Память Света - Роберт Джордан

— Бринт! — прокричал Талманес. — Подожги эту конюшню!

Когда Бринт пробегал мимо с факелом, подошёл Сандип:

— Они вернутся. И, вероятно, скоро.

Талманес кивнул. Теперь, когда бой завершился, горожане потоком хлынули из переулков и укромных мест, робко пробираясь к воротам, и, как им казалось, к безопасности.

— Мы не можем оставаться здесь и удерживать эти ворота, — продолжил Сандип. — Драконы…

— Я знаю. Скольких мы потеряли?

— Я ещё не считал. Но не меньше сотни.

«Свет! Когда Мэт узнает об этом, он с меня шкуру спустит».

Мэт ненавидел терять людей. В нём была мягкость, сравнимая с его гениальностью — странная, но вдохновляющая комбинация.

— Выдвини разведчиков на ближайшие улицы, пусть следят за приближением Отродий Тени. А из туш троллоков сложите баррикады, они подойдут не хуже чего-либо другого. Эй, солдат!

Один из проходивших мимо изнурённых воинов замер. На нём были цвета королевы.

— Милорд?

— Нужно, чтобы люди узнали, что эти ворота безопасны. Есть ли какой-нибудь сигнал, который поймут андорские крестьяне? Что-нибудь, что приведёт их сюда?

— Крестьяне, — задумчиво повторил солдат. Похоже, это слово ему не очень понравилось. В Андоре им редко пользовались. — Да, Королевский марш.

— Слышал, Сандип?

— Я передам трубачам, Талманес, — ответил тот.

— Хорошо.

Талманес опустился на колени, чтобы вытереть меч об одежду мёртвого троллока. Бок отозвался болью. По обычным меркам рана была несерьёзной. В сущности, царапина.

Рубаха троллока была настолько грязной, что он даже засомневался, стоит ли ею воспользоваться, но троллочья кровь была вредна для клинка, так что он всё же протёр меч, прежде чем встать. Не обращая внимания на боль, он направился к воротам, где был привязан Сельфар. Он не рискнул вступать верхом на нём в битву с Отродьями Тени. Сельфар был отличным мерином, но не обученным в Порубежье.

Никто не сказал ему ни слова, когда он забрался в седло и вывел Сельфара из ворот на запад, в сторону замеченных им ранее наёмников. Они приблизились к городу, но это было не удивительно. Сражение манило воинов так же, как огонь манит замёрзших путников зимней ночью.

Но в бой они не вступили. Когда Талманес подъехал ближе, его приветствовала небольшая группа из шести наёмников с тугими мускулами и, вероятно, не менее тугими извилинами. Они узнали его и Красноруких. В последнее время Мэт был довольно популярен, а вместе с ним был популярен и Отряд. Несомненно, они также заметили пятна троллочьей крови на его одежде и повязку на боку.

Теперь его рана яростно пылала. Талманес натянул поводья Сельфара и стал неспешно похлопывать по седельным сумкам. «Где-то здесь должен быть табак…»

— Ну? — произнёс один из наёмников. В нём легко было узнать главаря — по лучшим доспехам. Часто такие шайки можно было в итоге возглавить, просто оставаясь в живых.

Талманес выудил свою не самую лучшую трубку из одной из седельных сумок. «Да где же этот табак?» Лучшую трубку он никогда не брал с собой в бой. Его отец говорил, что это к несчастью.

«О», — подумал он, вытаскивая кисет. Затем засыпал немного табака в трубку, вытащил зажигательную палочку и наклонился, чтобы зажечь её от факела в руках настороженного наёмника.

— Мы не будем сражаться, если нам не заплатят, — заговорил главарь. Он был крупным и на удивление ухоженным мужчиной, хотя подстричь бороду было бы не лишним.

Талманес закурил трубку и выпустил клубы дыма. Позади него зазвучали трубы. Королевский марш оказался легко запоминающейся мелодией. К трубам присоединились крики, и Талманес обернулся. Главная улица была забита троллоками, и на это раз их было больше.

Арбалетчики построились в шеренги и начали выпускать стрелы по команде, которую Талманес не мог услышать с такого расстояния.

— Мы не… — снова начал командир.

— Вы хоть знаете, что это? — тихо спросил Талманес, не вынимая трубки изо рта. — Это начало конца. Это падение государств и объединение человеческого рода. Это Последняя Битва, проклятые тупицы.

Наёмники неловко зашевелились.

— Вы… вы говорите от имени королевы? — произнёс главарь, пытаясь хоть как-то спасти ситуацию. — Я лишь хочу, чтобы о моих людях позаботились.

— Если вы будете сражаться, — ответил Талманес, — я обещаю вам великую награду.

Люди ждали.

— Я обещаю, что вы останетесь в живых, — закончил он и затянулся.

— Это угроза, кайриэнец?

Талманес выпустил дым и наклонился с седла к командиру наёмников:

— Этой ночью я убил Мурддраала, андорец, — тихо проговорил он. — Он задел меня такан’дарским клинком, и рана почернела. Так это называют в Порубежье. Это значит, что у меня в лучшем случае осталось несколько часов до того, как яд от клинка сожжёт меня изнутри, и я умру самым мучительным образом. А потому, друг мой, советую верить мне, когда я говорю, что мне нечего терять.

Командир моргнул.

— У вас есть два варианта, — продолжил Талманес, развернув коня и громко обратившись ко всему отряду. — Вы можете сражаться вместе с нами и помочь этому миру увидеть рассвет нового дня, и может вам даже удастся немного заработать, хотя обещать этого я не могу. Либо вы можете остаться здесь, смотреть, как погибают другие, и убеждать себя, что вы не сражаетесь бесплатно. Если вам повезёт, и остальные спасут мир без вас, то вы проживёте достаточно долго, чтобы ваши трусливые шеи оказались в петлях.

Ответом была тишина. Из темноты позади слышались звуки труб.

Главарь наёмников посмотрел на своих товарищей. Те закивали в знак согласия.

— Помогите удержать ворота, — сказал Талманес, поворачивая своего коня. — А я приведу остальные отряды наёмников.

Лейлвин обвела взглядом несметное число лагерей, заполонивших место, называемое Полем Меррилора. Сейчас, когда луна и звёзды в ночном небе были скрыты за облаками, она почти могла представить, что её окружают не огни походных костров, а корабельные фонари в оживлённом ночном порту.

Скорее всего, ничего этого она никогда больше не увидит. Лейлвин Бескорабельная — не капитан и уже никогда им не будет. Предаваться пустым мечтам означало бы отрицать саму суть того, кем она стала.

Байл положил ей на плечо свою руку с толстыми, загрубевшими от работы пальцами. Она потянулась и накрыла её своей. Проскользнуть в одни из этих Врат, открытых в Тар Валоне, было просто. Город Байл знал хорошо, хоть и ворчал по поводу пребывания в нём.

— От этого места у меня волосы даже на руках дыбом встают, — бурчал он. И продолжал: — Как же я хотел, чтобы ноги моей здесь больше не было! Никогда.