Жар небес - Сандра Браун

— Вы мне разрешите войти к нему?

— Не более чем на две минуты. А вам я очень рекомендую успокоиться, хорошо питаться и побольше отдыхать. У вас не вполне здоровый вид. Доброй ночи.

Он пошел по коридору широким размашистым шагом самоуверенного человека, что лишний раз доказывало, какой он еще, в сущности, мальчишка.

Шейла с удовольствием приветствовала медсестру, снимающую показания приборов, и толкнула стеклянную дверь. Несмотря на яркое освещение, комната казалась склепом.

Она приблизилась к кровати на цыпочках. Глаза Коттона были закрыты. Изо рта торчала трубка. Две других, потоньше, тянулись из ноздрей. Взгляд упал на знакомый, как всегда торчащий вверх, клок совсем белых волос. Слезы сразу обожгли глаза. Пальцы ее легко коснулись седых прядей.

— Я люблю тебя, папочка!

Он не подавал признаков жизни.

— Прости, если я в чем-то виновата.

Ровно через две минуты она поцеловала бледный лоб и тихо вышла.

Только когда дверь за ней закрылась, Коттон Крэндол открыл глаза.

Глава 4

Трисия и Кен бились в конвульсиях взаимной ненависти. С крыльца веранды Шейла увидела их через окна гостиной. Голоса, приглушенные оконными стеклами, не позволяли разобрать слов. Но Шейла и не пыталась. Жестикуляция была вполне красноречива.

Ступив в полосу света, идущего из окна, она вновь спустилась с крыльца. Не хотелось, чтобы они видели ее. И тем более вовлекли в свой скандал. Вполне возможно, что ссорились из-за нее. Впрочем, нет, Трисия не могла засечь их тогда в аллее. Если бы она подглядывала, то ни за что не стала бы дожидаться, пока Шейла уедет, а немедленно вылетела бы из укрытия, чтобы застать их на месте преступления.

Оставив сумку и ключи на капоте машины, она пошла через газон к лесу. Конечно, было бы лучше сразу лечь в постель и постараться уснуть. Посещение отца ужасно вымотало ее. Но с тех пор как он заболел, она выматывалась каждый день и каждую ночь с трудом засыпала. Все думала о нем. Она думала и о Трисии с Кеном, о том, как они лежат в одной постели в спальне как раз под ее комнатой. Она ненавидела себя за то, что ей не все равно. Но что тут можно поделать!

А если это ее волнует, то почему поцелуй Кена оставил ее совершенно равнодушной? Ведь она же страдала эти шесть лет! Первый поцелуй после столь долгой и безнадежной разлуки должен что-то значить! Пускай даже Кен женат на ее сестре. Но в душе только смутная печаль, горечь безвозвратной потери и непонятно что еще.

Она миновала узкий мостик и вступила в лес. Душный воздух только местами стал прохладнее. Бесплотные полосы тумана лежали у самой земли, клубясь под ногами и окутывая икры и лодыжки. Эти призрачные прикосновения могли бы вызвать суеверный страх, но Шейла помнила их с детства.

Она шла по узкой тропинке, которая вела сначала вдоль дороги, а затем свернула влево, пробираясь сквозь кусты и петляя между деревьев. Но вот дорога пошла под уклон и вывела Шейлу на высокий берег Лорентского затона.

Стоп! А это что за звук?

Она не успела понять, что означает раздавшееся в этот миг рычание, как на тропинку выскочила огромная собака со страшным оскалом. Животное было таким жутким, что невольно напоминало об адских призраках, блуждающих по топким зыбям болот. Пес стоял, широко расставив лапы, взгляд круглых огненных глаз впился в нее с леденящей злобой. Шейла даже вообразить не могла, что на свете существуют такие отвратительные твари, словно воплощенное зло. Одного их рычания достаточно, чтобы привести человека в ужас.

Она замерла, боясь разозлить зверя нечаянным движением или шорохом одежды.

— Тихо, мальчик, тихо, — эти слова прозвучали бессмысленной мольбой. Вряд ли у него был любящий хозяин. Перед ней стоял четвероногий убийца. Рычание перешло в низкий вибрирующий звук, и у Шейлы пропала всякая надежда, что зверь отпустит ее без боя.

Кричать? Звать на помощь? Она слишком далеко от дома. Шейла сделала осторожный шаг назад. Пес не реагировал. Тогда она отважилась на второй, третий шаг. Видимо, теперь можно повернуться к монстру спиной и идти побыстрее. Только не бежать, это вызовет у собаки рефлекс преследования. Не теряя времени и стараясь не думать о смертельной опасности, она повернулась. В тот же миг снова раздался предупреждающий лай. Звук был так внезапен и громок, что она споткнулась и упала. Пес вскочил ей на спину. Перевернувшись и закрывая лицо рукой, другой рукой она пыталась столкнуть огромное животное. Эта рукопашная схватка в темноте напоминала ночной кошмар. Вспышка боли — и рука безжизненно повисла.

Стало ясно, что пес добирается до горла.

Руководствуясь одним только инстинктом самосохранения, она протянула в сторону здоровую руку и, схватив первое, что попалось, — толстый сосновый сук, — изо всех сил ткнула псу в морду. Удар был силен, но пес его словно не заметил. Даже, пожалуй, рассвирепел еще больше. Не помня себя, она лупила палкой куда попало, но почти без всякого толку. Однако ей удалось подняться на ноги и броситься бежать, не разбирая дороги, сквозь кусты и ветви. Пес не отставал ни на шаг, хватая зубами за икры, за лодыжки, каждое мгновение угрожая свалить ее, поймав в капкан своих мощных челюстей.

Вдруг из ниоткуда вдали возникли два огонька, мелькающие между стволами, как светлячки в высокой траве. От неожиданности она зажмурилась и остановилась. В стоячем влажном воздухе пронесся пронзительный свист. Пес насторожился. Он прекратил рычать и лаять и замер у ее ног. Второй свист оживил обоих. Оба понеслись в направлении луча света.

Наконец Шейла поняла, что ее безумный бег в никуда привел к дороге и эти огни — не что иное, как фары пикапа, стоящего у обочины.

Шум, доносившийся из машины, казался сверхъестественным. Двигатель тарахтел и стучал, а из грузового отсека несся остервенелый лай и вой. Псы были в неистовстве, и беспрестанный скрежет когтей и зубов по металлическим прутьям клеток сопровождал их дикий хор. Неизвестно, сколько их там было, но казалось, что все они сцепились в один адский клубок.

Отчаянно развернувшись, Шейла понеслась назад, гонимая невыразимым ужасом, не сомневаясь, что через мгновение вся кровожадная свора будет спущена ей вслед.

Наконец она рискнула обернуться. Грузовик подался назад с неприятным скрежетом, развернулся к дороге и, громыхая железом, уехал. Лес погрузился во тьму.

Но ей снова послышался лай. И, потеряв последний разум, она кинулась напропалую, сквозь кусты и заросли, ставшие теперь незнакомыми и враждебными. Мох, падавший на голову с сучьев, наводил панический ужас. Корни и лежащие на земле стволы стали ловушками, готовыми повалить и увлечь в черные пропасти ночного кошмара.