Антология мировой фантастики. Том 3. Волшебная страна - Елена Хаецкая

Больше он не чувствовал онемения при соприкосновении клинков. Только легкая, похожая на песню вибрация металла и странный жар, что рождался в клинке и перетекал по руке в сердце молодого лорда, наполняли его уверенностью.

Меч, которым Алверик отражал удары рыцарей, был сродни молниям, и в его крови бурлили огненная страсть и стремительность головокружительных полетов. Молодой лорд не отступил не на шаг, но вот, устав от бесконечной защиты, меч сам потянул за собой руку Алверика и обрушил на эльфийских рыцарей град ударов, коим не в силах была противостоять даже заколдованная броня. Из разрубленных доспехов потекла густая, необычного вида кровь, и вскоре двое сверкающих рыцарей пали.

Алверик, охваченный безумной и грозной яростью своего клинка, принялся сражаться во всю силу и вскоре одолел еще одного противника, так что на лужайке остались только он и последний из стражников. Магия этого рыцаря оказалась несколько сильней, чем та, которой были наделены его товарищи. Так вышло потому, что король эльфов, создавая магическую стражу, именно этого солдата заколдовал первым. Волшебство его заклятий было еще новым, поэтому и стражник, и его доспехи, и его меч все еще хранили частицу той давней, молодой магии - гораздо более могущественной, чем все позднейшие откровения магической науки, возникшие в голове властелина зачарованной страны. Но к счастью, как вскоре при помощи своей руки и меча убедился Алверик, этот рыцарь не обладал могуществом трех самых главных рун, о которых предупреждала молодого лорда старая колдунья, создавая волшебный клинок. Эти руны не были произнесены, и король Страны Эльфов хранил их для обороны себя и своих владений.

Меч, пришедший на Землю из такого невероятного далека, опускался с силой и стремительностью молний и высекал из брони рыцаря зеленые искры. Красные искры летели во все стороны, когда он сталкивался с другим клинком; и густая эльфийская кровь медленно стекала на кирасу из широких щелей разрубленного доспеха. Лиразель взирала на все это с благоговейным трепетом, страхом и любовью.

Сражаясь, противники незаметно углубились в лес, и на обоих дождем сыпались зеленые ветки и листья, срубленные широкими взмахами мечей. Руны волшебного меча Алверика, прилетевшего из дальних миров, звенели все громче, все радостнее, оглушая эльфийского рыцаря, пока в конце концов уже в лесной полутьме, под градом веток и сучков, сшибленных свистящей острой сталью с расколдованных деревьев, Алверик не прикончил врага ударом, подобным удару молнии, раскалывающей крепкий столетний дуб.

Раздался оглушительный треск, а потом наступила полная тишина, и в этой тишине Лиразель подбежала к Алверику.

– Спеши! - воскликнула она. - Торопись, потому что у моего отца есть три руны…

Но даже она не осмелилась говорить о них.

– Куда? - спросил Алверик, и принцесса Лиразель ответила:

– В поля, которые ты знаешь.

Глава IV

Алверик и Лиразель побежали обратно через лес. Дочь короля эльфов только один раз взглянула на прекраснейшие в мире лужайки и цветы. Она торопила Алверика, выбиравшего дорогу мимо деревьев, которые расколдовал.

Лиразель не расположена была задерживаться даже ради того, чтобы Алверик отыскал безопасную тропу, и все понукала его поскорее отойти от дворца, о котором можно рассказать только в песне. И вот уже новые неуклюжие стволы грозно надвинулись на них из-за ряда потускневших, утративших свой фантастический облик деревьев, которых коснулся клинок Алверика. Они вопросительно глядели на своих раненых товарищей, стоявших, поникнув увядшими ветвями, лишенные своей тайны и магии. Когда шагающие деревья оказывались слишком близко, Лиразель поднимала руку, и они останавливались как вкопанные и не смели идти дальше, и все-таки дочь короля эльфов продолжала торопить Алверика.

Она-то знала, что ее отец непременно поднимется по бронзовой лестнице одной из серебряных башен и взойдет на высокий балкон. И знала Лиразель, какую руну прочтет он. Уже слышались ей шаги отца по ступеням, звук которых разносился между деревьями. Но вот беглецы вырвались из сумрака леса и побежали по равнине при свете нескончаемого эльфийского дня, и Лиразель все оглядывалась через плечо. Снова и снова торопила она Алверика, хотя шаги короля по звонким бронзовым ступеням не были торопливыми, а ступеней-целая тысяча. Лиразель надеялась скоро достичь сумеречной границы, которая с этой стороны казалась тусклой и серой, как дым, но когда она в сотый раз обернулась через плечо на далекий балкон серебристой башни, то увидела, как высоко над дворцом, о котором может рассказать только песня, начала открываться небольшая дверь.

– Увы! - вскричала, обращаясь к Алверику, Лиразель, но в это самое время со стороны полей, которые мы хорошо знаем, до них донесся аромат цветущего шиповника.

Алверик был молод и не знал усталости, как никогда не уставала и не имевшая возраста Лиразель. Взявшись за руки, они понеслись вперед еще быстрее. Как только король на башне поднял бороду и начал читать руну, которую можно произнести только раз и пред которой даже в наших краях не могло устоять ничто, они преодолели сумеречную границу. Недоговоренная руна лишь бесполезно потрясла долы и равнины, в которых больше не гуляла красавица Лиразель.

Когда дочь короля эльфов взглянула на знакомые нам поля, показавшиеся ей столь же незнакомыми и новыми, какими они когда-то были и для нас, то поразилась их красоте. Она смеялась при виде стогов сена, так как их необычный вид пришелся ей по сердцу, и говорила с жаворонком, что звенел в вышине, хотя он, похоже, не понимал ее. Лиразель сразу позабыла о птице, обратившись к другим красотам наших полей, которые были ей в диковинку. А Алверик так и не заметил, что сезон голубых колокольчиков уже давно миновал, что вовсю цветет наперстянка, а вместо боярышника распускаются дикие розы.

Стояло раннее утро, и солнце светило с небес, окрашивая наш мир нежными мягкими красками, и Лиразель радовалась каждой мелочи, которые мы обычно не замечаем и даже не можем представить себе, что в полях, которые мы каждый день видим, так много удивительного и прекрасного. Она была так рада, так весела, так громко вскрикивала от удивления и так беззаботно смеялась, что с тех пор и Алверик начал видеть в скромных лютиках красоту, какой никогда не замечал, и находить в любом затруднительном положении веселые стороны, о которых никогда не задумывался. Так каждую секунду Лиразель с криком восторга открывала еще какое-нибудь из сокровищ Земли, о которых, если говорить честно, Алверик прежде вовсе не думал, и, глядя на то, как она возвращает нашим полям красоту - еще более нежную, чем та, которую дарят им дикие розы, - он вдруг осознал, что ледяная корона принцессы растаяла.