Сладкая месть - Роберта Джеллис

За все годы правления король, несмотря на всю вредность характера и свойственную ему пакостность (как считала про себя Джоанна), ни разу не совершил ничего такого, что могло бы навредить его кузену, так искренне разделявшему его любовь к прекрасному. Жестокость, проявленная Генрихом по отношению к его престарелому отцу, потрясла Джеффри и поколебала веру в своего друга и брата. Поэтому Джеффри так бурно отреагировал на участие отца в этой постыдной войне короля со своим вассалом. Сам же Джеффри отказался участвовать во второй, неправедной атаке на графа Пемброка.

Джоанна догадывалась, о чем думает Джеффри. Хотя муж никогда раньше не касался этой темы, она слишком хорошо его знала. На самом деле Джоанна не очень верила в то, что сказала: будто именно Винчестер виноват в том, что отец Джеффри был призван на войну. Она сама недолюбливала Генриха. Будь он ее ребенком, его бы научили держать себя в узде и больше заниматься делами королевства, а не проектировать храмы и наслаждаться созерцанием статуй и песнопениями.

Тем не менее, ее вполне устраивала версия о виновности Винчестера, так как она помогала снять с плеч мужа часть груза, делавшего его несчастным. Джоанна надеялась, что страна в скором времени избавится от Винчестера – Генрих не любил неудач. С другой стороны, сам король был еще молод, и его правление могло продлиться долгие годы. И Джоанна со всей свойственной ей трезвостью и практичностью решила, что если Джеффри и суждено иметь на кого-то зуб, то пусть лучше он злится на Винчестера, чем на короля.

Ее взгляд, полный любви и восхищения, остановился на муже. В этот момент Джоанна не испытывала ничего, кроме нежности, но она хорошо знала, что одного поворота головы или его особенного взгляда достаточно для того, чтобы ее нежность в одно мгновение переросла в страсть. Как только она подумала об этом, теплая волна желания захлестнула ее, а вместе с ней и радостное чувство благодарности за то, что и взаимная страсть не умирала. И в это же мгновение, словно почувствовав ее желание, Джеффри внимательно посмотрел на жену. В ту же секунду Джоанна вспыхнула: ее кожа была так бела, что даже самый слабый румянец сразу становился заметен. От сознания того, что цвет лица у нее изменился, Джоанна покраснела еще больше и опустила глаза.

При виде того, как Джоанна залилась краской, беспокойство пронзило Джеффри. Хотя жена никогда не лгала, но ему не мог не быть известен ее талант подчинять правду своим целям, развитый в ней не меньше, если не больше, чем в ее матери. Он как раз размышлял над тем, какую часть из того, что она сказала, надо подвергнуть тщательной проверке, и тут чуть не рассмеялся. Когда Джоанна преподносила факты так, что они представали в новом свете, вид у нее был невинный, как у ангела. Именно в тот момент, когда Джоанна потупила очи, Джеффри связал ее румянец, молниеносное нежелание встречаться с ним взглядом и свадьбу Саймона. Тревога исчезла с его лица, и у него вырвался сдавленный нежный смешок.

– Думаю, эта поездка в Уэльс будет приятной – если я выживу, конечно, – сказал он, желая поддразнить Джоанну. – Раз уж мысль о свадьбе так действует на тебя... – Он внезапно поднялся и направился к спинке ее стула. Шаг, еще один короткий шаг – и вот он уже положил руку ей на шею. – Нам не обязательно ждать, пока мы отправимся в путь... – Голос его стал серьезным и от этого более низким и глубоким.

Появилось почти ощутимое колебание, прежде чем Джоанна слегка покачала головой и откинулась назад так, чтобы увидеть глаза мужа.

– Уже накрывают столы к вечерней трапезе, – сдавленным голосом произнесла она.

– Тогда после ужина, о Смущеннолицая Невинность? И мы поднимемся в нашу опочивальню по отдельности, чтобы не травмировать челядь? – Джеффри опять дразнил ее, но его губы стали полнее, чем обычно, а глаза ярко блестели.

Джоанна рассмеялась.

– После ужина, – согласилась она. – Было бы невыносимо думать о том, как все они смотрят на блюда с едой на столе и ждут нас. – Она подняла одну бровь. – Не люблю, когда меня торопят.

– Обещаю, что не стану этого делать, – мягко сказал Джеффри, и его пальцы медленно скользнули по ее затылку и шее, когда он убирал руку.

2

– Ты никогда не думала, любовь моя, – лениво произнес Джеффри, – о том, что за одной свадьбой часто следует другая?

Обычно они оба засыпали после акта любви, но на этот раз их охватила только приятная истома, хотя минуту назад страсть бушевала в обоих и привела на вершину блаженства. Джеффри лежал на спине, запрокинув руки за голову, и разглядывал красивые вышитые узоры на пологе кровати. Он мог даже различить блестящие нити, красные и золотистые на голубом фоне, потому что они неплотно задернули шторы. Голова Джоанны покоилась на груди, и ее огненно-рыжие волосы укрывали тело мужа, будто одеялом. Свет, проникавший сквозь полузадернутый полог кровати, вспыхивал на них, и казалось, что по телу Джеффри перекатываются огоньки.

– Уолтер де Клер сейчас с Пемброком, – продолжал Джеффри, – и Сибель пишет, что если у нас нет возражений, то мы можем сопровождать Элинор и Иэна. Когда Уолтер увидит Сибель на свадебных торжествах, мне кажется, он сделает ей предложение.

– Я думала, что он сделает ей предложение, когда мы все встретились в Лондоне в начале прошлого месяца. Когда этого не произошло, я удивилась и подумала, неужели его остановила та ссора между ними из-за набегов его людей на поля около Кингслера. Сибель – девушка с характером и не очень следит за своим языком, когда рассердится.

Не переставая гладить тело мужа, Джоанна лениво завернула в один из завитков на груди Джеффри несколько своих тонких прядей, как бы заключив их в плен. Временами Джоанне любовь по-прежнему представлялась пленом, хотя теперь она уже не страшилась ужасов сладкого заточения, не жалела даже о боли, которую доставляла ей постоянная тревога за мужа. И все же мысль о том, что дочери предстоит пережить все страхи за любимого человека, подвергающегося постоянной опасности, тревожила ее.

При всем своем уме Джеффри никогда не мог понять подобных проблем. Он нахмурился, вытащил руки из-за головы и приподнял лицо Джоанны так, чтобы видеть его. С этим движением все заточенные ею пряди волос освободились, и она улыбнулась. Затем села возле мужа, чтобы снять напряжение, которое ощутила у себя на шее при взгляде на него.

– Он почти сделал предложение, но ты говоришь так, будто рада, что я остановил его, – сказал Джеффри. – У тебя есть какие-нибудь возражения против Уолтера? Мне придется принять чье-нибудь предложение руки и сердца, и очень скоро. Сибель уже шестнадцать, и она должна быть хотя бы помолвлена уже минимум два года. Мои извинения становятся все менее убедительными.