Сердце степи. Полёт над степью (СИ) - Иолич Ася

Пригнувшись, он шагнул за порог темноватого небольшого помещения, снял халат и повесил на крюк, проходя дальше, в помещение с несколькими постелями. На одной из них, у стены, лежала куча каких-то грязных тряпок, и Руан недоуменно огляделся, ища глазами Тура, но тряпки вдруг пошевелились, и он отступил на шаг.

- Он поправится.

Голос Аулун пронзил его, как молния, пригвождая к полу. Она обошла Руана и накрыла Тура чистым одеялом. Руан сжал челюсти, потом подошёл поближе. Лицо поганца было похоже на кисель, а одеяло милосердно скрывало остальное от взгляда.

- Это выглядит страшно, но ему повезло. У него целы все кости. Я дала ему сонного зелья… Он спит. Ему сейчас не больно.

Аулун не смотрела на него.

- Когда он проснётся? Мне нужно поговорить с ним.

- Примерно через час. Его тело ослаблено. Он плохо питался.

Руан стоял и смотрел на тонкие пальцы Аулун, влажной тряпицей стиравшие остатки запёкшейся крови с кожи Тура.

- Аулун.

Она встала, не поднимая взгляд, и подошла к нему, глядя в сторону.

- Что господин Руан изволит?

- Прости меня. - Золото под ресницами дрожало в дневном свете из маленьких мутных окон. - Прости.

Голые холодные стены, глиняные шершавые колонны, деревянный стол и грубые стулья, восемь войлочных матрасов на полу, и она, светлая, нежная, будто светящаяся в перекрёстных лучах. Сердце разрывалось. Руан стоял, касаясь взглядом следов, что он оставил на её шее, и это было мучительно, а ещё хуже было то, что искушение снова подступало, окружая тьмой этот свет.

- Я пойду. Аулун, пошли за мной, когда он проснётся.

Голос Каваада всё ещё доносился из-за ограды. Руан вздохнул, сворачивая к небольшой торговой площади и подтягивая пояс халата. Свёртки и кульки ложились за пазуху, он снова подтянул пояс и зашагал к воинскому двору.

- Десятка. - Каваад охрип, и вид у него был крайне удручённый.

- Веди, - сказал Руан, звякая карманом.

Харан сидел почти в той же позе, отвернувшись к стене. Каваад поднялся наружу. Руан достал свёртки с едой и выложил их горкой у колонны, подальше от ведра.

- Алай…

- Я ещё не был у неё. Ешь. Вспомнил что-то?

Харан молчал, опустив глаза. Руан сидел, и нехорошее подозрение поднималось внутри.

- Я его бил, - сказал наконец Харан. - Тура. Помню, как ударил несколько раз. Больше ничего. Ничего. Я был в ярости. Меня казнят?

- Аслэг сказал тебя не трогать пока. Он занят сейчас. У нас тут много чего происходит. Ты Рикада не видел? Его видели вчера днём.

- Утром вчера видел. Я в мужском шатре был. Что происходит?

Вопрос был чертовски хорош. Восхитителен! Вот бы знать ответ, подумал Руан, пиная колонну и морщась от боли в ноге.

- Бандитов убили, которых вы привезли с юга. Укан пропал. Он стерёг.

Харан рыкнул, скалясь, отчаянно и хрипло.

- Чёрт знает что, - проговорил он сквозь стиснутые зубы. - Руан, поклянись, что не оставишь Алай. Она не должна…

- Заткни пасть, чёрт бородатый! - крикнул Руан, сжимая кулак, оббитый о стену покоев Аслэга. - Я тебя вытащу, ты понял? Ул-хас тебя сюда посадил - пойду к Ул-хасу! Выкуплю, выменяю, вымолю… Сиди и ешь! Тур жив, он в соседнем доме! Прочухается - лично допрошу!

Он развернулся и свирепо протопал по лестнице, морщась на каждой ступеньке.

- Каваад, одеяло ему и матрас толстый. Воду чистую.

- Это дело такое…

«Да подавись ты!», - чуть не крикнул Руан, но вовремя остановился. «Дыши», - говорила олем Самита. Ещё десять золотых звякнули в изрядно потяжелевшем кармане Каваада, и Руан стоял и дышал, глядя, как парни тащат вниз приличный войлочный матрас и шерстяное одеяло. Не хватало Харану ещё воспаление подхватить тут, в подвале! Чёртовы ослы… Что они натворили! А ещё и Рикад, онса влек, кетерма!

Мощёная улица вела его мимо знакомых зданий. В одном слышались голоса, и он приоткрыл дверь, заглядывая внутрь.

