этого 73 железнодорожных эшелона и 222 водных каравана охраняли и «обслуживали» более трех с половиной тысяч человек вооруженной охраны войск ОГПУ и чекистов-оперативников[38]. Да, Сибирь не обманула Заковского масштабами чекистской работы! Создавая такую многотысячную «резервную армию труда» из разоренных и сосланных крестьян, можно было теперь приступать к строительству невиданных промышленных гигантов.

Освоив на практике первый этап строительства социализма — «коллективизацию», Заковский теперь был готов с той же энергией взяться за второй — «индустриализацию». Сигнал к этому был подан Сталиным на XVI съезде партии, генсек поставил задачу исторического значения: «…немедленно создавать вторую угольно- металлургическую базу… Урало-Кузнецкий комбинат, соединение кузнецкого коксующегося угля с уральской рудой». Нужно ли говорить о том, что все общесоюзные и местные материальные и людские ресурсы были брошены на строительство Кузнецкого металлургического комбината имени Сталина, Кемеровского химического комбината и других предприятий в ЗСК.

Что касается Заковского, то, оказавшись в центре этих грандиозных событий, он стал раздуваться от сознания собственной значимости, что, в частности, проявилось в форме публицистического зуда. Иначе трудно объяснить его появление на арене сибирской агитационной публицистики с брошюрой «Физкультуру на службу пятилетке», изданной в январе 1931 года в Новосибирске тиражом пять тысяч экземпляров. Чем было вызвано вторжение главного сибирского чекиста именно на «физкультурный фронт», сказать трудно. Расправившись с буржуазной идеологией физической культуры («рекордсменство, чемпионство, профессионализм»), автор нацеливал молодежь на «ударничество», «соцсоревнование», «мобилизацию на штурм прорывов» и твердо бил в одну точку: «Перед нами стоят колоссальные задачи, главная из которых — разрешение Урапо-Кузнецкой проблемы»[39]. Как покажет будущее, публицистика станет слабостью сурового чекиста.

В апреле 1932 года «сибирская эпопея» Заковского закончилась, и его направили в Минск полпредом ОГПУ по Белоруссии. Но теперь он не был одиночкой, как шесть лет назад, появившись в Сибири. Теперь вместе с ним в Белоруссию уезжали Г.А. Лупекин, А.К. Залпетер, Г.С. Сыроежкин, Ф.Г. Радин, И.М. Биксон, г В.И. Некраш, В.И. Ринг и прочие «сибиряки». В Минске Заковскому предстояло проработать более двух лет. Это время для нового полпреда могло стать не столь напряженным: республика маленькая, коллективизация проведена, «буржуазно-националистические» группы ликвидированы, члены «политической оппозиции» известны наперечет. Единственная серьезная забота — государственная граница, но ею с мая 1932 года занимался опытный руководитель, новый начальник Управления погранохраны и войск ГПУ БССР Федор Григорьевич Радин. Но спокойная обстановка, г вероятно, не устраивала Заковского, слишком деятельной была < натура этого верного соратника Дзержинского.

По прибытии в столицу Белоруссии Леонид Михайлович занялся решением кадровых вопросов. Приехавшая с ним команда; сибирских чекистов вскоре заняла большинство руководящих мест в аппарате полпредства: Г.А. Лупекин стал начальником СПО, А.К. Залпетер — начальником 00, И.М. Биксон — начальником Могилевского оперсектора, Ф.Г. Клейнберг — начальником Витебского оперсектора ОГПУ и т. д. Внимательно присматривался Заковский и к новым сотрудникам, которых застал в ГПУ Белоруссии. Два таких чекиста, Н.Е. Шапиро-Дайховский и К.Я. Тениссон, смогли быстро завоевать его доверие и войти в круг товарищей наравне с «сибиряками».

Натан Евневич Шапиро-Дайховский был местным уроженцем, из семьи еврейского столяра, в партии состоял с 1920 года. Тогда же попал в органы: работая в милиции местечка Деречин, был завербован секретным сотрудником Особого отдела 16-й армии, причем вербовку провел уполномоченный по агентуре К.Я. Тениссон, так что с ним они были старыми знакомыми. Карл Яковлевич Тениссон был латышом, столярничал в Риге, затем воевал в красных латышских полках. С 1920 года перешел на работу в органы ЧК-ГПУ Белоруссии, служил начальником особого отдела дивизии, корпуса. При Заковском Тениссон «пошел в гору» — руководил Мозырским и Гомельским оперативными секторами ОГПУ, а в октябре 1934 года был назначен начальником Управления рабоче- крестьянской милиции НКВД БССР. Его «крестник», Шапиро-Дайховский, тоже уверенно продвигался по службе, к июлю 1931 года уже был заместителем начальника Особого отдела ОГПУ Белорусского ВО, а с приходом Заковского сумел стать его «правой рукой». В июле 1934 года (когда ОГПУ было преобразовано в НКВД) он уже одновременно руководил Особым и Иностранным отделами УГБ НКВД БССР[40]. В декабре 1932 года оба друга-чекиста, Шапиро-Дайховский и Тениссон, к пятнадцатилетию ВЧК-ОГПУ были награждены орденами Трудового Красного Знамени Белорусской ССР. Тогда же в Минске вручили второй орден Красного Знамени Заковскому, «награда нашла героя» за его «сибирские подвиги»…

В начале 30-х годов в высшем руководстве страны устоялось мнение о «…растущей опасности военной интервенции против СССР». В числе главных интервентов оказалась Польша, являвшаяся якобы основным плацдармом империалистических государств. Современный анализ архивных документов не подтверждает подобных взглядов руководителей Страны Советов. Глава Польши Юзеф Пилсудский в течение 20-х и начала 30-х гг. придерживался мнения, что «…он победил в одной войне (имеется в виду советско-польская война 1920 года. — Прим. авт.) и зачем рисковать в другой». Поляки были просто неспособны вести военные действия со своим восточным соседом: экономический кризис в стране, трудное внутриполитическое положение, ограниченность людских и материальных ресурсов.

В свою очередь большие опасения вызывал у поляков и Советский Союз. В Варшаве считали, что Москва смотрит на польское государство как на плацдарм для расширения мировой пролетарской революции. И советские власти давали серьезные поводы для подобных предположений. Недоверие обеих сторон стало одной из причин для ведения активной разведывательной и контрразведывательной деятельности друг против друга. В Минске, как и в Москве, также постоянно твердили, что Польша готовится к вооруженному вторжению в Белоруссию. Это вызывало ужесточение карательной политики в республике, ибо «..с возникновением надежд на ближайшую интервенцию начался процесс активизации контрреволюционных, диверсионно-вредительских и шпионских организаций». Ответной реакцией на это стала проведенная в марте-апреле 1933 года органами ОГПУ массовая «зачистка» приграничной полосы западной границы СССР. Масштабы операции впечатляли. Некисты «очистили от вражеской агентуры» пограничные районы Белорусской и Украинской ССР, Западной и Ленинградской областей (где боролись главным образом с агентурой финской и латвийской разведок).