Допрос за три дня - Алексей Миллер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Довольно.
– Да, довольно. Единственное, что я хотел только спросить: кто оставил у вас в ванной этот ужасный бамбуковый ковш, из которого так смердит?
Мужчина растерялся, так как понятия не имел, о чем говорит Томас, однако он уже замечал, что у них в ванной чем-то плохо пахнет, поэтому честно ответил:
– Понятия не имею. Может, Катя делает свои маски для лица. Сейчас такую гадость на лицо наносят. Какие дальше действия, или ты опять хочешь поговорить о Кате?
– Нет. У меня есть дела. Скажу только, что такие, как ты, способствуют размножению девушек, которые, будучи красивыми, не стремятся ровным счетом ни к чему. Находят того, из кого можно высосать больше. Взамен ничего не предоставляют. Они знают, что наказание никогда не наступит. У них есть их красота. Теряя ее, они приобретают либо деньги, либо образ продажной шлюхи, который притягателен для многих людей.
– Поэтому ты один?
– Кто это тебе сказал? Если по делу, то я многое узнал…
– Почему ты не спросил, что она делала в тот вечер?
– Мне не пришлось этого делать.
– Что? А для чего мы тогда приезжали?
– Я не сказал, что не узнал, что она делала. Пока Катя готовила кофе, я успел изучить содержимое ее телефона. ВКонтакте, Вайбер, Фейсбук. И, похоже, что алиби у нее действительно есть. Вопрос в том, какое именно. Сегодня до конца дня у меня есть еще дела. Заедешь за мной завтра в девять. Нам предстоит еще многих посетить, – сказал Томас и, не дождавшись ответа, быстро ушел по улице.
Виктор решил не задавать лишних вопросов. Он слишком устал от этого человека, да и вообще от всего. Он испытывал невыносимое эмоциональное давление в последние дни, после исчезновения отца. Казалось, весь мир ополчился на него. «Господи, что же я такого сделал?» – подумал он и пошел в ближайший бар.
День второй. Скелеты в шкафу
В восемь часов пятьдесят пять минут Виктор стоял перед дверью своего нового знакомого, которого ему чудовищно не хотелось видеть. Вчера вечером после бара он пришел домой в плохом расположении духа. После услышанного у него в очередной раз пропало желание видеть свою девушку. Раньше отец постоянно убеждал сына, что Катя – не пара достойному мужчине. И теперь на смену пришел этот напыщенный индюк. Да кто он такой?!
Сегодня все неприятные картины вчерашнего дня разом всплыли в воображении Виктора: сцена в доме отца, разговор на улице. И самое неприятное – знакомство с этим странным немцем. Назад пути нет. Нажатие кнопки.
Через минуту в домофон ответил заспанный голос:
– Виктор, ты? Я думал, ты будешь позже. Я пока не готов. Прогуляйся, пожалуйста, минут двадцать. Гуд?
Но это уже слишком. Он решительно не собирался идти на поводу у этого детективишки. Подождав, пока кто-то из жителей парадной выйдет и откроет дверь, он ворвался внутрь и кинулся по лестнице на пятый этаж, где находилось убогое жилице Томаса. Постучал ногой в дверь. Через секунду еще раз, намного сильнее.
Дверь открыл мужчина, по внешнему виду которого можно было определить, что он только недавно проснулся.
– Итак, сейчас я плачу тебе деньги, причем огромные, чтобы ты нашел моего отца. С этой минуты, во-первых, больше никакого анализа моей жизни. Во-вторых, я буду устанавливать график наших встреч. И в-третьих, зови меня Виктор Александрович, – с порога выговорился гость. Зайдя в квартиру, он сразу понял, что Томас здесь не один. В кровати, которая хорошо просматривалась из прихожей, лежала девушка. Мужчина смутился и немного раскаялся в содеянном: – Надо было просто предупредить меня, чтобы я подъехал немного позже.
Во время всего этого монолога немец оставался совершенно спокойным и не проронил ни слова. Ни одна мышца на его лице не дрогнула. Он как будто бы вообще не слышал, что говорит его гость. Он жестом пригласил пройти в комнату, сам пошел к столу и налил в бокал немного виски.
– Знакомьтесь. Виктор, это Света. Света, это Виктор. Заочно вы точно знакомы.
После пристального взгляда друг на друга в течение десяти секунд до них дошло, кто есть кто. Девушка бросила резкий взгляд на Томаса, встала с кровати, завернувшись в одеяло, схватила свои вещи, разбросанные по полу, и закрылась в ванной.
– Я вчера совершенно случайно познакомился с девушкой. Оказалось, что она когда-то дружила с Катей. Судьба!
– Что ты замышляешь? – шепотом, сквозь зубы проговорил Витя. – Я же сказал, чтобы ты больше не копал под нее. Твои методы омерзительны.
– Я веду себя со всеми людьми так, как они поступают с окружающими. И ты не исключение. Ты двуличен. Расстилаешься перед политиканами, друзьями отца, а остальные для тебя – скот, на которых ты вымещаешь свою злость, накопившуюся в тебе при общении со своей возлюбленной.
– И чего ты добился?! Мнишь из себя крутого сыщика с каким-то там сверхъестественным даром, который сам выдумал? И что ты узнал за всё это время? Не отвечай. Я знаю. Ничего…
– Телепатия. Это не дар, а результат многолетних тренировок. Но, как ты правильно заметил, мне очень далеко до тебя. Твой образ жизни мне непонятен. Я просто не рожден к таким действиям. Это раз. Два – если ты отказываешься от моих услуг, скажи мне сразу. Сегодня как раз в Михайловском дают «Караваджо» в исполнении труппы Берлинского государственного театра. Это восхитительно.
Виктор готов был сдаться и послать куда подальше нахала, даже несмотря на потраченный уже миллион рублей. Он просто безумно устал за последние дни. Из мужчины, всегда державшего осанку и гордо задиравшего голову, он превратился в осунувшееся существо. Стойкость в разговоре сменилась резкими выкриками и скандалами. Под глазами выросли мешки.
– Страх, Томас. Во всем виноват страх. Я устал от него. Я устал жить в страхе. Я вечно боюсь, что за мной придут. Конкуренты, власть, полиция. Опасность повсюду. А в последние три дня у них появился реальный повод. Я чувствую, как удавка сжимается вокруг моего горла. Стоит мне попасть в СИЗО, мне не выйти уже оттуда никогда. У меня много врагов. У отца их еще больше. Моя отдушина – Катя. Прошу, не лишай меня последнего, – высказался мужчина. Он сел на табурет и опустил голову. Даже одежда говорила, что он не в порядке: свитер в какой то грязи запачканные брюки, туфли, покрытые слоем пыли.