- Я дружка ищу. Рика. Коричневый такой… Был?

- Вчера видели. Днём. Потом ушёл, - сказал владелец питейного подвала. - Пьяный. С парнями.

- С какими парнями? - ужаснулся Руан. - С кем?

- С усымами. Кто ж их различает… Тут их несколько сотен. Ты к нам? Ежели нет, дверь закрой с той стороны. Не студи.

Из подвала доносились взрывы пьяного смеха. Руан закрыл дверь и немного постоял, вдыхая холодный воздух, потом отправился к своим шатрам, и Ичим ожившим белым сугробом прыгал у ног.

6. Кам.Мы в расчёте

Тело вернулось, оно вновь чувствовало и слушалось, боль в ребрах была временами оглушительной. Но она означала жизнь, ведь то, что не чувствует боли - не живёт. Боль - обратная, чёрная сторона золотой монеты жизни, и сегодня выпала именно эта сторона, но монета была зажата в другой руке, и смугловатые пальцы, чуткие и внимательные, гладили светлые, всё ещё немного прохладные.

Камайя открыла глаза и поёрзала на мягкой перине, устраиваясь поудобнее. Аслэг сидел рядом, с улыбкой глядя на неё.

- Хочешь есть?

- Аслэг, мне нужна вода, ночной горшок и помощь Тулым…

- Я выйду.

Тулым тревожно смотрела на Камайю, пока та приводила себя в порядок. Её взгляды были быстрыми, но Камайя поймала каждый, и в конце концов не выдержала.

- Что ты хочешь мне сказать, но так боишься?

- Тулым не велено беспокоить госпожу. - Девушка отвела глаза. - Госпоже нужно отдыхать.

- Ступай. - Аслэг вошёл, махнул пальцами, и Тулым поспешила выйти.

Камайя села на кровать, подбирая ноги, и подсунула под спину и бока подушки: мир слегка покачивался.

- Болит? - Аслэг сел рядом и кивнул на повязки, уже чистые, под тонким нижним платьем, что принесла Тулым.

- Болит, - улыбнулась Камайя, но взгляды Тулым цеплялись к мыслям, как приставучие семена степных трав, которые постоянно приходилось вытаскивать из сапог. - Аслэг, Тулым встревожена. Что-то ещё произошло?

- Много чего. - Он придвинулся ближе и гладил её по волосам. - Много. Может быть, ты ляжешь?

- Нет. Боль тела я терпеть умею.

Взгляд Аслэга потемнел, а Камайя стиснула зубы, потому что тёмное, обжигающее и едкое вдруг плеснуло из памяти. Эта боль была совсем другой, и вот она-то была нестерпима. Невыносима.

- Ты вытолкнула меня из-под стрелы. Я...

- А ты делил со мной дыхание. Мы в расчёте.

Рука Аслэга замерла в её волосах. Камайя сидела, морщась, и запах трав от его одежды и мускуса от его кожи отравлял рассудок, снова, снова.

- Мы в расчёте? Что это значит?

- То, что я сказала, а ты повторил. Вы с Руаном обрели союзников в лице друг друга, и я рада этому. Очень рада. Ты спрашивал меня, зачем я здесь. Теперь ты знаешь. Союз с Руаном будет полезен тебе, я уверена в этом.

- Ты говоришь так… Это звучит так, будто нас больше ничего не связывает, Камайя.

- А что ещё нас связывает, господин Аслэг? - Камайя с едва уловимой улыбкой смотрела на него, не стараясь смягчить тон или взгляд, и он убрал руку от её волос. - Мы больше ничем не связаны. Единственное, о чём я попрошу - предоставить мне отдельный шатёр до моего отъезда, чтобы избежать лишних встреч с тобой и с девушками из твоего гарема, пока я не оправлюсь настолько, чтобы вернуться в шатры Руана.

Аслэг резко поднялся и подошёл к столу, заложив руки за спину. Молчание было холодным, тёмным и тяжёлым, как лёд в подземной пещере, и кристаллы этого льда, хрустя, расползаясь, затягивали пол и серые стены, поднимались к оранжевым и зеленоватым керме на блюде.

- Я выделю тебе покои, - сказал он, не оборачиваясь. - Об остальном поговорим позже.

- Постараюсь не слишком долго обременять тебя своим присутствием, господин Аслэг.

Он развернулся и вышел, не глядя на неё. Камайя легла, замирая от боли в боку и от другой, которая вновь вернулась к ней, и время тягуче текло за окном.

- Госпожа Камайя, твои новые покои готовы. - Вирсат смотрела в пол и выглядела встревоженной. - Господин велел передать, что ты в любое время можешь занять их.